Девушки деловито сняли с меня мокрое, выловили из корыта портки, вытерли меня насухо, надели сменку (как раз мой размер), расчесали, запаковали в верхнюю одежду, опоясали мечом, в четыре руки расчесали гриву и бороду и проводили к столу. Всё – менее, чем за пять минут. Вот это профессионализм!

И я наконец понял, что мне напоминает мое пребывание в Париже. Отпуск! И не надо удивляться. Просто представим себе такую ситуацию: человек одиннадцать месяцев пашет в крайне суровых условиях. Например, бьет шурфы в тайге или моет золото на севере. А на двенадцатом покупает путевку на куда-нибудь в Коста-дель-Соль, в пятизвездочный отель… Вместо холода, гнуса, сырости и заскорузлой робы – солнце, море, белый костюм Вместо закопченного котелка и кружки с пробкой в ручке – скатерть, приборы, вкусная еда, вино из большого бокала. А еще цветы, зеркала, сверкающая ванная и услужливые чистые девушки…

Вот именно это я и имею в виду.

О французском короле я был лучшего мнения. Идиотская идея разделить войско – восторжествовала.

Отчасти мне была понятна французская самонадеянность. Регулярная армия – против каких-то дикарей-язычников.

Да еще превосходство в численности изрядное.

В Париж подтянулись кое-какие резервы. Вассальные графы-бароны, прослышавшие о богатствах, которые нахапали норманы, решили поучаствовать в общем празднике. Опять-таки Бог, несомненно, на стороне франков. Ну да, эти морские разбойники захватили пару-тройку городов, но как можно сравнивать местные гарнизоны с настоящим войском?

Пока армия короля готовилось к победе, норманы грабили окрестности Парижа. И активно торговали элитными пленными. Франки не жадничали – выкупали. Надо полагать, рассчитывали всё вернуть после победы.

Настроение в столице было приподнятое. В успехе никто не сомневался. Франкские шевалье, еще не убившие ни одного викинга, авансом купались в славе. Мои «друзья» во главе с белаторре Арманом всерьез прикидывали будущие дивиденты. В общем, христианское французское воинство не слишком отличалось от языческого скандинавского. И те и другие были мастаки насчет дележки виртуальной медвежьей шкуры.

Но шансов у последних было несомненно больше.

Еще и потому, что у норманов в ближайшем окружении Карла имелся шпион. Я.

А я был необычайно доволен собой. Что ни говори, а вероятность моего успешного внедрения была невелика. Мое внешнее сходство с беллаторе Жофруа открывало мне доступ в Париж, но в мои планы не входила активная жизнедеятельность. Я намеревался играть роль тяжелобольного инвалида, а тут всё так лихо закрутилось.

Если по уму: мне сейчас надо валить.

Открыть в одиночку охраняемые ворота города, всё равно какие, – задача нерешаемая.

Искать союзников? А как?

Нет, в городе наверняка немало народу, готового на всё за хорошие бабки. Но как прикажете этот народ искать?

Спуститься на городское «дно» с мешком серебра?

Так и насмерть утонуть можно.

У меня нет возможности зарыться в какую-нибудь нору, и действовать осмотрительно и неторопливо. А чем дольше я нахожусь среди людей, знавших Жофруа де Мота, тем больше вероятность моего разоблачения. Склонен думать: меня до сих пор никто не раскусил лишь потому, что подобное никому в голову не могло прийти. Кто здесь мог представить, что место беллаторе Жофруа может занять подменыш? Если не принимать во внимание разные сказки о ведьмах и троллях, здесь подобное просто не практикуется. Надеть на себя чужие тряпки и обмануть стражу? Да запросто! А сыграть чужую роль, причем роль человека, хорошо известного обществу? Абсурд!

Чем дольше я думал над самой идеей моего внедрения, тем яснее понимал, насколько мне повезло. Каким местом я сам думал, когда соглашался?

Хотя нет, моя наглость как раз вполне понятна. Я ведь и сам что-то типа подменыша. И вон как преуспел. Отсюда и наглость. И уверенность в том, что всё получится. Как всегда.

Тем более, мы целую неделю, пока ехали к Рагнару, выдавали себя за шевалье…

«Вали из города! – говорил мне разум. – Сейчас – самое время! Ты принесешь Рагнару весть о глупом плане короля разделить армию! Разве этого мало? Хватить испытывать свою удачу!»

Но доводам разума я не внял.

Мне очень нравился мой отпуск в Париже. И я собирался задержаться здесь еще на пару дней.

В конце концов я могу покинуть город в любую минуту. Десятки свободных вояк покидали Париж, недовольные королевской политикой. Другие вояки прибывали в город, чтобы поискать славы и денег. Была у меня даже мысль: замаскировать десятка три викингов под франков и тайком провести в Париж. При условии, что их будет возглавлять самый настоящий беллаторе, эта задача – ничуть не сложнее моего внедрения. Зато с такой командой я бы наверняка сумел захватить ворота…

Вопрос: а хочу ли я это сделать?

Ответ: нет.

Я совершенно точно не желаю, чтобы викинги вошли в Париж.

И буду очень доволен, если сумею уговорить короля откупиться. Как это было под Анжером. Я буду очень-очень доволен, потому что, согласитесь, спасти от резни целую столицу Франции – это круто!

Вот только как уболтать короля, если ты принял обет молчания?

– В общем так, Вихорёк, – напутствовал я своего оруженосца. – Твоя задача – сообщить нашим, чтобы порадовали конунга. Ему не придется штурмовать Париж. Король намерен атаковать сам. Причем двумя армиями, по обеим берегам Сены. Начнут завтра-послезавтра. Дальше Рагнар сам разберется. И постарайся, малыш, чтобы тебя не убили.

– Не сомневайтесь, мой господин. Я всё сделаю.

– Двигай! – Я хлопнул лошадку по крупу, и Вихорек галопом догнал группу парламентеров с выбеленным щитом на палке, в данном случае вполне заменявшем атрибутику герольда.

Лошадка под Вихорьком была из моей конюшни. Сама конюшня располагалась за пару улиц от моей резиденции. Это была конюшня графа Парижского, у которого Жофруа арендовал полдюжины стойл. Псарня была подальше. В соседнем квартале. Там же – любимые охотничьи птицы Жофруа де Мота.

Я туда не совался. Хоть и говорят, что охотничьи псы преданы тому, что их на охоту водит, но мало ли…

А вот в конюшню заглянул. Любимый боевой жеребец Жофруа погиб на поле брани вместе с хозяином. В депозите осталось пять лошадок. Четыре – для общих нужд, шестой – молодой рыцарский конь, купленный беллаторе сравнительно недавно. Я попытался наладить с ним контакт с помощью фруктовой взятки. Жеребец отнесся к подачке благосклонно. Глядишь, договоримся. Лошади ничуть не глупее собак. А рыцарские вдобавок отличаются исключительной преданностью хозяину. У меня была возможность в этом убедиться, когда мы «осваивали» трофейных коней.

Но вернемся к моему оруженосцу.

Намечалась очередная миссия по выкупу пленных. Вихорек вступил в ее ряды с горсткой серебра в кармане – моей долей в общем благотворительном фонде.

Пока они выезжали из города, я успел подняться на стену и получил возможность наблюдать за процессом.

По ту сторону рва «покупателей» ожидала группка викингов с дюжиной пленных в потрепанных одеждах церковных иерархов. Присмотревшись, я обнаружил в числе «продавцов» моего Скиди. Удачно получилось. Вот и думай после этого, на чьей стороне Высшие Силы…

Уверенный в успехе операции, я слез со стены и двинулся по узенькой улочке к дому моей пылкой маленькой Филиси.

По опыту я знал, что торговаться франки и викинги будут часа три, не меньше. Как раз успеем разок-другой перепихнуться и перекусить. Повар у Филиси – не чета моей бабке-кухарке.

В битве я не участвовал. Больной потому что.

Зато со стены наблюдал процесс во всех деталях. Лагерь викингов. Сотни заполонивших Сену кораблей. Оба франкских войска, выступивших одновременно из двух ворот. Сотни рыцарей, тысячи конных, десятки тысяч вояк попроще. Военное знамя короля, знаменитая Орифламма, алая с золотом, пламенела над «группой войск», нацелившейся на лагерь Рагнара. Величественное зрелище.