— Когда я разговаривала с вашей дочерью, она сказала, будто на острове очень опасно. Темные силы, как она сказала. Не сочтите меня дерзкой, но я хотела бы знать, есть ли на острове действительно что-то такое, о чем я должна знать.

— Если вы будете точно следовать нашим указаниям и не станете бродить по незнакомым местам, ничего опасного произойти не может, — ответил Пол Лэнгдон, глядя ей прямо в глаза.

На помощь Джинни пришла миссис Лэнгдон:

— Конечно, на острове есть опасные места, — начала она. — Особенно для молодой девушки, которая станет бродить по окрестностям... Если ее вовремя не предупредить, конечно. Основная часть острова осталась в нетронутом виде. Здесь обитают змеи. Некоторые из них ядовиты. Дикие кабаны, на которых время от времени охотятся наши мужчины. Есть отмели и пляжи, которые затопляет прилив так же быстро, как у знаменитой горы Сен-Мишель, есть зыбучие пески...

Варду предупредили, чтобы она не выходила из дома, для того чтобы избежать всех этих неприятностей. Что касается «темных сил»... После того, как мать Варды ушла от нас, ответственность за воспитание девочки легла на Марию. Мария приехала из Старого Света, а там свои способы внушать детям полезные правила. Отсюда и сказки про буку.

— Я надеюсь, вы не боитесь буку, — иронично заметил Рэй.

— Нет, — ответила Джинни. — Но я бы очень не хотела пойти на прогулку и встретиться с дикими кабанами или попасть в прилив. Надеюсь, вы извините, что я так говорю, но мне кажется, вам стоило сразу предупредить меня.

— Вам не стоит рассчитывать на прогулки по острову без разрешения, — отрезал Пол Лэнгдон. — Вы здесь для того, чтобы учить ребенка, и учить в комнате, специально для этого отведенной. У вас есть своя собственная комната. Вы будете питаться вместе с нами, и Мария покажет вам расположение всех основных служб здания. Надеюсь, вы извините, что я так говорю, — он намеренно повторил ее фразу, — но я не вижу причин, чтобы расширять радиус ваших прогулок дальше очерченного круга.

Чувствуя, как пылает ее лицо, Джинни круто развернулась на каблуках и покинула столовую.

Перед обедом Мария зашла за ней, чтобы проводить в столовую. Теперь же Джинни возвращалась по длинным темным переходам и холлам одна. Несмотря на множество дверей и коридоров, ей удалось быстро найти свою комнату.

Здесь Джинни уселась перед слабо горевшим камином и попыталась сосредоточиться, думая о том, как ей быть теперь, когда она очутилась у Лэнгдонов в Пэрлью. Она должна навести их на разговор о Сьюзан. Только так можно было по кусочкам собрать картину той жизни, которую вела здесь ее сестра. Только так она может узнать, насколько опасность, о которой писала Сьюзан, реальна, а насколько — вымышлена.

«Конечно, — говорила себе Джинни, слушая, как потрескивают дрова в камине, — и не так уж сложно, живя здесь, представить, что ты в опасности».

Уж во что Джинни точно не верила, так это в то, что кто-нибудь мог покопаться в ее вещах. Она аккуратно распаковала сумку, повесив платья на плечики в шкафу и сложив остальные вещи в старый комод у стены, покрытый сплошной мраморной крышкой. Джинни не стала затягивать белье красной шелковой лентой, а просто задвинула каждый ящик перед тем, как спуститься в столовую. Но теперь, открыв ящик, она вдруг заметила красную ленту, перетянувшую белое белье. Джинни смотрела на ленту несколько долгих минут, пытаясь сообразить, что это могло значить. Но это могло значить только одно: кто-то обыскивал ее вещи, пока ее не было.

Джинни попыталась припомнить. За несколько минут до восьми она колокольчиком вызвала Марию, та проводила ее в комнату, где сидела миссис Лэнгдон и пила шерри. Здесь Мария сказала, что Пол все еще в своем кабинете, но скоро спустится к ним. Ничего не было сказано о том, где Рэй. Он присоединился к ним через несколько минут, а вслед за ним, еще через две-три минуты, появился и Пол, после чего все четверо отправились в столовую.

Значит, один из братьев Лэнгдонов мог побывать в ее комнате. Джинни покачала головой. Нет, не может быть, вот так просто. Мария тоже могла прийти или мужчина, который, как она узнала, был мужем Марии. Да, в конце концов, даже маленькая Варда могла из любопытства зайти в ее комнату. Лэнгдоны сообщили Джинни, что девочка всегда ела в своей комнате, кроме разве что особых случаев. Что ж, подумала Джинни, ей нечего было прятать. И все-таки она открыла комод и пересмотрела все содержимое.

Она никогда не носила одежды или украшений со своими инициалами. Кроме одной вещицы. Много лет назад Сьюзан подарила ей медальон с монограммой, и Джинни все эти годы почти постоянно носила его. Сейчас он тоже был на ней, но она еще раньше, в отеле «Грэндиз» в Лэндинге, вспомнила про свои инициалы и спрятала медальон под платье.

Она вытянула второй ящик, и у нее перехватило дыхание, когда увидела письма от Сьюзан. Джинни схватила их и, поднеся к свету, начала внимательно рассматривать, но сказать, читал ли их кто-нибудь, было невозможно.

— Чушь, — произнесла она и швырнула письма в огонь. Она смотрела, как они свернулись, по бумаге пошел дым, и письма вспыхнули.

Когда от них не осталось ничего, кроме пепла, Джинни взяла каминную кочергу и разворошила его, так что никто не смог бы заподозрить, что в камине горела бумага. Покончив с письмами, Джинни села и задумалась.

Ее разбудил плач. Джинни рывком выпрямилась и села на кровати, не понимая до конца, где она, и что с ней происходит. Стулья со старинными набивными подушками, тусклый свет углей в камине, холодный мокрый ветер, шевелящий занавески — она смотрела на все это, не понимая, какое все это имеет к ней отношение.

Наконец Джинни вспомнила. Она у Лэнгдонов на Пэрлью. В ужасном, очень каменном доме на очень каменистом острове.

Джинни отбросила назад прядь волос. Она так и заснула, сидя перед камином, но что-то разбудило ее среди ночи.

Звук снова повторился — мягкий сдавленный всхлип. Как плач ребенка. Сначала, все еще в полусне, Джинни подумала, что плачет Сьюзан, как она часто плакала, когда обе они были маленькими девочками.

Сон до конца покинул Джинни, и с бодростью в сознание пробрался холод. Сьюзан мертва! Но это был не призрак. Плач был настоящий.

«Варда», — сказала себе Джинни. Она подошла к двери и осторожно приоткрыла ее. Теперь плач слышался явственней. Нельзя сказать, что девочка плакала очень громко, но каменные стены дома множили звук, и эхо его неслось по коридорам гораздо дальше, чем можно было бы предположить.

Джинни вышла в холл, посмотрела сначала в одну сторону, потом в другую, пытаясь определить, откуда доносился звук. Она пошла в одном направлении, еще раз остановилась и прислушалась, затем повернула и пошла в другую сторону. Да, теперь она угадала верно.

Джинни повернула в коридор. Еще один пролет ступеней, гораздо уже, чем главная лестница, вел куда-то вверх. Она не взяла с собой лампы и не хотела возвращаться за ней, поэтому пошла, на ощупь касаясь рукой холодной стены. Странно, но холодные массивные камни придавали ей уверенности.

Плач раздавался из-за двери, и плакала несомненно Варда. Позабыв, что отец запретил ей встречаться с девочкой наедине, Джинни нащупала ручку и, повернув ее, тихонько толкнула дверь. Дверь не поддалась. И тут Джинни увидела засов.

Лишь через несколько секунд она до конца поняла, что произошло. Засов был с наружной стороны двери, а не с внутренней, как обычно. И он был задвинут до конца. Девочку держали в комнате взаперти!

Изумление сменилось возмущением. Такому наказанию нельзя подвергать ни одного ребенка. Чем бы ни вызвала девочка гнев своего папаши, такое наказание было варварством.

Джинни потянула засов, чувствуя, как пальцы упираются в холодный металл.

Неожиданно другие пальцы стальной хваткой сжали ее руки. Кто-то развернул ее так быстро и так яростно, что Джинни едва не упала. Перед ней возникло белое от гнева лицо Пола Лэнгдона.

— Что вы здесь делаете? — грозно спросил он.