Афимья согласилась. Старичок впустил Соньку и по пути ущипнул ее за щеку.
– Подождите меня, красавицы, а я живой рукой оберну.
Старичок еще раз пощипал Соньку по щеке и, приподняв ее лицо за подбородок, проговорил:
– Ну, улыбнись, ягодка… хе-хе!..
Он опять впился в нее своими ласковыми глазами и опять почувствовал себя жутко, когда Сонька засмеялась от щекотки.
«Она и есть!..» – думал старик, припирая дверь, чтобы гостьи не ушли без него.
Он ужасно торопился и, схватив первого извозчика, велел ехать к исправнику. На его счастье исправник был дома. Старик сунул стражнику какую-то мелочь и просил доложить о себе не в очередь: другие просители могли ждать. Исправник, Иван Семеныч, знал его лично и не заставил просить во второй раз.
– Что так ускорился, Василий Иваныч? – пошутил исправник, когда старик вошел к нему в кабинет.
– Да уж так-с… Особенное такое дельцо-с, Иван Семеныч. Даже, можно сказать, из ума вышибло…
Он, видимо, стеснялся, с чего начать, и все посматривал на дверь, а потом махнул рукой и торопливо рассказал про свою встречу с Сонькой.
– Ну, так что же? – улыбнулся исправник, молодцевато подмигнув. – Ах, шалун… Давно надо богу молиться, а он вон что придумал… Хе-хе!..
– Нет, вы послушайте-с, Иван Семеныч… Действительно, был и такой грех: польстился. Уж очень хороша девочка: один сок… Хорошая. Послал я за ними молодца, ну, то-се, разговариваю, а как она улыбнется, значит, Сонька…
– Ах, Василий Иваныч, Василий Иваныч… Нехорошо… – повторил исправник, качая головой. – Ведь вы, москвичи, весь уезд у меня развратили, а кругом Торговища верст на двадцать все население незаконнорожденное. Ну-с, улыбнулась Сонька и…
– Меня точно обухом по голове: дочь у меня есть, так вот как есть вылитая Сонька… Даже страшно мне сделалось. Потом гляжу я на мать-то: мой грех был. Еще подумал: как раз годы-то Сонькины сходятся. Ну, уж тут мне совсем муторно сделалось: моя кровь эта самая Сонька…
– Вот так фунт!..
– И, например, эта ее мать желает непременно продать ее, Соньку, а Сонька, например, моя кровная дочь… И продаст!.. Вот я и пришел к вам, Иван Семеныч… Явите божескую милость, насчет Соньки, например, чтобы сраму этого не было.
Иван Семеныч сделал большие глаза и покачал только головой: в его практике это был еще первый случай.
– Что же я могу сделать, Василий Иваныч? – соображал он. – Сегодня помешаем продать – завтра продаст… Выслать в деревню могу.
– Нет, зачем высылать – опять придет. А нельзя ли ее задержать на время ярмарки вместе с дочерью, а потом уж выпустить? Например, я объявлю подозрение на них вот сейчас же, а вы их на цепочку… Жалеючи Соньку, хлопочу, Иван Семеныч. Тоже ведь не чужая… Ох, грехи, грехи!.. И, кроме всего этого, я желаю ее обеспечить, значит, Соньку…
Старик достал бумажник и выложил пред Иваном Семенычем пятирублевую ассигнацию.
– Когда из высидки выпустите их, так это Соньке на приданое, – не без самодовольства проворчал он. – Тоже и на нас крест есть… Можем чувствовать.
Афимья с Сонькой действительно просидели всю ярмарку в кутузке по подозрению в краже бумажника у Василия Иваныча, а потом были выпущены. Сонька не получила и того «приданого», какое ей оставил Василий Иваныч…
ПРИМЕЧАНИЯ
Впервые рассказ напечатан в газете «Новости и биржевая газета», 1891, 13 и 20 декабря, за подписью: «Д.Мамин-Сибиряк».
Рассказ был включен автором в III том сборника «Сибирские рассказы» (1905). Включая рассказ в сборник, автор подверг его стилистической правке.
В 1912 году рассказ был перепечатан журналом «Пробуждение» (NN 1, 2), причем редакция журнала допустила произвольную правку текста.
В настоящем собрании сочинений текст рассказа печатается по изданию: «Д.Н.Мамин-Сибиряк, Сибирские рассказы», т. 3, 1905.
