— Она называется «французский салат», — авторитетно заявила Пэйган.

— Ничего подобного. Его название — capot anglais[21], — холодно поправила ее Максина.

Но как бы ни называлась эта штуковина, она вызывала еще одну проблему, связанную с правилами хорошего тона. Должна ли девочка отворачиваться, когда мальчик надевает эту штуку? Или она должна делать вид, будто ничего не замечает? Или он должен надеть эту штуку заранее, когда еще только собирается на свидание? Но в последнем случае это только доказывало бы, что он вовсе не потерял голову от вашей красоты, но с самого начала все так и планировал. И кроме того, как вообще она надевается?

— Мне кажется, — сказала Пэйган, — что, когда у них торчит, они сверху разглаживают эту штуку. Вроде перчатки, только с одним пальцем.

Не очень романтично, подумали про себя девочки. Но они должны были признать, что все-таки лучше, чем забеременеть. Забеременеть — нет, это просто немыслимо! Если какой-либо девочке настолько не повезло и судьба ткнула в нее пальцем, ей, бедняжке, приходилось долго сидеть в обжигающей горячей ванне и выпивать целую бутылку чистого, неразбавленного джина. В таком случае настоящая подруга должна была сидеть с ней рядом в этом пару, подбадривать ее, не давать ей упасть в обморок и утонуть и не разрешать ей спьяну шуметь — иначе могла услышать сестра-хозяйка. Или же надо было найти довольно крупную сумму и отправиться на одну из этих темных улочек, к старухе, которая разложит тебя, как ощипанную курицу, на грязном кухонном столе, разведет твои ноги широко в стороны, а потом, даже не вымыв рук, воткнет в тебя вязальную спицу. Конечно, если ты богата, то можно обратиться в частную клинику, и тогда тебе все сделают под анестезией, вязальная спица будет из нержавейки и стерилизованная, а все станут делать вид, будто тебе просто-напросто удаляют аппендицит.

Кейт проснулась еще до утреннего звонка к подъему и сразу же поняла, что за ночь произошло нечто необычайное. Звуки, доносившиеся с улицы, были какие-то приглушенные, а в комнате было необычно светло. Она бросилась к окну и отдернула кружевную занавеску. Мороз разрисовал стекло белыми узорами, чем-то похожими на цветы. Как была босиком, в голубой ночной рубашке, Кейт распахнула окно и высунулась наружу. Деревья стояли обсыпанные белым снегом, крыши домов внизу были покрыты толстыми белоснежными одеялами, сверкавшими под утренним солнцем; сияющая белизной гостиница «Империал» с ее башенками была похожа на сахарный торт, который дарят детям ко дню рождения. Сосновые рощи дальше, за городом, напоминали серые кружева и отдавали чем-то призрачным.

Несколько ночей подряд сыпал густой снег, и за неделю городок преобразился. Пункт проката лыж практически не закрывался; прямо по улицам городка бегали лыжники; укутанные с ног до головы так, что походили на медвежат, дети катались на маленьких разноцветных санках; молоко теперь развозили на небольших санях, запряженных собаками; а местная конюшня немедленно предложила всем желающим прогулки на великолепных санных упряжках. Наконец-то началось то, чего все с таким нетерпением ждали: Зимний Сезон.

За одну ночь появилась новая элита. Теперь привлекательным казался любой мужчина, который мог неплохо стоять на лыжах; не умеющий же, напротив, казался непривлекательным. Мужчины, которые все лето проработали в качестве каменщиков или работниках на фермах и потому на них никто не обращал внимания, вдруг оказались инструкторами по лыжному спорту и потому обрели статус богов. Зимой каждый водопроводчик тут надеялся, что женится на одной из богатых наследниц, которые обучались в местных воспитательных пансионах, и потому девочкам из этих школ оказывалось предпочтение при зачислении на горнолыжные курсы и вообще уделялось гораздо больше внимания, чем они того заслуживали. Загорелые гибкие инструкторы, в красных шерстяных шапочках и свитерах, шутя покоряли девичьи сердца. Они терпеливо учили одних, журили или бранили других, помогали тем, кто выбился из сил. А главное, носились взад и вперед без видимых усилий и с необыкновенной грацией, которой завидовала каждая девушка, потому что если ты умеешь хорошо ездить на лыжах, то это признак социальной избранности, и обзавестись таким умением было пределом мечтаний для каждой.

Все боготворили также и сборную Швейцарии по лыжам, которая приехала тренироваться в Гштад; правда, делать это приходилось как бы заочно. Бесконечно обсуждались все достоинства четырех основных и двух запасных членов этой сборной, но их самих никто не видел: они жили в шале на самой окраине города и не занимались ничем, кроме тренировок. Что, естественно, лишь повышало всеобщий интерес к ним.

Как-то утром, за завтраком, Пэйган внезапно прервала ставший теперь постоянным разговор подружек о том, что произойдет в следующую субботу, когда должен был состояться первый в зим нем сезоне танцевальный вечер. Она подняла взгляд от одного из редко приходящих писем от матери и спросила:

— А знаете что? Оказывается, моя мать знает отца Ника. Я написала ей о нем в последнем письме, и теперь она пишет, что, наверное, это тот самый Ник, который учился вместе с моим племянником Тоби в Итоне. Она пишет, что если у него фамилия Клифф, то он должен быть сыном сэра Вальтера Клиффа и должен унаследовать огромное семейное гостиничное дело.

— Не может быть, чтобы это был тот самый Клифф: он бы нам сказал, — возразила Кейт.

— Если он на самом деле сын сэра Вальтера Клиффа, он, безусловно, никогда и не заикнулся бы об этом, — заявила Пэйган, добавив специально для Максины: — Это типично английская привычка недоговаривать.

Потом, уже в гардеробе в «Шезе», они рассказали об этом Джуди.

— Серьезно? — удивилась та. — Мне он никогда ничего об этом не говорил. Я считала, что он учится на официанта, чтобы так и работать официантом. — Девушки прошли к своему столику. Ник подошел к ним, лавируя между тесно поставленными столиками, за которыми было много посетителей. Джуди немедленно вывалила на него то, что только что узнала сама, чем поставила девочек в неловкое положение.

— Правда, что ты со временем унаследуешь гостиничное дело Клиффа?

Ник вспыхнул. Чтобы выиграть время и подумать, он начал отбрасывать с лица назад волосы, а затем, заикаясь, проговорил:

— Н-ну, в общем, правда. Мне придется управлять этим делом, но оно не будет на самом деле моим: это семейная компания. Мне просто придется его вести… ради всей семьи.

— Значит, ты богат? — спросила Джуди. Наступила пауза.

— Я не беден, — неохотно признался Ник, — Но мне придется взять на себя очень большую ответственность. — И затем добавил с необычной для него твердостью: — Если не возражаете, давайте больше не будем это обсуждать.

Некоторое время спустя, когда они были в туалете, Максина повернулась к Джуди и торжествующе спросила:

— Ну что, теперь, когда ты все узнала о Нике, Джим из Виргинии, я полагаю, будет забыт?

— Почему? — пораженно спросила Джуди.

— Ну, Ник от тебя без ума, это же ясно. И он был бы очень удачным выбором, разве не так? — ответила Максина.

Джуди расхохоталась.

— Послушай, мне же еще и шестнадцати нет. Пока что я вообще ни за кого не собираюсь замуж, и уж меньше всего за парня, которого я даже не люблю. Я обещала маме, что даже на свидания не буду ходить, пока я здесь: только при таком условии она и разрешила мне поехать. Мне кажется, что это вполне разумное условие, и я намерена его выполнить. Я знаю, что вам, богатым, это даже кажется чудачеством, но мне придется самой зарабатывать себе на жизнь. Учить одновременно французский и немецкий и без того непросто, особенно когда работаешь при этом официанткой. Но это мой единственный шанс, и я его не упущу. Мужчин будет в жизни еще полно, они никуда не денутся. — Она немного поколебалась, а потом призналась: — Если хотите знать правду, никакого кавалера у меня дома нет. Джима из Виргинии не существует. Это только отговорка для тех ребят, которые начинают мной интересоваться. Так их самолюбие не страдает. Мужчины очень не любят, когда им отвечают «нет» просто так.