– Меня интересует Пирелли, – сказал я, протягивая ему банкноту.

– Как, опять?

– Почему опять?

– Потому что нет в городе копа, который бы не расспрашивал меня об этом Пирелли. Я не могу сообщить вам ничего нового.

– Это неважно. Я прошу вас ответить на несколько вопросов, которые полиция, я уверен, вам не задавала.

– Ну что ж, спрашивайте, – проговорил он без всякого энтузиазма.

Я положил на стол пачку сигарет, чтобы показать ему, что разговор будет долгим.

– Вы сами верите, что Пирелли похитил Дедрика? – начал я.

Макси действительно не ожидал такого вопроса.

– Какое вам дело до того, что я думаю?

– Большое. И не тратьте зря время. Гоните деньги назад, если не желаете отвечать на мои вопросы. Я найду кому их отдать!

– Ладно, – проговорил он. – Хотите пива?

Он достал две жестянки с пивом, вскрыл и одну протянул мне.

– За удачный день!

– И за не менее удачную ночь!

Мы выпили и поставили жестянки на стол.

– Думаю, что это не его рук дело, – наконец сказал Макси. – Это не его профиль.

– Мне он сказал то же самое. Я хочу помочь ему. Вы можете дать мне хоть какие-то полезные сведения?

– Пирелли – неплохой парень, – заметил Макси. – С ним у меня никогда не было неприятностей. Транжира. Любит швыряться деньгами. У него симпатичная приятельница. Вы видели ее?

– Да.

Он прищурился с видом знатока.

– Такой фигурки я не видел ни у одной девицы!

– Вы не замечали, вносил ли Пирелли сюда удочку?

– Нет. У него не было никакой удочки. То же самое сказала и уборщица.

– Она заглядывала под кровать?

– Да. Она убирала там.

– Копы нашли удочку вчера вечером. Утром она убирала в квартире Пирелли?

Он кивнул.

– В какое время?

– Поздно. Пирелли уходил из дома в двенадцать тридцать. Она убирает у него после часа.

– Когда полиция нашла удочку?

– В семь тридцать вечера.

– Значит, между часом тридцатью и семью тридцатью кто-то подложил ее Пирелли, верно?

– Если она была подложена!..

– Ну, не будем спорить на эту тему. Между часом тридцатью и семью тридцатью Пирелли или кто-то другой принес эту удочку в дом. Верно?

К этой фразе Макси не мог придраться.

– Да.

– Здесь есть еще вход?

– Да, со двора.

– Может, удочку принесли именно через тот вход?

– В любом случае пришлось бы пройти через вестибюль, а это не осталось бы незамеченным.

– Где вы были вчера в это время?

– В кино. Вчера у меня был выходной.

– Значит, вас вчера здесь не было? Кто вместо вас дежурил в вестибюле?

– Грейси Леман. – Макси отпил из жестянки. – Сегодня она выходная.

– Полиция допрашивала ее?

– А зачем?

– Разве их не интересует, как удочка могла попасть в квартиру Пирелли?

– А зачем им это?

Я тоже отпил немного пива. Конечно, он прав. Копы нашли удочку у Пирелли, и это их вполне устраивало, а как она туда попала, совсем неинтересно. Важно, что она там была…

– Значит, Грейси могла видеть, как пронесли удочку?

– Да. Если ее принесли вчера, то она видела это.

– А не могла она на минуту отлучиться из вестибюля и выпустить это из виду?

Макси покачал головой.

– Вестибюль не остается без присмотра ни на секунду. Такое здесь правило. Позади телефонного коммутатора есть уборная. Если дежурный идет туда, он включает сигнализацию у парадного и заднего входа. Стоит человеку войти, как слышится зуммер. Это действует безотказно. Если удочку проносили, она, конечно же, это видела.

Я отпил еще пива и закурил сигарету, чувствуя легкое волнение.

– Пожалуй, мне стоит встретиться с Грейси, – наконец решился я. – Она может стать моим главным козырем.

– Она выйдет на работу завтра.

– Где она живет?

Макси покачал головой.

– Я не могу дать вам ее адрес, это не полагается.

Я потряс жестянку с пивом.

– Держу пари, что удочку принес Джефф Баррет.

В этот момент Макси пил пиво. Услышав мои слова, он поперхнулся и закашлялся.

Я встал и постучал его по спине, пожалуй, немного сильнее, чем это требовалось.

– Баррет?.. – прохрипел он наконец. – Почему вы так думаете?

– Он ненавидит Пирелли. Тот, кто подбросил удочку Пирелли, тоже должен его ненавидеть. Баррет живет напротив Пирелли. Кроме того, он законченный мерзавец. Для суда этих доказательств недостаточно, но для меня хватит…

Макси подумал, потом кивнул.

– Возможно, вы и правы. Но не надейтесь, что Грейси даст вам улики против Баррета, она очень предана ему.

Я понял наконец, что за мои деньги могу получить стоящую информацию.

– А в чем дело? Разве Баррет уже опустился до такой девицы, как Грейси?

– Дело в том… Хозяин старается, чтобы этот дом был респектабельным. Около часа ночи мы должны проверять всех посетительниц и записывать их. Каждую вторую неделю Грейси работает ночью, и тогда посетительницы Баррета не проверяются и не записываются.

– Как он добился этого? Небось, платит по пять баксов в неделю? Я тоже уплачу за информацию.

Макси пил пиво и молчал. Стряхнув пепел с брюк, он поднялся.

– Ну, мне пора на работу.

– Садитесь и выкладывайте! Пока что я не получил ничего стоящего за свои денежки.

– Это с какой стороны посмотреть! По-моему, получили. Гоните еще десятку, и я вам скажу такое, что вы со стула упадете.

– Пять.

– Десять.

– Семь с половиной.

Сошлись на восьми долларах.

– Она наркоманка. Курит марихуану. Баррет достает ей наркотики. Так что у вас нет никакого шанса на успех.

Я подумал и все же решил попытаться.

– Дайте мне ее адрес.

Дополнительный гонорар убедил швейцара нарушить свои принципы.

– Фелмен-стрит, 274. Это меблированные комнаты.

Я встал.

– Макси, о нашем разговоре – молчок. Если вас спросят, вы меня не видели.

Он стукнул себя в грудь.

– О чем разговор! Кто мне друг, тому я верен до гроба.

Я ушел. Он остался сидеть за столом с пустыми жестянками из-под пива.

Вход в дом 274 по Фелмен-стрит был расположен между табачным магазином и третьеразрядным кафе. На двери висела дощечка с надписью:

Под дощечкой была приколота грязная бумажка с надписью:

Соседнее кафе выставило на тротуар четыре столика. Их обслуживал тощий официант в облезлом фраке, с выражением безграничной скорби на лице. При виде меня он грязным полотенцем приглашающе смахнул крошки со стола, но я не откликнулся на эту уловку. Поднявшись по ступенькам, я вошел в полутемный вестибюль. На левой стене висели почтовые ящики, и я стал искать под ними нужную мне фамилию. Среди многочисленных Лулу, Велли и Донс я наконец нашел: «Мисс Грейс Леман, комната 23, второй этаж».

В коридор первого этажа выходило множество дверей, возле которых стояли бутылки с молоком, лежали газеты. Был уже первый час, и меня удивило, что деловые женщины так транжирят свое «деловое» время. В этот момент на площадке второго этажа появился худощавый мужчина в темных очках, желтовато-коричневом фланелевом костюме и белой фетровой шляпе. У него было узкое лицо с жестким ртом и твердой линией подбородка. При виде меня он резко остановился, как бы раздумывая, идти вперед или возвращаться, потом с деланно беззаботным видом начал спускаться.

Я стоял, пережидая, пока он пройдет. Поравнявшись со мной, он потер небритую щеку. Мне показалось, что он чем-то встревожен.

– «Запрещается держать животных и впускать мужчин», – процитировал я.

Он оглянулся через плечо и задиристо спросил:

– Что вы сказали?

– Я? Ничего. Это был голос вашей совести…