– Я займусь образцами из туалета, – вмешалась Вань-му.

– Нет, – начал спорить господин Хань. – Я займусь всем, чем необходимо. Даже собственноручно.

– Вы, господин? – изумилась Вань-му. – Я сама хотела взяться за это дело, поскольку серьезно опасаюсь, что, приказывая это сделать другим слугам, ты сильно унизишь их.

– Никогда бы я не просил сделать что-либо низкое и оскорбительное, что сам отказался от его исполнения.

– В таком случае, сделаем это вместе. Но не забывайте, господин, что вы еще помогаете Джейн прочесть все отчеты, в то время как я сама могу заниматься только лишь физическим трудом. И не настаивайте заниматься тем, чем могу заняться я. Вместо этого вам лучше посвятить свое время тому, что можете сделать только вы сами.

Джейн вмешалась еще до того, как Хань Фей-цы сумел ответить:

– Мне бы хотелось, чтобы и ты, Вань-му, читала эти отчеты.

– Я? Но ведь у меня нет никакого образования.

– Тем не менее.

– Но ведь я их даже не пойму.

– Я помогу тебе, – пообещал господин Хань.

– Ничего из этого не выйдет. Я не Цзинь-цяо. Вот она бы сумела. Это не для меня.

– Я следила за тобой и Цзинь-цяо в течение всего процесса, приведшего к открытию меня самой, – заявила Джейн. – Множество ключевых идей пришло от тебя, а не от Цзинь-цяо.

– От меня? Но я ведь и не пыталась…

– Правильно, не пыталась. Ты только высматривала. Искала совпадений. Задавала вопросы.

– Это были глупые вопросы, – смутилась Вань-му, но в глубине души она была очень рада: кто-то да заметил!

– Вопросы, которые не задал бы ни один из специалистов, – отрезала Джейн. – Только именно эти вопросы и привели Цзинь-цяо к самым основным концептуальным переломам. Возможно, Вань-му, ты и не из богослышащих, но у тебя имеются собственные таланты.

– Я буду читать и отвечать, – пообещала Вань-му. – Но и собирать образцы тканей. Всякие образцы, лишь бы только господину Ханю не нужно было встречаться со своими богослышащими гостями. Лишь бы ему не приходилось выслушивать, как его восхваляют за чудовищные дела, которых он не совершал.

Хань Фей-цы все же противился:

– Не хочу даже и думать о том, что ты…

– Будь умнее, Хань Фей-цы, – перебила его Джейн. – В качестве служанки Вань-му будет невидимкой. Ты же, как хозяин дома в этом плане будешь таким же заметным как слон в посудной лавке. Что бы ты не делал, все замечается. Так что пускай лучше Вань-му занимается тем, что сама сделает самым наилучшим образом.

Мудрые слова, подумала девочка. Вот почему меня просят оценить работу ученых, раз каждый обязан делать то, что умеет лучше всего. Но она молчала. Джейн рекомендовала им начать с собственных тканей. После этого Вань-му собрала образцы от всех домашних. Большая часть находилась на гребешках и в грязной одежде. Через неделю у нее уже были образцы тканей более десятка богослышащих гостей, также взятые с одежды. Так что фекалий никому собирать и не пришлось. Но девушка была готова даже к такому.

Понятное дело, что Цинь-цзяо сталкивалась с ней, но не заговаривала. Вань-му очень страдала, видя, как холодно относится к ней давняя госпожа. Ведь когда-то они были приятельницами, и Вань-му все так же продолжала ее любить… Во всяком случае, она продолжала любить ту молодую девушку, какой Цинь-цзяо была перед тем памятным днем. Сейчас же она уже ничего не могла сказать или сделать, чтобы возобновить старую приязнь. Теперь их дороги разошлись.

Вань-му приготовила образцы, тщательно упаковав и обозначив их. Но вот технику она их не отдала. Она придумала более простой способ. Девушка оделась в старое платье Цинь-цзяо, чтобы выглядеть как богослышащая студентка, а не как служанка, и отправилась в ближайшее учебное заведение. Там она сказала, что занимается одной проблемой, но вот в подробности пока посвятить никого не может. И она попросила, чтобы принесенные ею образцы были исследованы в лаборатории. Как она и предполагала, никто и не посмел выпытывать богослышащую, пускай и совершенно незнакомую. В лаборатории провели молекулярное сканирование, и Вань-му надеялась, что Джейн сдержала собственное обещание, перехватив управление компьютером и выполнив все нужные для Эли анализы.

Возвращаясь домой, она выбросила собранные образцы, а полученные результаты исследований сожгла. Джейн получила все то, о чем просила. Так что теперь не стоит рисковать тем, чтобы Цинь-цзяо – или же кто-нибудь из подкупленных Конгрессом слуг – узнала, что Хань Фей-цы занимается биологическими экспериментами. Она не боялась того, что кто-нибудь распознает ее, Си Вань-му, в молоденькой богослышащей студентке, посетившей университет. Такое просто невозможно. Тот, кто ищет богослышащих, даже не глянет на простую служанку.

– Выходит, что ты потерял свою женщину, а я свою, – отозвался Миро.

Эндер вздохнул. Иногда у Миро появлялось желание поговорить. А поскольку сразу же под поверхностью всегда вздымалась горькая ирония, он был непосредственным и более, чем немножко, невежливым. Эндер не мог злиться на эту его болтливость – собственно говоря, никто, за исключением его самого и Валентины, не мог слушать медленную речь Миро, не проявляя при этом нетерпения. Парень столько времени проводил один на один со своими мыслями, что было бы жестокостью отказывать ему в беседе только лишь потому, что Миро ведет себя бестактно.

Эндеру не нравилось, когда кто-либо напоминал ему о том, что Новинья его бросила. Занятый совершенно другими делами – в основном, спасением Джейн, и лишь постольку-поскольку, другими проблемами, он старался не думать об этом. Но после этих слов Миро к нему вернулось это болезненное, пустое и пугающее чувство. Ее нет. И уже недостаточно просто заговорить, чтобы она ответила. Не достаточно просто протянуть руку, чтобы коснуться ее пальцев. А самое паршивое из всего: что это прошлое никогда и не возвратится.

– По-видимому, так, – признал Эндер.

– Ты, наверное, предпочитаешь их не сравнивать, – заявил Миро. – В конце концов, она была твоей женой целых тридцать лет, а Оуанда моей девушкой – самое большее, пять. Но вот если начать от зрелости. С самого раннего детства она была моей самой близкой подружкой… разве что, если не считать Эли. Поэтому, если хорошенько подумать, я был с Оуандой большую часть своей жизни, а ты с мамой – всего лишь половину своей.

– Спасибо. Я уже чувствую себя получше.

– Только не злись на меня.

– Это ты не злись на меня.

Миро рассмеялся. Излишне громко.

– Что, Эндрю, паршивое настроение? – захихикал он. – Тебе немного не по себе?

Вот этого было уже слишком. Эндрю заерзал на стуле и отвернулся от терминала. Сейчас он изучал упрощенную модель сети анзиблей, пытаясь понять, где в этом запутанном лабиринте может скрываться душа Джейн. Не шевелясь, он глядел на Миро, пока тот не замолк.

– Разве я сделал это с тобой? – спросил Эндер.

Миро же был, скорее взбешенным, чем опешившим.

– А может этого мне и было нужно, – отрезал он. – Ты об этом подумал? Вы все были такими осторожными. Давайте позволим Миро сохранить его достоинство. Пускай себе думает над собой, пока у него мозги не завернутся. Просто, не будем говорить о том, что с ним случилось. А вам не приходило в голову, что мне нужен и кто-то такой, кто бы надо мной посмеялся?

– А тебе не приходило в голову, что мне этого не нужно?

Миро снова рассмеялся, но на этот раз тише, мягче.

– Один ноль в твою пользу, – похвалил он. – Ты относился ко мне так, как хотел бы, чтобы относились к тебе самому; сейчас же я отношусь к тебе так, как хотел бы, чтобы относились ко мне. Мы даем друг другу собственные лекарства.

– Твоя мать и я до сих пор являемся супружеской парой, – напомнил Эндер.

– Я тебе кое-что скажу. Выслушай мудрые замечания моей, более-менее двадцатилетней жизни. Тебе станет легче, если ты начнешь соглашаться с тем, что она уже никогда не вернется. Теперь уже навсегда она будет находиться вне твоего влияния.