– Трактор?

– Да, трактор, который сгребал верхний слой почвы. Мне показалось – он засыпает какую-то яму, но я не уверен; начинался снег, и я не разглядел все подробности. Но я видел следы тракторных покрышек!

– Вы говорите – это было вчера?

– Да, вчера, в среду, во второй половине дня. То есть пока было еще светло. Это совпадало с тем, что сказала Джею миссис Джоунз.

– Вы не могли бы припомнить поточнее? Марсено наклонил голову набок.

– Это было часа в четыре, в начале пятого. Но знаете, что я вам скажу, мистер У-айет? Тракторных следов было слишком много! Я сам в молодости работал на наших семейных виноградниках, поэтому я в этих делах разбираюсь. Кто-то сгребал почву несколько часов подряд.

Я по-прежнему не был уверен, в какой именно последовательности разворачивались события, однако похоже было, что когда Марсено осматривал участок, Хершел уже свалился с обрыва. Следовательно, видеть трактор Марсено не мог.

– Я хорошо знаю, мистер У-айет, что такое работа с землей. Приходится перемещать почву, выкапывать канавы и так далее. Однако этот участок не обрабатывался уже довольно много времени. Я сам пересек его из конца в конец не менее шести раз. И вот в день, когда сделка вот-вот будет подписана, я вдруг вижу следы колес трактора! Что бы это значило, спрашиваю я себя. Зачем кому-то понадобилось перемещать столько земли? Что пытаются от нас спрятать?

Я не мог, разумеется, ответить на этот вопрос. Мне пришло в голову только одно: кто бы ни производил эти земляные работы, он специально выбрал этот день и этот час в расчете не только на темноту, но и на снегопад. Если Хершел – а скорее всего, это был именно он, – начал, к примеру, в час пополудни, а снег пошел в три часа, когда до темноты оставалось всего часа полтора, следовательно, вероятность того, что кто-то заметит следы бульдозера до подписания договора, была минимальной. То, что Марсено побывал на участке в четыре, было чистой воды невезением.

– И что было дальше? – спросил я, чтобы что-нибудь сказать.

– Стало темнеть. Наш водитель сказал, что скоро начнется настоящий снежный буран и нам лучше поскорее вернуться в город. – Марсено повернулся к мисс Аллане и быстро сказал что-то по-испански. Та вспыхнула и отвернулась, но вид у нее был очень довольный. Кое-что я. однако, понял. «Когда я закончу с этим идиотом гринго, мы с тобой…» – вот что сказал Марсено; остальное я прочел по выпятившимся губам мисс Алланы.

– Короче говоря, у меня не было времени все как следует осмотреть, – закончил Марсено.

Ему не хватило времени подойти к краю обрыва и увидеть в сорока футах внизу замороженный труп.

– Почему вы не приостановили сделку, если у вас были какие-то сомнения? – спросил я.

– Я пытался дозвониться мистеру Рейни, но он не отвечал на вызовы. Потом я позвонил агенту по недвижимости, и она сказала, что если мы приостановим сделку, земля может уйти к другому покупателю. Я не хотел рисковать и решил довести начатое до конца. – Марсено не мигая смотрел на меня, так крепко сжав губы, что его рот сделался размером с булавочную голову. Судя по всему, он был в ярости. – Сегодня утром мой человек сообщил мне, что обнаружил на снегу новые следы и целую кучу мороженой картошки. Вчера вечером я не видел никакой картошки, а сегодня утром она вдруг появилась. Как вы можете это объяснить?

Мне отчаянно хотелось в туалет; еще немного, и я бы обмочился. Чтобы сдержаться, я прикусил кончик языка так сильно, как только мог.

– Я хочу знать, мистер У-айет, что пытаются от меня скрыть. Мне бы хотелось, чтобы мистер Рейни сам сказал мне, в чем дело. Он должен знать свой участок. В конце концов, он вырос на этой ферме. Площадь участка равняется восьмидесяти шести акрам – не так уж много, но мы можем потратить много времени и денег на подробное обследование всей территории. Снег скоро стает, возможно, завтра его уже не будет. В чем там дело? Зарытые в землю старые бензиновые цистерны? Гербициды? Что?! Я знаю, что картофелеводы на Лонг-Айленде много лет использовали мышьяк и что в старых амбарах до сих пор хранятся большие запасы этого вещества. И не только мышьяк – это вообще может оказаться все, что угодно! Подземные воды поднимаются к поверхности, уходят в глубину, движутся во всех направлениях, контролировать их невозможно. Что они разносят? Я боюсь сажать лозу, мистер У-айет, потому что через три года корни могут наткнуться на какой-нибудь яд. В лучшем случае посадки просто погибнут. В худшем – в нашем вине окажется какой-нибудь гербицид или тот же мышьяк. Мы сами используем «Раундап» – это очень хорошее средство, которое, разлагаясь, превращается в обычную воду, но в прошлом многие фермеры использовали куда менее безобидные химикаты. И если в нашем вине окажутся какие-то опасные соединения, нам придется выкорчевывать лозу, мистер У-айет. Это будет ужасно! Ужасно и очень дорого, так что мы предпочитаем быть осторожными. Как говорится, семь раз отмерь…

– Да.

– У меня сложилось впечатление, что трактор пытался засыпать землей участок площадью около двух акров. Глубина вспашки под виноградники составляет в ваших единицах двадцать четыре дюйма – это стандарт, который всем прекрасно известен. Это больше, чем требует картофель, поэтому тот, кто работал на тракторе, решил добавить еще слой грунта, чтобы наши культиваторы ненароком не зацепили что-то, что там спрятано. Общеизвестно, что когда земля замерзает, а потом оттаивает, она как бы выталкивает на поверхность закопанные предметы, но если сверху насыпать еще слой, этот процесс может занять значительно больше времени. Мы хотим знать, в чем проблема, мистер У-айет. И мы хотим решить эту проблему, не привлекая внимания местных жителей. В противном случае информация может дойти до официальных властей, а я слышал, что если в дело вмешается департамент охраны окружающей среды штата, все может застопориться на годы. На годы, мистер У-айет! Я уверен, вы прекрасно понимаете: мы не хотим, чтобы наша репутация омрачилась каким-либо скандалом, тем более что мы делаем только первые шаги в этом регионе. И мы вынуждены поэтому действовать решительно.

– Хорошо, – сказал я. – Я поговорю с моим клиентом.

– Мы бы хотели, чтобы ваш клиент отвез нас на участок и сказал, что находится под землей. Я хочу, чтобы мистер Рейни указал точку и сказал – копайте здесь, и вы наткнетесь на то-то и то-то. Мы не намерены сажать лозу, чтобы потом ее выкорчевывать.

– Это… звучит разумно, – сказал я и впился зубами в кусок рулета, хотя больше всего мне хотелось укусить собственный кулак.

– Мы уже многое знаем о мистере Рейни, мы знаем, что он вырос в тех местах. Я даже пытался договориться с ним по телефону и был чертовски вежлив…

В этом я не сомневался.

– Мы хотели бы получить ответ через сутки.

– Я посмотрю, что можно сделать.

– Вот-вот, посмотрите, – сказал мистер Марсено. – Или мы посмотрим, что сможем сделать мы. – Он достал что-то из нагрудного кармана. – Вот, – сказал он. – Кажется, это ваше…

Марсено протягивал мне ту самую визитную карточку, которую копы забрали у меня прошлой ночью.

– Ведь это ваша визитка, верно?

Да, это моя визитка. Аккуратный, четкий шрифт, название компании и адрес, моя фамилия и должность, мои прежние телефоны (все четыре) и адрес электронной почты – знаки и символы моей прошлой жизни. При виде карточки мне стало не по себе. Я вручил ее полисмену прошлой ночью в сотне миль отсюда – и вот она снова вернулась ко мне. Но как? Вероятно, Марсено, как любой предусмотрительный бизнесмен, уже успел установить «дружеские отношения» с местным полицейским участком. Возможно, он даже специально попросил копов присмотреть за его новой собственностью, и когда ему сообщили о появлении посторонних, мистер Марсено немедленно отправил за карточкой одного из своих подручных.

– У меня тут есть для вас кое-что еще, мистер У-айет.

– Да?

Он кивнул мисс Аллане. Та медленно наклонилась (ее спина осталась прямой, ноги – скрещенными) и взяла с пола довольно большую сумочку. Из сумочки мисс Аллана достала стандартного размера конверт из плотной желтой бумаги. Марсено взял конверт, открыл и вытащил оттуда два документа. Даже со своего места я видел, что это исковое заявление в суд.