В начале девяностых, когда страна стала на дыбы, он одним из первых застолбил благодатную нишу телевидения и добился в этом несомненного успеха. На кредит, взятый в одном из банков, он обустроил маленькую телестудию, которая впоследствии стала основой его телевизионной империи.

При всем этом Лещ никогда не был аскетом: он обожал друзей и шумные компании, знал толк в хорошей еде, выпивке и красивых женщинах. Он никогда не был женат, так что адюльтер, на котором можно было бы ущучить мощного телевизионщика, отпадал. Все его женщины хранили о нем самые светлые воспоминания, всем им он помогал, и не только материально. Он побывал во всех горячих точках планеты, едва избежал расстрела в Свазиленде и чудом остался жив в Хорватии (югославская эпопея Леща была единственным плохо изученным эпизодом в довольно обстоятельном досье). На самолете компании он вывозил из горящего Грозного русских старух, а через день встречался с Матерью Терезой в Калькутте.

Просто Иисус Христос – суперзвезда, с неприязнью подумала я, с таким счастьем и на свободе.

Лещ был фигурой неудобной для многих и в то же время очень влиятельной. Четыре раза на него покушались, один раз он едва выкарабкался с того света, потеряв десять метров кишечника, в другой – погибли два его телохранителя и собкор канала по Прибалтике, а самого Леща спасло только чудо. С этого печального четвертого раза он отказался от телохранителей, чтобы не подвергать опасности людей, находящихся рядом.

Мужской поступок, вслух одобрила я.

Лещ обладал звериной интуицией, помноженной на совершенное владение всеми видами оружия и знание тех самых восточных единоборств, которые когда-то подняли его с постели. Китайская философия и изучение средневековых стратегов и отравителей тоже сделали свое дело: открытый для ближнего круга друзей, он был предельно и в то же время мужественно осторожен.

Это тебе не трусливая банкирская осторожность покойного Юлика Дамскера, заочно похвалила я Леща.

Он не мог позволить себе роскошь завести семью, я поняла это из лаконичных строк досье, которые тем не менее достаточно полно осветили характер Михаила Меньших, – люди Лапицкого работали профессионально; он не мог позволить себе роскошь завести постоянную любовницу – все упиралось в его фантастическую ответственность за судьбы других людей. Зубастые неоперившиеся журналисты, которых он насобирал по всему бывшему Союзу, были единой командой и боготворили своего руководителя. Один из них, полуслепой русский мальчик откуда-то из-под Кохтла-Ярве, собственный корреспондент компании по Прибалтике, заслонил его своим телом во время последнего покушения.

Не всех дурных война забрала, цинично подумала я, бывают же такие идеалисты со зрением минус восемь!

Он уже сейчас реально влиял на общественное мнение – Лапицкий оказался прав, – диаграммы рейтингов показывали это. На его информационный отдел работали многие отставные фээсбэшники, он мог получить доступ к любым интересующим его документам, но никогда не играл в грязные игры современных политиков. Его компания была закрыта для посторонних, кадры отбирал сам Лещ, и случайный человек там появиться просто не мог.

Н-да, подвела я скорбный итог, когда злые, невыспавшиеся дворники уже принялись с остервенением скрести мостовую, н-да… Ни сучка, ни задоринки, ни бугорка, ни впадинки. Просто крепкий орешек один, два и три. Можно писать сценарий четвертой части эпопеи. Лысеющий Брюс Уиллис отдыхает.

Ненавижу тебя, Михаил Юрьевич Меньших, по кличке Лещ, ты даже представить себе не можешь, как я тебя ненавижу!

Сложив все бумаги, принесенные капитаном, я с трудом подавила желание разорвать их на мелкие кусочки, упасть на пол и закатить истерику. Я даже не знала, кто мне подсунул такую свинью: дитя добродетели Меньших или дитя порока Лапицкий. Во всяком случае, на тайной вечере моего воображения Иисус Христос Лещ и Иуда Искариот Костик сидели голова к голове, копались в нехитрой пище и лукаво смотрели на меня: попалась, девочка? Признайся, что этот кокосовый орех тебе не по зубам!

Черт бы все побрал, мать твою, тихо ругалась я, я так ждала этой первой схватки, где обязательно должна была » выйти победительницей, – и такой фантастический облом. Месяц работы насмарку, мое болезненное самолюбие – на помойку, уходи, голубица кроткая, поджав линялый ощипанный хвост!..

Чертов капитан опять указал мне мое истинное место, он заведомо подсунул мне провальный вариант, теперь стоит в горнолыжных ботинках в своей берлоге и посмеивается. Еще бы ему не посмеиваться – ухватиться было совершенно не за что. Сдавай профессиональную косметику голубому Стасику, а платье от Версаче в магазин. И чек не забудь приложить. Такие варианты с такими людьми не проходят, гейши не в их вкусе, Конфуций им нравится больше. Это тебе не филерам портмонешки подносить!

Подгоняемая мрачными мыслями, я бродила по квартире, куря одну сигарету за другой. Отчаявшись найти решение, измученная сознанием собственного ничтожества, я отправилась в ванную и приняла контрастный душ: две пачки «Житана» и бессонная ночь обязательно поселятся на лице и будут взирать на мир весь оставшийся день.

…Решение пришло неожиданно, когда ледяная вода сменила теплую. Оно было таким простым и таким оптимальным, что я даже засмеялась и в поощрение налила себе полную ванну горячей воды с отдушками – к черту спартанский контрастный душ!

Лежа в ванне, я еще раз обдумала внезапно озарившее меня решение: оно казалось единственно верным, хотя и требовало больших жертв с моей стороны. Готова ли ты к ним, Анна, так ли легко вынесешь рукоприкладство? Впрочем, опыт рукоприкладства уже был в моей новейшей истории, а сейчас я готова была идти на любые жертвы. Только бы заполучить такой лакомый кусочек, как телевизионный магнат Лещ! Я подставлю его так, что он не обрадуется, и весь его арсенал во главе с каптенармусом Конфуцием ему не поможет. Я сожру его с потрохами, приправив черемшой и оливковым маслом и запив можжевеловой водкой.

Никогда еще я с таким нетерпением не ждала своего капитана. Время тянулось так медленно, что я еще пару раз перечитала досье – теперь уже довольно осмысленно – и даже подчеркнула нужные места.

Когда наконец Лапицкий появился, я была во всеоружии. Встретив его без обычной шлюшистой улыбки, которая его раздражала и которую я практиковала только потому, что она его раздражала, я предложила капитану позавтракать вместе со мной.

– Спасибо, я поздно поужинал, – скромно отказался капитан, пристально разглядывая меня. – Ну что, проштудировала?

– По-моему, ты решил подложить мне свинью.

– А что делать?! – Он удовлетворенно улыбнулся, я была права, капитану доставляло наслаждение макать меня в грязь. – Не водить же ее с собой на привязи. Желудей не напасешься…

– Это не человек, это монолит, это пароход, это товарищ Нетте.

– Влюбилась, что ли? – неожиданно ревниво спросил Лапицкий.

– Ты же знаешь, праведники вызывают идиосинкразию у таких паршивых овец, как я. Но, в общем, не без этого. Михаил Меньших по кличке Лещ – это тот самый мужчина, которого я искала всю жизнь…

– Кто знает… Может быть, ты уже встречалась с ним раньше, да напрочь забыла за всеми своими несчастьями.

– ..которого я искала всю жизнь, чтобы доказать, что не такой уж он хороший, как его живописуют твои ребята.

– Думаешь, получится? – Лапицкий с интересом воззрился на меня.

– Есть одна идея. Думаю, ее можно внедрить, если ты, конечно, не боишься крови.

Лапицкий сморщился, как от зубной боли:

– Я же говорил тебе – трогать его нельзя. Ты разве не поняла?

– Это ты не понял. Речь идет не о его крови. Речь идет о моей крови.

– Это еще что за бред? – На лице капитана отразилось полнейшее недоумение. – О какой твоей крови?

– Я постараюсь объяснить, но обещай выслушать все спокойно.

– Хорошо. Я тебя слушаю – Зачем ты подсунул мне Леща? Ты же знаешь, что это провальный вариант. Как долго вы его разрабатываете?