В УК РСФСР 1922 г. — первом советском Уголовном кодексе определения умысла и неосторожности были настолько удачны, что сохранялись на протяжении десятилетий. Правоприменительная практика этого периода считала наличие вины непременным условием уголовной ответственности.
Развернутые определения умысла и неосторожности как формы вины содержались и в Основных началах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г. Впоследствии эти определения с некоторыми изменениями вошли в УК союзных республик 1926–1935 гг. Однако термин "вина" ни в Основных началах, ни в УК РСФСР по-прежнему не упоминался. Более того, в этих законодательных актах допускалось применение таких мер социальной защиты[323], как ссылка и высылка, к лицам невиновным, но признанным социально опасными (ст. 22 Основных начал, ст. 7 УК РСФСР 1926 г.).
Приведенные положения, однако, не означали действительного отказа от принципа вины, который, несмотря на указанные отступления, получает свое дальнейшее развитие и закрепление.
Эти законодательные акты довольно последовательно исходили из того, что наказанию подлежат лишь лица, совершившие общественно опасное деяние и действующие при этом умышленно или неосторожно.
Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г., впервые сформулировав в специальной норме (ст. 3) основания уголовной ответственности, указали на вину как на субъективное основание уголовной ответственности. Кроме того, были уточнены формулировки умысла и неосторожности. Принятые на базе этих Основ УК союзных республик в 1959–1961 гг. в основном воспроизводили определения форм вины, данные Основами.
В 1991 г. общесоюзным парламентом были приняты Основы уголовного законодательства Союза ССР и республик. Эти Основы прямо указали, что вина является необходимым субъективным основанием уголовной ответственности, закрепив принцип виновной ответственности. Однако в связи с распадом Союза ССР Основы в законную силу не вступил[324].
Принятый в 1996 г. УК РФ, расширив и углубив регламентацию института вины, выделил самостоятельную главу 5 "Вина".
Кроме уточненных и обновленных определений умысла и неосторожности (ст. 25 и 26) в данной главе содержатся и три новые нормы: формы вины (ст. 24), ответственность за преступления, совершенные с двумя формами вины (ст. 27), и невиновное причинение вреда (ст. 28).
Объем и содержание пятой главы в том виде, как она представлена в действующем УК, явились результатом последовательной научной разработки основных положений субъективной стороны, а также тех многочисленных дискуссий о вине, которые имели место в теории уголовного права.
В изданных в 40-50-х гг. вузовских учебниках вина определялась как психическое отношение лица к учиненному им преступлению в форме умысла или неосторожности. С таким определением не соглашались некоторые ученые, полагающие, что оно является формально-психологическим, пригодным для любых формаций, поскольку не отражает классово-политическую сущность вины именно в советском уголовном праве[325].
Пытаясь преодолеть формально-психологический характер приведенного определения, некоторые ученые предложили включить в понятие вины указание на отрицательную морально-политическую оценку вины, что привело к появлению в теории уголовного права узкого и широкого понимания вины[326]. В процессе уточнения этих понятий появилось предложение отличать от вины как элемента субъективной стороны состава преступления виновность — совокупность объективных и субъективных обстоятельств, обосновывающих применение к лицу конкретного наказания[327].
Разгоревшейся в результате таких высказываний оживленной дискуссии о вине попытался положить конец А.Я.Вышинский, заявивший, что вина — это "причинная связь между совершившим преступление и объектом совершенного преступления, каковым является действие или бездействие, признаваемое по закону общественно опасным[328]. Однако признание причинной связи основой ответственности могло привести к односторонности в определении вины, к объективизации оснований ответственности и в результате — к обоснованию объективного вменения. Поэтому предложенное А.Я.Вышинским определение вины не встретило поддержки у советских криминалистов.
Во многом эти споры были вызваны различным пониманием таких терминов, как "вина", "вменяемое в вину", "виновность", "виновен" и др., что находило отражение в доктрине уголовного права.
Эта дискуссия по существу так и не была завершена, так как она несправедливо и необоснованно была названа схоластичной и оторванной от реальной жизни.
Тем не менее и в последующие годы интерес к проблеме вины не ослабевал. Некоторые ученые при определении вины стали включать в это понятие отрицательное отношение правонарушителя к интересам социалистического общества или отдельных граждан. Но главное заключалось в том, что вина большинством ученых понималась как определенная реальность, которая должна быть познана и установлена в процессе расследования и рассмотрения уголовного дела.
"Вина в совершении преступления (как умысел, так и неосторожность) объективно существует вне сознания правоприменителя (судьи, следователи). Она входит в предмет доказывания при производстве предварительного расследования и судебного разбирательства"[329].
Вина, представляющая собой психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному действию (бездействию) и его последствиям, включает в себя интеллектуальные, волевые и эмоциональные (чувственные) признаки. Интеллектуальные и волевые признаки учитываются законодателем при определении умысла и неосторожности как форм вины.
Эмоциональные же признаки в эти понятия не включены, однако они так же играют определенную роль и учитываются в процессе правоприменительной практики как обстоятельства, учитываемые судом в процессе индивидуализации наказания[330].
В реальной жизни интеллектуальные, волевые и эмоциональные признаки взаимосвязаны и образуют единый психический процесс, поэтому выделение их является условным, необходимым для уяснения содержания и значения вины.
Интеллектуальные признаки отражают познавательные процессы, происходящие в психике лица. Это — основанная на мышлении способность человека понимать как фактические признаки ситуации, в которой он оказался, и последствия своего поведения в этой ситуации, так и их социальный смысл.
Волевые признаки представляют собой сознательное направление умственных и физических усилий на принятие решения, достижение поставленных целей, удержание от действия, выбор и осуществление определенного варианта поведения и т. д.[331]
Предпосылкой вины является свобода действующего лица. В связи с этим возникает вопрос о свободе воли и детерминированности поведения человека.
Все поступки людей детерминированы. Однако влияние внешней среды на поведение человека всегда опосредуется его сознанием и волей. Таким образом, поступки людей нельзя считать механической реакцией на внешнюю среду. Конкретная ситуация порождает волевой акт, лишь преломляясь через интересы, взгляды, привычки, особенности психики и другие индивидуальные черты личности.
Поведение любого вменяемого человека носит сознательный и волевой характер. Возможность господствовать над собой и законами внешней природы человек приобретает благодаря своему общественному существованию и опыту.
Свобода воли — это способность человека выбирать варианты поведения, предвидеть и оценивать последствия своих действий на основе познания объективной стороны действительности с учетом требований морали и права.
323
Этим термином был заменен термин "наказание".
324
Характеристика основных этапов становления и развития уголовного законодательства России дается в главе II.
325
См., например: Маньковский Б.С. Проблема ответственности в уголовном праве. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1949. С. 66, 115, 120.
326
См., например: Утевский Б.С. Вина в советском уголовном праве. М., 1950. С. 44–45, 59.
327
См.: Сергеева Т.Л. Вопросы виновности и вины в практике Верховного Суда СССР по уголовным делам. М.: Изд-во АН СССР, 1950. С. 34.
328
Сов. государство и право. 1953. N 4. С. 23.
329
Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. М.: БЕК, 1997. С. 206.
330
Исключение, как уже отмечалось, составляют деяния, предусмотренные ст. 106, 107, 113 УК РФ.
331
"Воля, — как отмечает Н.С.Таганцев, — составляет сущность виновности, так как виновность заключает в себе порочность или недостаток, дефект нашей воли, нашего самонаправления к деятельности". Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая. Т. 1. М.: Наука, 1994.