— Я глубоко ценю вашу доброту и нежность, отец, — грустно ответила ему дочь, — но они-то и привели меня в этот лагерь. Я не упрекаю вас, но судьба моя решена, и я готова ей подчиниться, не думая о последствиях.

Генерал нахмурился и гневно топнул ногой о землю.

— Анжела, ты у меня единственная, нежно любимая дочь, подумай, какую тень бросила ты на себя этим позорным бегством. Твоя репутация может навсегда погибнуть в общественном мнении.

Та презрительно улыбнулась в ответ.

— Это для меня безразлично, — сказала она, — я не принадлежу более к тому кругу людей, в котором вы вращаетесь. Отныне все мои горести и радости сосредоточены здесь, в этом лагере.

— Но ты забываешь обо мне. Неужели я, твой отец, потерял для тебя всякое значение?

Молодая девушка в нерешительности замолчала и опустила глаза в землю.

— Сеньорита, — кротко обратился к ней миссионер, — Бог проклинает детей, забывающих о своих родителях, возвратитесь к своему отцу, время еще не ушло, он протягивает вам руку, он вас призывает, вернитесь к нему, дитя мое. Отцовское сердце — неистощимый кладезь снисхождения, отец простит вас, может быть, даже простил.

Донья Анжела ничего не ответила, а только отрицательно покачала головой.

Генерал и миссионер были разочарованы. Дон Луи стоял в стороне, скрестив на груди руки и опустив голову на грудь.

— О! — пробормотал генерал, с трудом сдерживая свой гнев. — Над нашим родом тяготеет проклятие.

В эту минуту дон Луи выпрямился и сделал шаг вперед.

— Донья Анжела, — спросил он, отчеканивая каждое слово, — вы пришли сюда по побуждению собственного сердца?

— Да, — решительно ответила та.

— Значит, вы решили отказать в повиновении своему отцу, не слушая его приказаний и не сдаваясь на его просьбы?

— Да, — подтвердила девушка.

— Итак, вы навсегда отрекаетесь от своего положения в свете, невзирая ни на какие последствия?

— Да.

— Вы отрекаетесь от поддержки своего отца, отказываетесь от его попечения?

— Да, — слабо прошептала девушка.

— Отлично, теперь очередь за мной! — И, слегка поклонившись генералу, он продолжал, обращаясь уже к нему: — Мсье, несмотря на нашу взаимную ненависть и на все то, что может случиться впоследствии, честь вашей дочери останется незапятнанной.

— Чтобы это было так, — горько заметил генерал, — необходимо, чтобы кто-нибудь взял ее замуж.

— Я, граф Пребуа-Крансе, имею честь просить у вас ее руки.

Генерал в изумлении отступил назад.

— Вы говорите серьезно?

— Да.

— Я принимаю ваши слова, как новое оскорбление.

— Пусть так.

— Этот брак не остановит тех мер, которые я считаю необходимым принять против вас.

— Это для меня безразлично.

— Вы все-таки настаиваете на своей просьбе?

— Да.

— Хорошо, через четыре дня вы получите от меня ответ.

— Значит, в Магдалене?

— Да, в Магдалене.

Затем генерал обратился к дочери.

— Я не проклинаю тебя, — сказал он ей, — сам Бог не может освободить дочь от отцовского проклятия. Прощай. Будь счастлива.

— Святой отец, — граф повернулся к священнику, — я рассчитываю встретиться с вами в Магдалене.

— Я буду там, мсье, — печально ответил отец Серафим, — я предвижу, что может понадобиться мое утешение.

— Прощайте, дон Луи, — сказал генерал.

— Прощайте, — с поклоном ответил граф.

Генерал и миссионер сели верхом и удалились в сопровождении нескольких авантюристов, посланных проводить приезжих через все передовые посты французского отряда и оградить их от неприятностей.

Граф задумчиво глядел вслед уезжающим, затем медленно возвратился в дом.

На перекрестке трех дорог, соединяющих три главных города Соноры: Урес, Эрмосильо и Ариспе — почти на равном расстоянии от каждой из них расположена деревня Магдалена — важный в военном отношении стратегический пункт. Эта деревня сама по себе незначительна, но пользуется большой известностью благодаря своему красивому местоположению и отличным климатическим условиям.

Магдалена в плане представляет из себя продолговатый четырехугольник, ограниченный с одной стороны прозрачными водами Рио-Сан-Педро, впадающей в Рио-Хилу. Густой лес росных, рисциновых, перуанских и красных деревьев образует превосходную защиту от жгучих ветров пустыни, освежая атмосферу и наполняя воздух благоуханием. Под их листвой нашли приют тысячи колибри, кардиналов и иволог, оживляющих своим веселым щебетом этот восхитительный уголок, созданный Творцом среди пустыни как бы для того, чтобы усталый путешественник мог отдохнуть там и забыть обо всем, что пришлось ему перенести во время странствия. Храмовый праздник в Магдалене очень популярен по всей стране и справляется с большим оживлением. Продолжаясь несколько дней, он привлекает в деревню множество помещиков и поселян, стекающихся туда нередко из местностей, находящихся на расстоянии восьмидесяти и даже ста миль. Время проходит в обильных попойках, пульке и мескаль текут рекой. Пирушки сменяются различными играми, среди которых первое место занимает бой быков. Несмотря на большое стечение посторонней публики, праздник всегда проходит прилично, не нарушаясь никаким непристойным поступком.

Мексиканцы не отличаются злобным характером, но это народ невоспитанный, упрямый и страшно вспыльчивый.

Три дня спустя после событий, описанных нами в предыдущей главе, праздник в Магдалене был в полном разгаре. Но общее веселье неожиданно нарушилось. Весь народ толпой бросился к околице, отовсюду слышались шутки и оживленный смех; по словам, пойманным на лету и подхваченным бегущими, можно было догадаться, что произошло нечто странное.

Скоро раздались звуки рожка и на деревенскую улицу вступил отряд вооруженных людей, двигавшийся в строгом порядке, твердым и размеренным шагом.

Авангард состоял из десяти всадников на хороших лошадях, за ними выступал довольно многочисленный отряд, разбитый на отделения, по тридцать человек в каждом, над ними развевалось широкое знамя со словами «Независимая Сонора».

За пехотой шла артиллерия, состоявшая из двух пушек, запряженных мулами, затем — эскадрон кавалерии, вслед за которым длинной нитью тянулся обоз из фургонов и повозок.

Шествие замыкал арьергард из тридцати всадников.

В этой маленькой армии было не больше трехсот человек. Она пересекла деревню во всю длину, причем солдаты гордо и уверенно смотрели на любопытствующих жителей, теснившихся на всем их пути. Миновав деревню, отряд по знаку своего начальника остановился на перекрестке трех дорог. Немедленно последовал приказ расположиться лагерем.

Читатель уже, верно, догадался, что это был отряд французов под командой графа Пребуа-Крансе.

Нужно заметить, что хорошая выправка и доблестный вид отряда произвели прекрасное впечатление на жителей деревни, по всему пути его следования в воздух летели шляпы и платки и слышались крики «браво».

Графу, ехавшему в центре построения, все время приходилось раскланиваться направо и налево, что вызывало все новые и новые приветственные крики.

Ни один народ в мире не может поспорить с французами в их умении из всего извлекать пользу и ничем не пренебрегать для достижения своей цели.

Получив приказ разбить лагерь, солдаты тотчас принялись за дело; не прошло и двух часов, как под дружными усилиями авантюристов, употребивших в дело все, что было у них под руками, запестрел палатками и маскировочными укрытиями устроенный по последнему слову военного искусства лагерь.

Ни на минуту не забывая о том, что он находится в неприятельской стране, граф принял все необходимые меры предосторожности не только на случай внезапного нападения, но и на случай продолжительной осады.

С помощью фургонов, повозок и срубленных деревьев французы устроили нечто вроде стены и окопались широким рвом. Земля, взятая из этого рва, образовала довольно высокую насыпь. В центре, на особом возвышении, была разбита палатка командира, над которой развевалось знакомое уже читателю знамя, тут же находились и пушки.