– Чем?

– Как вам сказать. Очень ранней старостью, что ли. Она вся как-то развалилась: ноги, зубы, кожа, фигура. Да всё!

– Как же вы это допустили?! Вам приятно жить с такой женой?

– Да мы почти и не живём вместе.

– Я не знаю обычаи людей. Объясните мне. Это нормально?

– Пожалуй, уже становится нормой в некоторых слоях общества.

– Так, значит, я права! Ваши женщины нуждаются в наших мужчинах!

– Опять вы за своё. Да про ваших мужчин никто здесь не знает!

– Я чувствую, что знают. Я не ошибаюсь! Увидите. Это вы не обладаете должной информацией!

– Не буду спорить. Время покажет.

– Не сомневаюсь. Мне нужно выйти. Я скоро вернусь.

Сау решила избавиться от переработанного чая и пошла в лес. Справившись с делом, засмотрелась на потемневшие в сумерках сосны. Постояла, изучая запахи и звуки, любуясь красотой природы, показавшейся такой родной, что шевельнулась в душе тоска по чему-то далёкому, забытому, былому. Она попыталась зацепиться за возникшее чувство, чтобы понять его природу и историю в собственной судьбе, но истина явно ускользала, не стремясь проявляться.

Прошло около десяти минут, и она четко услышала характерный треск ломающихся веток: через чащу фавн шёл к избушке. Осторожно, чтобы не создавать шума, ступая мягко и медленно, Сау пробралась поближе к поляне и замерла.

Из леса вышел Сутр с грузной ношей на плечах. Дама выглядела горбатой старухой. «Я так и знала! Я знала! О мужское племя! Вы готовы польститься даже на старух! Лишь бы чужая, лишь бы новая была самочка! И ты, Сутр! И ты, брат!» – мысли закипели, возмущение хлы нуло к лицу и выбило слезы.

– Естественной реакцией будет такая – устроить скандал и причинить физическую боль острыми ногтями в паховой области обидчика.

– Интересно. Сутр – её брат! Да и в пах люди бьют обычно ногами. Это сказал Хором, присутствовавший в пространстве наблюдения, в котором контролирующие духи выглядели иначе, чем в обители Натсах, Тела и Гена. Здесь он был впервые, так как недавно получил новое звание и ряд сопутствующих обязанностей. Привыкший ничему никогда не удивляться, уверенный, что всегда будет нечто достойное внимания и осознания, мудрый и многоопытный, «Видящий девять миров» отложил для себя анализ пространства сотрудничества с подобными образу дружественного Вечного и Бесконечного, чтобы подкорректировать происходящее в зоне 2543 Земли, которая интересовала, похоже, многих Вечных Мироздания. Наблюдатель параллельного человеческому мира, улыбаясь, спросил:

– Вы никогда не воплощались фавном, друг мой?

– Нет.

– Представьте хотя бы, что значит, ударить в почти человеческий пах, почти лошадиным копытом.

– Пренеприятно.

– Более чем. Просто смертельно, порой.

– Мозг ваших дам способен воспринимать энергии нашей святости?

– Полагаю, наши понятия святости очень близки. Давайте посмотрим.

– Хорошо.

Сутр опустил наездницу на землю. Она, покачиваясь, дошла до домика и, прислонившись к бревенчатой стене, стала медленно снимать врезавшийся в плечи рюкзак, который в темноте был принят за горб девушкой фавном по причине отсутствия подобных приспособлений в её мире. Именно в этот момент стало по-настоящему темно. Подняв глаза к небу, восхищенно глядя на мерцающие звёзды, Евдокия заворожено внимала тому, что шло сейчас из Обители Духа. Сутр топтался рядом:

– Пойдём в дом, посидим! Ты не нагулялась? Или тебе плохо?

– Подожди. Послушай лучше! Внимай! Неужели не чуешь?

– О чем ты?

– Благодать! Святость струится! Здесь места такие… Освящено, заряжено, подключено, почитай, всё пространство! Что ни родник, что ни озеро – волшебные! Что ни травинка – целебная! Здесь энергии особенные, чистые, сильные, святые!

Фавн, понимая, что благодаря усталости просветление тоже посещает людей, из вежливости посмотрел вверх. В глаза брызнул свет, ослепил на мгновенье и, будто переломив нечто внутри, вытолкнул на новое, плотное, глубокое чувство, назвать по имени которое, он бы не смог.

– Что это?

– Вера.

– В кого?

Странным заговорщицким тоном, погружённая во что-то своё, фея шептала:

– Это чистая вера. Просто энергия. Мы верим в то, или в того, во что, или в кого готовы верить. Вера может быть слепой, навязанной и навязчивой. А может быть святой, просветлённой. Первая от слабости и недостатка опыта человеческого. А вторая – следствие мудрости. И та и другая хороши каждая в своё время. Вера укрепляет жизнь. Это ясно?

– Ясно. Только не понятно.

– Не нужно, значит, тебе это пока. Просто впитывай. Чувствуй! Пригодится.

– Я всегда верил в силу и чистоту мысли.

– Впитывай! Будешь верить сильней.

– Слушаю тебя и удивляюсь. Как с такими знаниями и опытом ты умудрилась себя довести до полуразвалившегося состояния?

– Да. Знать-то мало. Осознания, видно, не хватает. А, может, чего-то ещё.

– Хочу спросить тебя, Евдокия.

– Спрашивай.

– Недоверие к себе подобным из-за отсутствия должного уровня веры происходит?

– Думаю, да. Почему ты спросил?

– Чувствую, что мне не доверяют.

– Кто?

– Многие.

– Я доверяю тебе.

– Благодарю. Но я говорил о своих, то есть о фавнах. Веры в себя, в силы свои, у нас достаточно. Видимо, этого мало.

– Конечно. Должна быть вера в Высших, в их мудрость и справедливость, вера в ближнего.

Она осеклась. Из сторожки вышел Сергей Алексеевич.

– Простите, если я вам помешал, но у меня есть опасение, что с нашей гостьей что-то неладно.

– Какой гостьей?

– С… С Сутром – женщиной. Кажется, в её имени ещё было Щетаб. Я только это запомнил. Она вышла на минуту, а не возвращается уже полчаса.

Евдокия забеспокоилась, было, о здоровье мужа, но Сутр, сделав стойку борзой на охоте, выдал в эфир зычный призыв на языке, странно похожем на старославянский. От леса отделилась фигура в длинной юбке и медленно, покачивая специфически, по – фавновски, бёдрами, направилась к дому.

– Меня зовут Эвия-Тария-Щетаб-Матар-Эндр-Сутр-Сау. Приветствую всех!

– Здравствуйте!

Хранительница портала поняла, что она хуже всех ориентируется в происходящих событиях:

– Так это ты, милая, виновата в наших волнениях? За сестру ответил Сутр.

– Похоже.

– Понятно. Ну, тогда пошли в дом!

На ощупь, быстро найдя свечи, хозяйка осветила сторожку, растопила печь, поставила чайник. Фавны у двери говорили между собой на языке, напоминающем старославянский.

Ольга Ивановна была счастлива – она ночью видела свет, идущий с неба, как дождь.

Старый лес, хранящий странные тайны, дышал болотными кочками, мхом, впитывая животворящую силу сырой, инертной массой, как губкой. Стоячая, местами зловонная, вода, почти убившая избытком влаги могучие некогда стволы сосен, отхлынула от поверхности вглубь почвы, усилила подземные реки, передала импульс перемен и информацию жизни потенциалу, сокрытому в недрах. И он, получивший направленный заряд, активизировался вновь, чтобы очередной раз перестроить структуру своих полей, выйти из сна, и выбиться на поверхность с идеей, проводящей в жизнь свет.

Родники, не зря считающиеся святыми источниками, радостно приняли подобную своёй сути энергию, вошли в резонанс с чистотой, стали плотнее и вязче. К утру капли росы на иглах сосен, листьях, травах и мхах станут подобными ртути, выдавая формой и цветом взрывной потенциал красоты, хранящийся мудро внутри. Эфирное, отзывчивое, чуткое, податливое Вечного воле, вдыхало с наслаждением святость, вибрируя, пульсируя, дрожа. То было высшее наслаждение жизни – коснуться собою Истока, почувствовать Замысла пульс.

Блаженно купаясь в потоке, старушка скользила над лесом. Мысль, удивившая и неприятно разочаровавшая Ольгу Ивановну в себе, вывела из состояния счастья: «Сегодня праздник? Какой? Я забыла?» Засуетившись, с минуту она соображала в каком направлении ближайшая церковь. Сориентировавшись, рванулась вихрем к виднеющимся в дали куполам, которые слабо отражали в ночи свет мерцающих звёзд. Признаков проведенных праздничных богослужений заметно не было. Купола вполне буднично работали по сбору и перераспределению энергий Святых покровителей и прихожан. «Я тронулась тем, что осталось у меня от ума.» Деревенские мальчишки, проверяя смелость городских, отдыхающих летом на дачах и в сёлах у родственников, проводили рейд-посвящение для москвичей на погосте рядом с тестируемым Ольгой Ивановной храмом. Храбрая речь заводилы, местного геркулеса, оборвалась в самом пафосном месте, на самой торжественной ноте, когда благочестивое приведение, досадливо стекло с неба на ближайший гробовой камень. Заряженная чистым потоком, скорбная в отношении к себе, она казалась святой, спустившейся для наставлений к богохульствующей молодежи. Детки тут же отправились спать. После этого явления подрастающему поколению, воспринятого некоторыми, как знамение, трое из мальчиков, по окончании школы и службы в армии поступят в семинарию. Один доучится до конца и поступит служить настоятелем в запущенную церквушку в самом захолустье, в российской глубинке, видя в решении таком свою судьбу, предначертанность. Лесная шушера на неделю окажется парализованной, лишённой способности действовать в привычной для неё манере. Некоторые топляки и неуспокоившиеся войны последних веков вдруг захотят уйти и станут покидать леса, возвращаясь в Обитель Духа. Ольга Ивановна попадёт в ряды колеблющихся относительно своей привязанности к времени и месту жизни на Земле.