Вылет прошел спокойно. В районе переправ прикрываемого района темнели точки стрелковых ячеек, свежевырытые зигзаги траншей. Там, внизу, шел вялый бой. Никаких кавалеристов сверху видно не было, лишь в одной из балок Виктор обнаружил крупный табун лошадей, в другой небрежно замаскированную артиллерийскую батарею. Всадники обнаружились чуть южнее. Они небольшими группами двигались прямо по степи в направлении Левинской, туда же ползло несколько тягачей с пушками, пылили то ли брички, то ли фургоны. Немцы в воздухе не появились, зато, уже на обратном пути, повстречалась шестерка «лавочек» из второй эскадрильи. Смена прибыла с небольшим опозданием.
После душной кабины истребителя теплый августовский день казался наполненным прохладой. Новый самолет был всем хорош, но если убрать эту чертову жару, то он мог бы стать вообще идеальным. Виктор сделал себе заметку в памяти – как только начнется непогода, нужно будет обязательно заставить Палыча подшаманить машину. Вдруг чего и выйдет. Он направился в штаб, следовало доложиться, пусть там и так по итогам радиопереговоров все знали.
Сейчас в штабе царила идиллия. Начштаба, поминутно вытирая лысину большим клетчатым платком, что-то надиктовывал, Таня стучала печатной машинкой. У окна о чем-то тихонько спорили штурман и начальник разведки, связистки окопались в своем углу, оттуда доносился монотонный бубнеж и частые звуки телефонного зуммера. Шубин развалился на своем стуле и отчаянно дымил папироской. Марков был некурящим, с его появлением курение в штабе прекратилось, и комполка таким образом то ли подчеркивал свою власть, то ли специально третировал подчиненного.
Майор Марков, сменивший на должности начштаба Пруткова, оказался в принципе неплохим мужиком. Он был невысок, округл, отчаянно лыс (Шубину таковым только предстояло стать) и сверкал одинокой медалью «За оборону Сталинграда». Сразу по приходе он развил бурную деятельность, впрочем, особо ничего не изменилось. Прутков, хоть и был порядочной сволочью, но дело свое знал хорошо, и штаб работал исправно.
– Витя, – Шубин махнул какой-то бумажкой, – что это у тебя за фокусы? Летная смена на сегодня: Саблин, Остряков, Ларин, Литвинов, Кот и Рябченко. А новички где? Им летать тута не надо? Чтобы в следующий раз хоть одного, но взял.
– Подождут пока, – отказался Саблин. – Сами же говорили, что бои тяжелые.
– Осторожничаешь, – хмыкнул Шубин. – Щеглов вон двоих с собой потащил.
– Я бы на вашем месте это запретил. Опасно и неразумно.
– Ты не на моем тута месте, – скривился командир, – и за количество боеготовых пилотов спрашивают не с тебя. Через час у тебя вылет в этот же район, чтобы взял новичка.
– Одиннадцатый атакован большой группой «мессеров». – Одна из связисток щелкнула переключателем, и висевшая в комнате тарелка ретранслятора ожила, захрипела, передавая отзвуки идущего в нескольких десятках километров боя.
– Та твою ж мать, влипли тута, – Шубин резко вскочил, – срочно поднимайте первую. – И добавил уже Виктору: – Давай, поторопи там, чтобы твои через полчаса уже готовы были…
Возвращение второй эскадрильи выглядело отнюдь не триумфально. Тройка истребителей прошмыгнула над аэродромом и с ходу зашла на посадку. Три самолета остались где-то в степи…
Виктору тоже хотелось бежать к стоянке, куда сейчас сбежался, наверное, весь полк, но это было невозможно. Саблин и пять его летчиков сейчас сидели в кабинах и ждали команды на вылет. Та почему-то задерживалась. Он только успел увидеть, что среди севших отсутствовал истребитель Соломина, и сразу же в небо взлетела зеленая искра ракеты. Новости и подробности боя сразу же остались на потом. Правда, за ними еще нужно было вернуться.
У Анастасиевки шел бой. Деревня горела, поле боя то и дело покрывалось черными султанами разрывов, чадили подбитые танки – сверху не было видно, наши или немецкие. Зато у Латонова уже было тихо – бой сместился к северо-западу. Судя по всему, немцам удалось выбить наши войска из деревни. В небе пока никого не было.
Виктор повел группу в разворот, успел увидеть под крылом промелькнувший прямо посреди поля черный опаленный овал, какие-то обломки. Это мог быть только самолет, причем сбитый недавно – пятно овала все еще дымилось, и сразу глаза уловили какой-то далекий блеск в небе. Обычно так отблескивало солнце на стеклах ка-бины.
– Группа, внимание! – Саблин машинально повел самолет в набор высоты, доворачивая на север, под солнце. – Вижу противника. – Следующие за ним летчики «заплясали» в воздухе, прижались к машине ведомого теснее. Наверняка они сейчас нервничают, пытаются разглядеть то, что увидел он.
Показалась четверка «мессеров». Они прошли стороной и скрылись в направлении Таганрога. Виктор решил их не трогать – враги прошли очень уж далеко, да и сами немцы не горели желанием ввязываться в бой, а может, просто не заметили. Несколько минут было спокойно, потом с запада показалась густая россыпь точек. Их было так много и шли настолько плотно, что Саблин сбился со счета. Ожидался очень и очень неприятный бой.
– Ольха, Ольха, – зачастил он по радио, – вижу до полста самолетов противника. Подходят к Латонову. Ольха, Ольха…
Немцы шли колонной клиньев. Уже стали видны силуэты самолетов – характерный изгиб крыла, выступающие, закрытые обтекателями ноги шасси – пикировщики «Ю-87», много, штук пятьдесят. И над всей этой армадой гордо реяла шестерка «Мессершмиттов».
– Двадцать второй, прикрываешь. Остальные атакуем в лоб, спереди сверху. После атаки уходим на горку. Двадцать второй, смотри…
Расстроить строй немецкой армаде не вышло. Четверка «мессеров» встретила на встречных курсах, срывая атаку, еще двое вражеских истребителей схлестнулись с парой Ларина. Виктор разошелся с вражескими самолетами в каком-то десятке метров, бок о бок, и сразу же потянул вверх, набирая высоту. Тут же надавила перегрузка, прижимая к спинке сиденья, стрелка альтиметра быстро поползла по кругу. Повернув голову, он наблюдал, как на расстоянии пары километров лезет вверх четверка «мессеров». Раньше в таких ситуациях они всегда оказывались выше. А как будет теперь, на новенькой «лавочке»?
«Мессера» вышли из набора метров на равной с ним высоте, он свалил самолет на крыло и начал разворот в их сторону. Скороподъемность нового истребителя ему определенно понравилась. Если он догонит немца еще и в горизонтальном полете, то это, несомненно, лучшая машина из всех. Вот только сзади почему-то не оказалось ведомого…
Остряков и пара Рябченко обнаружились метров на сто ниже, их моторы оказались менее мощными, вот и не вытянули. И это было весьма неприятно.
– Тридцать первый, – крикнул Виктор, – атакуй бомберов. Я прикрою.
Пара Рябченко провалилась к земле, за ними тут же кинулись два «мессера», Саблину пришлось мчаться им наперерез. Слева уже заходила другая пара вражин, но они были далековато, а значит, пока неопасны. Первая пара сразу же позабыла про Рябченко и шарахнулась в сторону, Виктор проскочил их на встречных курсах, потянул наверх, гася скорость. Атакующая пара «мессеров» стремительно приближалась.
– Колька, уходим в правый вираж, быстро.
Перегрузка сдавила грудь, размазала по сиденью, в глазах потемнело. Совсем рядом промелькнули хищные тени, потянули наверх. Это было плохо, уже две пары немцев оказались выше, правда, одну сковал боем Ларин…
– Двадцать второй, заканчивай там! Давай, помогай…
Ларин что-то неразборчиво буркнул, и тут же по ушам ударил треск и вой, немцы начали глушить радиосвязь. Снова рядом проскочила пара фрицев, ушли в размашистый разворот, сверху разгонялись для атаки еще двое, этих пришлось встречать в лоб. «Мессера» отвернули, но сзади наседала первая пара…
– Колька, отбей. Славка, хрена ты там дрочишь?
Колькиной атаки в лоб немцы не выдержали, отвернули, но на ведомого сразу же ринулась пара сверху. Их пришлось отгонять уже Виктору, и тотчас его самого атаковал одиночный «мессер». Колька болтался в стороне, отбиваясь от двоих, помочь не мог, и ситуация стала сильно напоминать заднюю часть тела. Резким маневром сбросив с хвоста немца, Виктор поспешил на помощь ведомому. Тот накручивал виражи за своим противником, все пытался дотянуться, периодически постреливал. За самим Колькой точно так же тянулся второй немец и готовился открыть огонь. Виктор должен был успеть. Сверху на него уже пикировал одиночный «Мессершмитт», второй тоже заканчивал разворот, время еще было, но оно стремительно утекало как песок сквозь пальцы.
