— На какой высоте оно выходит наружу?

— Не знаю. Это зависит от угла наклона. Но полагаю, что довольно высоко. А так как облицовка пирамиды гладкая, вам придется спускаться по веревке.

Нетуб говорил глухим голосом и водил палочкой по песку.

— Если это так, — пробормотала Ануна, — твой чертов проход может окончиться на самом верху пирамиды. Спуститься оттуда — то же самое, что броситься с вершины высокой горы.

Ее передернуло, когда она вообразила себя спускающейся по девственно чистой стене. От трения вначале порвется в клочья ее одежда, потом наступит черед кожи. Так что на белой поверхности останется красный след от ее крови.

— Все это не так уж страшно, — отрезал Нетуб. — Я только жалею, что не могу спуститься вместе с тобой. Мои широкие плечи не протиснутся в узкий проход. Ты — совсем другое дело, ты стройная, тонкая. Ты словно лиана. Намазав тело жиром, ты пролезаешь в любое отверстие.

— Сколько времени мы там пробудем? — спросила Ануна, чувствуя, что у нее начинает кружиться голова.

— Не знаю. Все зависит от тебя. Постарайся сделать все как можно быстрее, потому что в коридорах мало воздуха… а вам еще нужно зажечь светильник. Огонь заставит вас поторопиться. Думаю, если постараетесь, ночи вам хватит… ведь вам придется поднимать сокровище к самому верху пирамиды.

Потрясенная этими словами, Ануна опустила голову.

— Ты рехнулся, — вздохнула она. — Мы все там умрем.

На следующий день приступили к тренировкам. Ануне предстояло разместиться внутри глиняного футляра с запасом еды, состоявшим из бурдючка с водой и нескольких хлебов. Бутака засунул ей между ног корпию и тряпки на тот случай, если она обмочится. Затем глиняную крышку закрыли, а глиняное изваяние обмотали несколькими десятками локтей льняной ленты.

Из своего убежища Ануна слышала гневные слова Натуба:

— Накручивайте больше! Лишним не будет. Жрецы должны принять ее за настоящую мумию. Не надо халтуры.

— Но девушка не сможет выйти, если ее сильно замотать, — протестовали разбойники. — Если ее сильно сжать, ей ни за что не удастся просунуть лезвие ножа между краями крышки.

Ануна разделяла их страхи, но Натуб ничего не хотел слышать. Дневной свет проникал к Ануне через небольшие вентиляционные отверстия, проделанные горшечником в глине, однако свет этот все слабел, по мере того как обмотка становилась толще.

— Остановитесь! — завопила она. — Я задохнусь.

Казалось, никто не слышал ее жалоб. Она почувствовала, как ее подняли и приставили в тенистом месте к стене. Но внутри все равно было ужасно жарко. Ануна страдала от жары и хотела пить. Тут она сообразила, что слишком громко дышит и шум ее дыхания может услышать жрец, наклонившийся над фальшивой мумией. Размеры футляра позволяли ей поднести руки к груди, так что она могла поднести ко рту бурдючок и отщипывать кусочки хлеба из мешочка, положенного у ее плеча. Она поняла, что пить ей нужно как можно меньше, чтобы не вызвать мочеиспускание, однако это могло привести к обезвоживанию, чего нельзя было исключить, особенно в такую жару.

Самое страшное — лежать дальше всех от входа на самом солнцепеке, пока жрецы поют свои гимны и читают длинные молитвы. Если их положат с краю, среди других мумий слуг фараона, наверняка несколько человек задохнутся, и она в том числе. Подумал ли об этом Нетуб?

Она закрыла глаза и попыталась успокоить дыхание, но ее охватила паника. Она задыхалась. Ей срочно нужно было глотнуть свежего воздуха. Страх придал ей сил, она забилась внутри, глиняная статуя зашаталась и, упав, разбилась вдребезги.

Когда, отдуваясь, она вылезла из-под осколков, Нетуб грубо схватил ее за волосы.

— Ты должна привыкнуть, — крикнул он ей в лицо. — Это в твоих интересах. Если не будешь слушаться, в следующий раз я запихну тебя в живот этого глиняного парня на три дня.

Она знала, что он сдержит свое слово.

Дело усложнялось еще и тем, что статуи были слишком тяжелыми, поэтому толщину их стенок пришлось уменьшить.

— Если они будут слишком тяжелыми, — ворчали гончары, — у жрецов возникнут подозрения. Нужно сделать их как можно более легкими, учитывая, что у парней с собой внутри будет еда, вода, веревки, мешки и инструменты.

Со временем Ануна обуздала свой страх. Она уже могла дышать медленно, стараясь не думать об окутывавшей ее тело ужасной жаре. Несколько раз ее вынимали из кокона полузадохнувшейся, и Нетуб хлопал ее по щекам, приводя в чувство. Потом ей пришлось научиться пользоваться ножом, чтобы разрезать ленту, стягивающую оба шва глиняного саркофага. Это было нелегко, и, прежде чем освоить этот прием, она сломала три лезвия. Она с ужасом думала о том, что произойдет, если никому из узников не удастся освободиться…

«Мы станем невольными спутниками Анахотепа, — подавляя нервный смешок, думала она. — Мы навечно останемся пленниками его гробницы».

— Как тебе удалось заполучить столько сообщников? — спросила она однажды вечером Нетуба. — Я и не знала, что у тебя есть знакомые в высших кругах.

— Все это организовал Дакомон, — бросил главарь бандитов. — И это было относительно нетрудно, потому что большинство людей ненавидят номарха и только и мечтают, как бы ему отомстить. Дакомон был богат и знал всех. Он потратил уйму денег на организацию этого ограбления, но главным для него было осквернение мумии Анахотепа. А на сокровище, мне думается, ему было наплевать. Он мог бы начать жизнь снова, не дожидаясь своей доли. Он не жаждал богатства: оно у него уже было. Теперь все ложится на тебя. Когда ты окажешься внизу, не забудь разнести на кусочки мумию номарха. Дакомон будет благодарен тебе за это и поможет в твоих делах. Всегда хорошо иметь покровителем умершего.

Карлики прибыли к концу недели. Их несли в носилках, как принцев, но они не оценили путешествия, которое нашли однообразным. На самом деле это были пигмеи — раса, происходившая из очень далекой страны. Но во все времена фараоны считали их шутами. Большинство пигмеев вели роскошную жизнь подле суверенов, и все относились к ним с почтением. Но зато они должны были уметь петь, плясать и жонглировать. Иметь пигмея среди своих доверенных людей — значит получить доступ ко двору, настолько египетскую знать занимали эти экстравагантные существа. Как следствие, предпринимались опасные путешествия в далекие страны, чтобы изловить и поставить ко двору этих маленьких человечков. Наградой же была благосклонность фараона.

— Это тоже идея Дакомона, — признался Натуб. — Пигмеи очень сильны, несмотря на их маленький рост. Их малые размеры позволят нам доставить в гробницу дополнительные мешки, инструменты и веревочные лестницы, которые нам будут очень нужны. Те, кого ты видишь перед собой, — акробаты. Это бродячие комедианты, но им надоела такая жизнь. Им хочется разбогатеть, вернуться к себе на родину и построить там дворцы. Не очень-то задевай их. Они упрямы и злы. Возможно, тебе придется подчиняться им, так как женщины для них — все равно, что животные, лишенные разума.

— Они говорят по-нашему? — поинтересовалась Ануна.

— Более-менее, но они презирают нас и никогда не дружат с тем, кто выше их ростом. Не советую заигрывать с ними.

Пигмеев было восемь. Они были чернее сажи, но очень мускулистыми и ловкими. Сразу же продемонстрировав свой плохой характер и необщительность, они отказались жить вместе с бандитами и разбили лагерь в стороне, потребовали изысканной пищи и хорошего вина. Целыми днями они тренировались. Обладая отличной пластикой, они могли проскользнуть в большой кувшин и вылезти из него без посторонней помощи.

— Их обучали этому с детства, — объяснил Нетуб. — Когда они были младенцами, их матери постоянно разминали им кости, чтобы они были гибкими. Они могут даже специально вывихнуть себе плечо, если возникнет необходимость. Это позволяет им проскальзывать в самые крохотные отверстия.

Ануна тут же подумала о проходе, через который собирались удрать грабители. Без всякого сомнения, карлики смогут в него пролезть, а она? Никто в детстве не разминал ей кости и суставы… Ею снова овладел страх остаться вечной пленницей гробницы. Подумав, она решила в оставшиеся недели есть как можно меньше, чтобы стать еще стройнее.