Вот таким образом.

Все на свете не более чем иллюзия.

Я двинулся дальше. Постепенно перестрелка за моей спиной стихала. Напоследок кто-то из шпионов рванул парочку гранат. Их осколки высекли искры из стен дома, мимо которого я шел.

Ну, это уж перебор.

Я пошел быстрее, свернул за угол и почти сразу же увидел вывеску небольшой, но уютной гостиницы. Называлась она «Проваленная явка». Хозяин гостиницы, лысый жизнерадостный толстяк, был настолько вежлив и деликатен, что только один раз предложил мне купить у него чертеж «Последней сверхсекретной резиновой бомбы», а когда я отказался, даже не стал настаивать.

Учитывая это, я решил в гостинице остановиться.

Денег с меня хозяин брать не стал. Вместо платы за проживание мне пришлось подписать обязательство, что я буду работать на какую-то там разведку. Какую, я не уточнял. Подозреваю, это не имело никакого значения.

Уладив дела с жильем, я вышел на улицу осмотреться и прогуляться.

Смеркалось. Из окна соседнего дома слышался звон посуды и хриплые голоса, требовавшие от кого-то, чтобы он «раскололся». Одна за другой, образуя длинную вереницу, по улице проезжали машины с пеленгаторными антеннами на крышах.

А мне хотелось чашечку кофе. Или кружку пива. Либо того, либо другого.

Я отправился на поиски какого-нибудь кафе и почти сразу же его нашел. Называлось оно коротко и выразительно — «Удачная акция». Свободных столиков было хоть отбавляй. Редкие посетители пили пиво и вели оживленный разговор о засадах, вариантах «альфа» и «бета», планах, резидентах и прочей муре.

Ко мне подскочил официант. Я попросил принести что-нибудь типа жаркого. Он записал заказ в свой шифровальный блокнот и убежал.

Я стал без особого интереса рассматривать сидевших за соседними столиками шпионов, потом мое внимание привлекла стоявшая на столе хрустальная пепельница. Изящная штучка. Я крутанул ее пальцами.

На мое плечо опустилась рука.

Я вздрогнул.

Это оказался один из шпионов, почти ничем не отличавшийся от своих товарищей, разве что кривым рваным шрамом через левую щеку. Он по-приятельски подмигнул, непринужденно уселся за мой столик и, вынув из кармана большую черную сигару, положил ее перед собой, словно она была удостоверением, знаком тайного шифра, который я, по его мнению, должен был знать.

Ну-ну. Посмотрим.

Шпион ухмыльнулся так, как будто слегка стеснялся, и вдруг, решившись, выпалил:

— Ну так как, будем вербоваться или нет?

— Будем, — с энтузиазмом воскликнул я.

Он ошарашенно уставился на меня. Похоже, он рассчитывал, что я буду долго отнекиваться, а он, как и положено, будет меня уговаривать, подкупать, льстить, запугивать… А тут…

— Только знаешь что, — по-приятельски в свою очередь подмигнул ему я. — Вы там у себя решите, к кому из вас я завербуюсь. Чтобы раз навсегда покончить с этим делом и к нему не возвращаться. Понятно?

— Понятно, — сказал шпион. Лицо у него стало озабоченным. Выгрузившись из-за моего столика, он вернулся к своим товарищам. Тут мне принесли пиво.

Оно оказалось вполне приемлемым, и, попивая его, я стал не без интереса наблюдать за жаркой дискуссией, разгоревшейся за соседними столиками.

Похоже, задачку я им подкинул действительно непростую.

Кстати, тот, кому этот сон приснился, похоже, неплохо разбирался в пиве. Оно было необыкновенно свежим и очень вкусным.

Я уже доедал принесенное мне жаркое, когда шпион со шрамом на левой щеке снова подсел к моему столику.

— Ну?.. — спросил я.

— Мы договорились! — выпалил он.

— О?

— Мы решили, что ты завербуешься нам всем.

— Это как? — искренне удивился я.

— А вот так… — Шпион вытащил из кармана большой клетчатый носовой платок, вытер им лоб и продолжил: — Очень просто. Ты подпишешь обязательство работать с нами со всеми.

— А-а-а… — сказал я. — Вот так, значит.

— Вот так.

— Ну хорошо, — улыбнулся я. — Тащите ваши бумажки. Я подпишу их. Все.

И тут шпион взревел.

— Оба-на! — крикнул он, сорвал с головы шляпу и швырнул ее на пол. Через секунду вокруг моего столика толпились уже все посетители кафе. Они подсовывали мне одну за одной какие-то бумажки. Я не глядя их подписывал. Официант вспотел, таская к моему столику кружки с пивом, потому что каждый хотел выпить со мной. Меня хлопали по плечу, предлагали «на брудершафт», мне совали в карманы толстые и не очень толстые пачки каких-то причудливых денег. А я подписывал, пил пиво, выслушивал замечания типа: «Я сразу понял, что он отличный парень!», «Нет, это я его подкупил, когда так ловко рухнул к его ногам», «Пива, еще пива», «Пожалуйте, вот гаванские сигары», «У меня тут одна резидентка есть… глазки… а ножки-то какие… я тебя с ней обязательно познакомлю…»

Я улыбался, пожимал руки, подписывал бумаги, пока не онемели пальцы. После пятой кружки в голове у меня зашумело, и я вдруг как-то сразу понял, что попал в совершенно великолепный сон, понял, какие отличные парни эти шпионы, и вообще… вдруг понял, что жить на свете стоит.

Ко мне подсел какой-то маленький горбатый шпион и стал объяснять преимущество кайенского шифра над всеми прочими. Куда-то сбегали и привели нескольких шпионок. Они вовсю кокетничали и спорили, чья очередь сидеть у меня на коленях. А вокруг творилось такое…

Больше всего это напоминало большой мексиканский карнавал. И я забылся, мне хотелось пива и общения. Я согласен был даже обзавестись портативной рацией, чтобы передавать по ней через каждые полчаса кодовую фразу «Яд в подкладке пиджака».

Веселье продолжалось долго, очень долго. И вдруг, выпив очередную кружку пива, я понял, что это — все, мне пора уходить. Подскочил официант и торжественным голосом объявил, что в ознаменование такой большой, можно сказать, небывалой вербовки все угощение за счет заведения. А я целовал руки шпионкам, жал пятерни шпионам, все вытаскивал из кармана деньги и предлагал официанту. И уходил, уходил. Меня останавливали и не пускали, меня соблазняли и подкупали. А я уходил… и наконец-то ушел.

Снаружи была ночь. И еще — шел дождь.

Я отошел от двери кафе всего лишь на пару шагов и остановился. Струи воды текли у меня по лицу. И стоило закрыть глаза, как можно было представить, что это слезы. Они текли по моим щекам, непостижимым образом смывая возникающие в голове мысли и поэтому состоящие теперь из странных, не совсем понятных обрывков.

Вот и все… любимое сло… А завтра… ну, господи, что еще может быть это зав… ждь, самый странный дождь за все… след волка… Проекция… Выход где-то здесь… что, если он не в стенке сна, а спрятан в городе… исключено… нет, здесь слишком много шпионов… Они следят… а змора должна держать его в тайне… чтобы я не нашел… или другой…

Неожиданно у меня возникло ощущение, жутко меня напугавшее, — ощущение, что сон вокруг является реальностью. А как же иначе? Хотя бы потому, что я в нем нахожусь и могу умереть. Теперь я знал это точно. Где-то внутри меня жило еще воспоминание, страх перед происходящим, некое понимание, что если я поверю во все это до конца, то никогда уже не стану инспектором снов, превращусь в обитателя. Да, тогда все будет по-другому. Кто знает, может быть, для меня даже исчезнут границы этого сна, и он станет безбрежным, станет настоящим миром, по которому можно идти до бесконечности. Вот только в другие миры я тогда путешествовать не смогу.

Дождь сек меня по лицу, но я этого не замечал. Я брел куда-то по залитому потоками воды тротуару. Может быть, я шел к переходному туннелю. Может быть, я хотел уйти из этого мира прочь. Пока еще не поздно.

И вдруг остановился, вспомнив о проходе в мир снов, об игре, навязанной мне зморой, о том, что я…

Великий Гипнос.

Наверное, я заплакал. Хотя, кто его знает, может, это мне тогда только показалось спьяну? Как бы то ни было, но даже если я и плакал, то милосердный дождь смыл все слезы. И этим меня спас. Вернее, этим спас остатки моего самоуважения.

Кончено.