– Ты?!
Метко брошенный Медведем нож ткнулся в его плечо, но Ядун, казалось, не заметил. И крови из пореза не выступило…
Чужак замер против Ядуна, засиял радужными глазами:
– Ты должен умереть!
– Я бессмертен!
Что напрасно пререкаться?! Бить надо! Бить! За плечом Чужака возник Эрик. Яростный, неумолимый… Единственный… Как могла отречься от него?
– Эрик! – прошептала и заплакала. Он заметил мои слезы, выхватил меч:
– Ты умрешь, будь хоть трижды бессмертным! Выметнул вперед посеребренное морозом лезвие.
Молния, и та не летела бы быстрее, но Ядун легко уклонился, извернувшись, голой ладонью стукнул по смертоносному острию. Из-под руки брызнули голубые искры, взвилась струйка сизого дыма. Клинок застонал по-человечьи, звякнул тоненько и вдруг… переломился.
Ядун ухмыльнулся, занес другую руку. На кончиках его пальцев уже трепетало синее пламя…
Я прыгнула обеими ногами в дорожную грязь, вцепилась зубами в поднявшуюся на Эрика руку. Земля поплыла под ногами, потащила меня к Семикрестку. Одновременно с ужасом нахлынула радость – Ядун рыкнул, тряхнул рукой, сбрасывая меня – вспышка мертвенного света, сорвавшись с его ладони, рухнула в снег! Не в Эрика!
Волх быстро пихнул ньяра за свою спину… Посох его, описав плавную дугу, врезался концом в лицо Ядуна. Тот взвыл, отскочил, схватившись за глаз. По его пальцам потекла темная, похожая на кровь, жижа…
Он отдалялся… И Эрик… И Чужак… Но я же стояла на месте?! Дорога! Она тянула меня к зловещей прогалине Семикрестка! Я попробовала спрыгнуть на обочину. Без толку – каждый шаг в сторону лишь приближал меня к темнеющему впереди пятну – ноги шли только по дороге…
– Держись! – Чья-то рука промелькнула мимо и вновь возникла перед глазами. Олег!
Он плашмя лежал на снегу, изо всех сил стараясь дотянуться до меня.
– Держись, баба! Неужто Лис умер зазря?! Неужто Эрик склонил зазаря гордую голову перед волхом? – Он, как мог, тянулся ко мне. Длинные узловатые пальцы оказались совсем близко. – Держись!
Однажды Ядун заставил меня отказаться от своей любви. Во второй раз я ее не предам! Коли суждено мне умереть, так возле любимого, ему помогая, а не бессловесной безвольной тварью, что и человеком-то не назовешь!
Страшная боль скрутилась в груди, ноги подкосились от рывка, взметнувшаяся от моего падения грязь мелкими бисеринами брызнула в лицо, но я все же зацепилась за протянутую руку. Олег застонал, изгибаясь всем телом, потянул меня прочь с ожившей дороги.
Вроде легкой я была, но теперь почуяла, каким грузом налилось тело. Олег закусил губу, по твердому подбородку побежала тонкая струйка крови. Отпустит… Сейчас отпустит…
– Помоги же… – зашипел он, сдавливая мои ускользающие пальцы.
Довелось мне все же понять – почему так долго ждала его Беляна… Ничего не было на свете надежней этих рук, ничего не было верней!
Я потянулась к нему всем телом, заскулила от разрывающей грудь тоски – и вдруг дорога отпустила меня! Последним усилием Олег перекинул меня на свою сторону, быстро откатился подальше от опасного места.
Неужели вырвал? Неужели?
Плечи болели, будто вывороченные из тела, но душа наполнялась тихой радостью… Казалось – век могу так пролежать, глядя в темное небо и наслаждаясь нежданным избавлением…
А Олег встал. Медленно, пошатываясь, но встал! Потянул меч из чехла, отер кровь с подбородка и, даже не глянув на меня, рыкнул:
– Сиди здесь! Не суйся более!
Словно во сне я увидела, как подошел он к волху, как встал плечо к плечу рядом с Эриком, сжимая в ослабшей руке тяжелое оружие.
А Медведь, Бегун? Где же они? Я оглянулась на лежащего в снегу Лиса. Поземка уже пробежала по его ярким волосам, окрасила их белизной. Медведь, тихо постанывая, сидел над братом, пытался стереть с его запрокинутого лица белую пыль, заглядывал в широко распахнутые глаза… Не в силах подняться, я поползла к нему. Не время сейчас горевать… Мертвому не поможешь, а живые еще нуждались в Медвежьей силе. Хотя какая сила устоит против Бессмертия? Даже меткие удары Чужака оставляли на теле Ядуна лишь блеклые бескровные полосы. Зато на бедре волха уже выступила кровь, да и Олег время от времени перекидывал меч из одной уставшей руки в другую.
Я достигла Медведя, замерла, не решаясь его потревожить… Он дрожал мелко, будто в лихорадке, плакал по-щенячьи – одними вздохами, бережно укачивая на руках голову брата.
– Оставь его. – Я робко прикоснулась к нему. – Смерть идет за ним, но если ты не поможешь живым…
– Он умер! – Медведь повернулся ко мне. Ждала я слез, отчаяния, может, боли жгучей, а узрела на круглом лице детское, наивное недоумение. Охотник словно не мог поверить в то, что видел и о чем говорил. – Он умер…
Позади что-то ухнуло, пронзительно вскрикнул Олег… Нельзя было медлить! Нельзя!
– Все умрут, пока ты тут стонешь по-бабьи! Бейся же! Отомсти за брата!
Я грубо отпихнула Медведя. Он не удержал Лиса, и тот безжизненно ткнулся щекой в снег. Медведь опрокинулся на бок, шалыми глазами устремился на Ядуна. Могучее тело болотника взметнулось, выпрямляясь. Топор будто сам выскочил у него из-за пояса. Воздух жалобно засвистел, рассеченный острым лезвием.
Ядун проскользнул под меч Олега, ушел от Эрикова ножа, отразил рукой удар Чужакова посоха и присел, пропуская над головой летящий топор. Жаль – нет у мстящего оружия глаз, не видело оно врага лютого! Топор свистнул мимо Ядуна, упал в дорожную грязь за его спиной.
– Ха! – Ядун подхватил его одним рывком и, почти не задержав в руке, метнул в широкую грудь Медведя.
Я! Я виновата в этой крови!
Я завыла, поползла к оседающему Медведю, силясь свершить невозможное – вымолить прощение у мертвеца. Выпученные карие глаза глядели на меня холодно и удивленно, будто спрашивали: «Чего винишься? Знать, судьба моя такова…»
Никто не мог убить Медведя! Он был таким большим, таким сильным! А Ядун сумел! Он непобедим! Вон как стоит против троих – не шевелясь, будто выжидая чего-то… И страха нет в черных глазах, только твердая решимость… Он убьет, убьет их всех! И волха тоже… Зачем?! Зачем они пошли за мной?!
Я застыла над телом охотника, закусив губу и размазывая по щекам уже не останавливающиеся безнадежные слезы…
Эрик кинулся на жреца с ножом, но волх заступил ему путь:
– Не лезь. Это мой враг!
Ядун расхохотался, широко повел рукой:
– А эти? Они – тоже твои враги? О ком он говорил? Кто – враги?
Тихо скрипнул снег под чужой ногой, упала на лицо серая тень, прошелестела мимо невесомая одежда… Они!
Слуги Ядуна выскальзывали из сердцевины Семикрестка, молчаливо шли к своему хозяину. У каждого в руке меч, у каждого за поясом пара ножей, у каждого в груди каменное сердце…
– Темные! – закричала я отчаянно. – Темные! Чужак, как стоял к Ядуну лицом, так и остался, а Эрик с Олегом, будто сговорившись, развернулись к Темным, плотно сомкнулись спинами…
– Так-то. – Чужак усмехнулся Ядуну в лицо. – Я же не один шел, знал – пригодятся мне умелые вой!
Тот зарычал, узкое лицо исказила гримаса. Жрецы надвигались, сжимались вокруг воев кольцом. Сколько же их? Семеро? Нет, всего шесть. Но Эрик и Олег – вдвоем… Только вдвоем…
Один из Темных прошел совсем близко от меня – даже дыхание его услышала, а как не заметил… Почему не тронул, не убил?
Внезапная догадка подняла меня с колен. Дрожащие от возбуждения руки нашарили на поясе Медведя широкий нож… Взяла бы меч, но тяжел он был для меня…
– Куда, дура-баба?! – рыкнул Олег, чудом углядев мое движение.
Как объяснить ему, что меня Темные не тронут? Ведь я предназначена их богу! Хотя – зачем объяснять? Нельзя медлить, а там – все станет ясно без слов…
Темный, почуяв шорох за спиной, обернулся, зашипел на меня, словно рассерженная кошка. Пустые, выжженные тьмой глаза уставились в душу, обдали холодом. Я зажмурилась, изо всех сил ударила в это склоненное лицо. Нож ткнулся во что-то податливо-мягкое, застрял там… Темный взвыл. Мои руки потянуло вниз – еле удержала… А глаза открыть так и не решалась, пока не почуяла, что освободился нож от странно мягкой плоти. Только тогда глянула под ноги.
