Конвей отключил сигнал, и Доремо с неожиданным спокойствием быстро произнес:

– Я согласился с предложением Главного Советника Земной Федерации Гектора Конвея подвергнуть перекрестному допросу Советника Старра.

Раздались крики «Нет, нет», но Доремо угрюмо продолжил:

– Я прошу конференцию оставаться беспристрастной в этом вопросе. Главный Советник заверил меня, что перекрестный допрос будет кратким.

Посреди шороха и шепота Конвей приблизился к Лакки. Он улыбался, но слова его звучали сухо:

– Советник Старр, мистер Девур не спросил вас о целях, какие вы преследовали. Ответьте мне, зачем вы проникли в систему Сатурна?

– Чтобы колонизовать Мимас, шеф.

– Считаете ли вы, что имели на это право?

– Это был незанятый мир, шеф.

Конвей повернулся лицом к затихшим в замешательстве делегатам.

– Советник Старр, вы могли бы повторить это?

– Я хотел доставить человеческие существа на Мимас, незанятый мир, принадлежащий Земной Федерации, шеф.

Девур поднялся, яростно выкрикнув:

– Мимас – это часть системы Сатурна!

– Верно, – сказал Лакки, – но Сатурн – это часть Солнечной системы Земли. По вашей же интерпретации, Мимас является только незанятым миром. А чуть позже вы признались, что сирианские корабли никогда не приближались к Мимасу, пока на него не приземлился мой корабль.

Конвей улыбнулся. Значит, Лакки также заметил ошибку, допущенную Девуром.

– Советника Старра не было здесь, мистер Девур, когда вы произносили свою вступительную речь, сказал Конвей. – Позвольте мне процитировать из нее пассаж, слово в слово: «Незанятый мир есть незанятый мир, несмотря на его особую орбиту, по которой он движется в космосе. Мы колонизовали его первыми, и он наш».

Главный Советник повернулся к делегатам и продолжил, тщательно взвешивая каждое слово:

– Если верна точка зрения Земной Федерации, тогда Мимас принадлежит Земле, потому что он обращается вокруг планеты, которая обращается вокруг нашего Солнца. Если верна точка зрения Сириуса, то и тогда Мимас все равно принадлежит Земле, потому что он не был занят и мы колонизовали его первыми. Сирианская же линия рассуждения, основанная на том факте, что какой-то другой сателлит Сириуса был колонизован Сириусом, к данному случаю не имеет никакого отношения.

В конечном счете, проникнув в мир, принадлежащий Земной Федерации и выдворив оттуда нашего колониста, Сириус тем самым совершил акт развязывания войны и продемонстрировал свое лицемерие, отказывая другим в тех правах, которые присвоил себе.

И в этот момент, когда снова поднялся переполох в зале, именно Доремо заявил следующее:

– Джентльмены, позвольте сказать. Факты, приведенные Советником Старром и Конвеем, неопровержимы. Они демонстрируют полную анархию, в которую будет ввергнута Галактика, если восторжествует сирианская точка зрения. Каждая незаселенная скала стала бы источником спора, каждый астероид – угрозой миру. Сирианцы своими действиями показали свою неискренность…

Так произошел неожиданный и полный переворот на конференции.

Если бы позволило время, Сириус, возможно, мог собраться с силами, но Доремо, опытный и хитрый парламентарий, подвел конференцию к голосованию в тот момент, когда сторонники сирианцев были совершенно деморализованы и не готовы были выступить против очевидных и вновь приведенных фактов.

Три мира проголосовали в поддержку Сириуса. Это были Пенфесилейя, Дуварн и Муллен, маленькие миры, находившиеся, как всем было известно, под политическим влиянием Сириуса. Остальная часть, более пятидесяти голосов, была на стороне Земли. Сириусу предписывалось освободить захваченных землян. Также предписывалось демонтировать его базу и в течение месяца покинуть Солнечную систему.

Выполнить принятые решения невозможно было без применения военной силы, но Земля была готова к войне, а Сириус был поставлен перед необходимостью воевать, не рассчитывая на поддержку внешних миров. На Весте теперь не оказалось ни единого человека, кто ожидал победы Сириуса при таких условиях.

Девур, тяжело дыша, с перекошенным лицом, еще раз встретился с Лакки.

– Это был непристойный трюк, – сказал он. – Этот ваш план загнать нас в…

– Вы вынудили меня, – спокойно возразил Лакки, – поставив под угрозу жизнь Бигмена. Вы помните это? Или, может, вам хотелось бы, чтобы детали этого стали известны?

– Ваш друг-обезьяна еще у нас, – начал злобно Девур, – проголосует конференция или нет…

Главный Советник Конвей, присутствовавший при этом, улыбнулся:

– Если вы имеете в виду Бигмена, Девур, то у вас его нет. Он в наших руках вместе с наставником по имени Йонг, который сообщил мне, что Советник Старр снабдил его охранным свидетельством на случай необходимости. Очевидно, он почувствовал, что при вашем настоящем настроении для него небезопасно сопровождать вас назад на Титан. Могу ли я предложить, чтобы и вы подумали, не опасно ли для вас возвращение на Титан? Если вы хотите просить убежища…

Но Девур молча повернулся и ушел.

Доремо расплылся в улыбке, когда прощался с Конвеем и Лакки.

– Вам, молодой человек, будет очень приятно увидеть Землю, осмелюсь сказать.

Лакки кивнул, согласившись с ним:

– Сэр, через час я отправлюсь домой на лайнере, буксирующем бедный «Метеор», и, откровенно говоря, теперь нет ничего более радостного для меня, чем это.

– Ну что ж! Я вас поздравляю с великолепно сделанной работой. Когда шеф Конвей просил меня в начале заседания предоставить ему время для перекрестного допроса, я согласился, но думал, что он, должно быть, сошел с ума. Когда вы начали давать показания и он одобрил их, я был уверен, что он сумасшедший. Но очевидно, все это было заранее спланировано.

Конвей подтвердил это:

– Лакки прислал мне набросок плана своих действий. Конечно, это было не за час или два до того, как мы окончательно уверились в том, что все будет выполнено.

– Думаю, вы очень верили в Советника, – сказал Доремо. – Вот почему во время первого вашего разговора со мной вы просили, чтобы я выступил на вашей стороне, если вдруг показания Лакки обманут ожидания. Тогда я, конечно, не понял, что вы имели в виду, но, когда наступило время, мне все стало ясно.

– Я благодарен вам за то, что вы всем своим авторитетом поддержали нас.

– Я поддержал тех, на чьей стороне была справедливость… Вы искусный оппонент, молодой человек, – похвалил он Лакки.

Лакки улыбнулся:

– Я прежде всего рассчитывал на неискреннюю позицию сирианцев. Если они действительно верили в то, что провозглашали именно свою точку зрения, то мой коллега, Советник, покинул бы Мимас, и все мы в результате наших стараний получили бы маленький сателлит изо льда и тяжелую войну.

– О да. Ну что ж, без сомнения, у делегатов возникнут новые мысли, когда они вернутся домой, и они будут злиться на Землю, на меня и даже на самих себя, я думаю, из-за того, что им пришлось обратиться в паническое бегство. Хладнокровно подумав, они поймут, что здесь они восстановили принцип неделимости звездных систем, и, думаю, что они тогда поймут, что польза от этого принципа превысит любой урон, нанесенный их гордости и предрассудкам. Я действительно думаю, эту конференцию будут изучать историки как нечто важное и нечто такое, что способствовало великому делу мира и благоденствию Галактики. Я абсолютно удовлетворен этим.

И весьма энергично он пожал обоим руки.

Лакки и Бигмен снова оказались вместе, и, хотя корабль был большой, со множеством пассажиров, они были заняты лишь собой. Марс остался позади них (Бигмен более часа наблюдал его с большим удовольствием), а Земля была не так уж далеко.

Бигмен никак не мог овладеть голосом, в котором звучало смущение.

– О Лакки! Я никогда, ни разу не заметил того, что ты делал. Я думал… Ну я не хочу говорить о том, что я думал. Только мне хочется, чтобы ты предупреждал меня.

– Бигмен, я не мог. Это как раз то, чего я не мог сделать. Не понимаешь? Я обязан был убедить сирианцев во внедрении Весса на Мимас и не дать им возможности понять суть замысла. Я не мог перед ними обнаружить то, что я хотел в действительности сделать, не мог допустить, чтобы они сразу поняли, что это ловушка. Я должен был все сделать так, чтобы казалось, что мня вынудили к этому вопреки моей воле. Вначале, уверяю тебя, я не знал точно, как я сумею осуществить это, но я знал лишь одно – если ты узнаешь о плане, Бигмен, ты выдашь секрет.