Раб нес за ней новенький бронзовый светильник в виде лебедя, полный тюленьим жиром – недавний подарок Гельда. Позволив рабу войти, кюна указала поставить светильник на большой сундук, плотно окованный полосами железа, и выслала раба вон. Свет фитиля освещал множество сундуков и ларей, расставленных вдоль стен и друг на друга. Про эти сундуки рассказывали много любопытного: кто-то считал, что они все до краев полны золотом, кто-то уверял, что в них кюна Хёрдис держит плененных духов, которые служат ей, а кто-то рассказывал, что там лежат звериные шкуры и птичьи оперенья, которые кюна надевает на себя, когда хочет изменить облик.

– Посмотрим, так ли ты силен, как тридцать лет назад, когда ты принес на руках Ингвильду, как подарочек Хродмару Рябому! – насмешливо сказала кюна, оглядывая Оддбранда. – Нужно снять вот этот ларь.

– Такую стройную, легкую девушку, какой была йомфру Ингвильда, я и сейчас перенес бы от самого Квиттинга! – мнимо добродушно ответил Оддбранд, явно намекая, что сама кюна никогда не была такой стройной и легкой, как ее благородная сестра.

В глазах кюны сверкнул злой огонек, но Оддбранд, не обращая внимания, снял тяжелый ларь и поставил на пол. Хёрдис вынула из мешочка на поясе еще один ключ и принялась отпирать замок на большом сундуке, крышка которого теперь освободилась. С усилием подняв крышку, кюна откинула серое полотно. Под ним лежали крупные свертки разноцветной ткани. Тонкий шелк гладко блестел – то красный, то голубой, то янтарно-желтый, то травянисто-зеленый; плотная парча с вытканным узором тускло отливала серебром или золотом, и даже странно казалось видеть такие редкие и дорогие вещи в этой каморке с бревенчатыми стенами, где из щелей торчал сухой мох.

– Посмотри, какая красота! – Кюна вытащила один из свертков, красно-рыжий, как пламя, и накинула шелковый конец себе на руку, любуясь. – А поглядел бы ты, как это смотрится на солнце! Один этот сверток стоит не меньше марки серебра! Это все Торбранд конунг привез из походов еще десять, пятнадцать лет назад!

– Удача Торбранда конунга всем известна. Только что же ты не приказала нашить себе нарядов еще тогда, пока была помоложе? – Оддбранд усмехнулся. – Теперь уж не то: как ни нарядись, пожалуй, смеяться будут!

– Ты считаешь меня такой же глупой, как и все женщины! – презрительно прищурясь, ответила кюна. – А ведь ты лучше всех здесь знаешь, на что я способна! Ты ведь знал, кем я была тридцать два года назад, и видишь, кем я стала сейчас!

Оддбранд весомо кивнул, не имея охоты спорить с очевидным. Да, гордый и упрямый Фрейвид Огниво, хёвдинг Квиттингского Запада, немало подивился бы, увидев сейчас свою беспутную побочную дочь Хёрдис. Всем она причиняла неприятности и приносила неудачу – а сама, как ни странно, оказалась самой удачливой женщиной на свете![21] Она навела порчу на дружину Хродмара Удачливого, отчего все хирдманы заболели да еще и принесли болезнь в Аскефьорд. Потом Торбранд конунг, похоронив жену и двух сыновей, пошел войной на Квиттинг мстить Хёрдис за их смерть и отмстил множеству людей, кроме самой виновницы. Она украла чудесное огниво, амулет рода, и Фрейвид в наказание оставил ее запертой в корабельном сарае на расправу фьяллям, но она выбралась оттуда и в одиночку погубила треть их войска. Отец отнял у нее Дракон Судьбы, ее сокровище, а она в отместку помешала ему собрать войско западного побережья; он отправил ее в святилище Стоячие Камни, чтобы ее там принесли в жертву Медному Лесу, а она перешла оттуда в пещеру великана Свальнира и руками великана отомстила за гибель самого Фрейвида, который дважды хотел ее погубить, но сам погиб раньше нее. И сейчас, когда кюна Хёрдис, дочь рабыни, заботливо сворачивала драгоценный заморский шелк и укладывала обратно в сундук, на лице ее отражалась неприкрытая гордость: и этот шелк служил доказательством ее несомненной и даже сокрушительной победы в борьбе с судьбой.

Опустив тяжелую крышку, она обернулась к Оддбранду:

– Ты прав в одном, старый дракон: мне эти тряпки уже ни к чему, они подойдут другой, помоложе. И я хочу послать их одной прекрасной и благородной девице. А ты – ты их отвезешь.

– С каких это пор ты числишь меня в торговцах? – Оддбранд выразительно поднял свои густые брови, которые до сих пор оставались угольно-черными, хотя волосы и борода его давно побелели. – Тут под боком есть Гельд Подкидыш, мастер на эти дела. Он еще не уехал.

– Это дело слишком важное, чтобы доверять его чужому. Гельд Подкидыш уже подкидывал в свое время подарочки Аскефьорду, нечего его впутывать в эти дела. Да он и не справится!

– Я не тронусь с места и не скажу ни слова, пока ты не разъяснишь мне суть дела. Я уже стар, чтобы бегать, как мальчик, куда пошлют.

– Я расскажу тебе! – благосклонно согласилась кюна и уселась на снятый ларь. – Дело в том, что я задумала сосватать для сына невесту.

– Для этого дела тем более подойдет Гельд Подкидыш! – Оддбранд тоже усмехнулся и без приглашения сел на другой ларь. – Он ведь уже однажды сватал твоему сыну невесту, и язык у него подвешен как раз впору, чтобы расхваливать его достоинства. А я, ты же знаешь, не слишком разговорчив и не так учен, чтобы угождать знатным людям.

– Тебе не придется много разговаривать! – Кюна отмахнулась, хотя отлично знала, что в случае надобности Оддбранд недолго ищет нужные слова. – За тебя все сделают эти шелка! Послушай. Хеймир конунг собирает приданое и ищет жениха для дочери. Уж наверное, он хочет подобрать ей мужа познатнее и побогаче – ему нужен сильный союзник, чтобы воевать с нами! Но этому не бывать! Мой сын сам женится на ней.

– Вот как! – Оддбранд хмыкнул, как будто услышал что-то необычайно забавное. – А он уже знает об этом?

– Да. Я сказала ему, и он согласен. Главное – уговорить невесту. А слэтты слишком настроены против нас, она даже и посмотреть на моего сына не захочет. Вот и нужно, чтобы захотела. Вот этим ты и займешься, и мои подарки тебе помогут. Уж положись на меня – таких красноречивых тряпок Морской Путь еще не видел. Я наложу на них заклятье, и едва Хеймирова дочка прикоснется к ним, как ей больше всего на свете захочется увидеть Торварда. Вот тут и понадобится человек, чтобы показать ей дорогу к нему. И это будешь ты! Ты возьмешь снеку, возьмешь человек двадцать из самых неболтливых и поплывешь к Хеймиру, как торговец. Кюна Аста такая щеголиха, она так любит яркие платья, что сразу велит впустить тебя в дом. Она позовет дочь, та непременно захочет потрогать все руками. А после этого Торвард будет сниться ей по ночам. Она будет сходить с ума от любопытства!

– И к чему все это приведет? Решает ведь ее отец. Или он тоже прельстится этими шелками?

– Я хочу, чтобы она убежала из дома! Пусть про Хеймира говорят, что его дочь убежала из дому к мужчине, как блудливая рабыня! Нам бы только устроить им встречу, чтобы они хоть чуть-чуть побыли в одном доме – а потом ни один человек в Морском Пути не поверит, что ничего не было! О, я знаю, какой славой мой сын пользуется насчет женщин! Еще когда ему было семнадцать лет, я однажды слышала, как две служанки друг другу признавались, что он…

Но тут кюна встретила насмешливый взгляд Оддбранда и запнулась, сообразив, что перед ней не тот человек, с которым стоит делиться мелкими домашними сплетнями десятилетней давности. Перед ним она стыдилась тех немногих женских слабостей, которых не была лишена.

– Короче, он всегда был такой. Даже не знаю, откуда это в нем – отец его, помнится, был не большой охотник до этих дел!

И кюна усмехнулась с притворным недоумением, а на самом деле горделиво и самодовольно.

– Знаешь! – Оддбранд глянул на нее в упор. Он оправдывал ее доверие тем, что хорошо понимал ее. – Ты знаешь, хозяйка, откуда это в нем.

– Знаю! – подтвердила Хёрдис, передумав притворяться. – Я вложила в него всю мою жажду жизни, когда вырвалась из пещеры и ожила. Я знала, что останусь здесь, только если дам им больше, чем отняла. Если мой сын будет лучше, чем те двое умерших. И я сделала его лучше! Он – моя жизнь, он моя удача, потому-то жизнь в нем и переливается через край. Но иногда ему нужно немножко помочь, потому что ни один огонь не может гореть без передышки. И на этот случай у него, слава асам, есть мать! Пусть Хеймир конунг сам умоляет Торварда жениться на его дочке и присылает приданое вдогонку! Даже если десять свидетелей будут клясться, что они не оставались наедине, пусть даже сам Хеймир конунг будет в это верить, он будет вынужден настаивать на этом браке, потому что даже тень чужого сомнения его опозорит!