Я почти ничего не знал о том, как обращаться со скотом. Если бы человек, хорошо разбирающийся в выращивании бычков, поговорил со мной в течение нескольких минут, то обнаружил бы, что я полный профан в животноводстве.

Мигель сделал первый круг, сгоняя животных. На мой взгляд бычки достаточно отдохнули и набили брюхо свежей травой. С возрастающим нетерпением я смотрел на дорогу, ожидая появления всадников.

Что, если Херрара схватил ничего не подозревающих Джонаса и Тинкера как сбежавших заключенных? Надо принимать решение.

— Мигель, — окликнул я мексиканца, — с наступлением рассвета мы двинемся в путь, несмотря на то, приедут они или нет. Мы должны добраться до границы.

Он кивнул с серьезным видом.

— Ты правильно решил, друг. От Херрары можно ждать чего угодно.

Мы находились милях в четырех-пяти от Санта-Терезы и совсем рядом с морем. Вокруг простирались болота, поросшие кустарником.

— Сбежавший заключенный, — начал рассказывать Мигель, — не из тех, кого можно легко поймать. Говорят, — мексиканец многозначительно помолчал, — что он знает что-то о сокровищах, поэтому его схватили и долго пытали, а он убил тюремную охрану. И был таков.

— О каких сокровищах? — спокойно спросил я.

— Да о сокровищах пирата Лафита. Лет тридцать, а может и больше, их ищут вдоль побережья к северу. Вот и Антонио Херрара, и его отец, комендант деревни, одержимы страстью кладоискательства.

Ну что тут скажешь? Сообщение еще больше подстегнуло мое желание быстрее перегнать скот.

— Знаешь, пожалуй, за час до рассвета мы должны уже двинуться в путь. Нам предстоит пройти двадцать миль завтра.

— Многовато, сеньор, — сказал Мигель с сомнением.

— Двадцать миль — не меньше.

Вскоре взошла луна. Животные расположились вокруг на траве. Где-то вдалеке раздался вой койотов. В наступившей тишине я отчетливо уловил шум прибоя и плеск воды в лагуне Мадре совсем близко от нас. Море находилось милях в двадцати пяти отсюда.

Мигель выпил кофе и отправился спать. Сев на гнедую, я объехал вокруг стада, тихо напевая, чтобы успокоить животных. Но их явно что-то тревожило. Что — я не мог объяснить, и решил не придавать этому значения.

С первым лучом солнца я разбудил Мигеля.

Он сел, надел шляпу, натянул сапоги и потянулся к большому закопченному котелку. Удивленно встряхнув его, заметил:

— Вы выпили много кофе, сеньор.

— Одну чашку. Боялся заснуть. Что-то беспокоило животных.

Он вылил себе остатки кофе, и весь в сомнениях еще раз заглянул в котелок.

— Того, что оставалось вчера, хватило бы, по крайней мере, на пять чашек, приятель. Не меньше, уверен. Я сам готовил кофе, и знаю сколько мы выпили. Посудина рассчитана на десять человек.

— Собирайся, — поторопил я. — Пора идти.

Скот легко поднялся. Старый чалый бык встал впереди и повел за собой стадо, как он это делал на всем пути с гасиенды.

Первые три часа мы не подгоняли животных, и они шли медленно, пощипывая траву. Потом решили увеличить темп, чтобы поскорее покинуть опасные места.

Готовый в любой момент схватиться за оружие, я испытывал странное напряжение. Время от времени брал в руки «уэлч-нэви». Прикосновение к рукоятке прибавляло мне уверенности. Ничто не может избавить от мандража лучше, чем хороший револьвер.

Мы продолжали всматриваться вперед, надеясь увидеть наших друзей. К счастью для нас, животные, казалось, тоже хотели как можно скорее покинуть эти места.

По дороге нам не встретилось ни одного дерева, зато зеленые луга с сочной травой, иногда тянулись на несколько миль. Густой непроходимый лес рос где-то у самого моря. Пересыхающие болота и огромные лужи напоминали о недавних грозных событиях. В прошлом году здесь бушевал великий ураган. Возможно, такой же, как в 1844 году, который все запомнили надолго.

Животные двигались монотонно. Жар, исходивший от их тел, был удушающим, как и пыль. Для двух ковбоев скота оказалось слишком много. Наши измученные лошади скоро станут ни на что не годны.

В одном месте дорога совсем близко подходила к берегу. Никогда раньше я не видел океан и испытал странное чувство, представив себе, что на тысячи миль отсюда, на восток лежит земля, скрытая под водой. Потом мы повернули в глубь материка, и я долго оглядывался, чтобы еще раз взглянуть на бескрайний таинственный простор.

А где-то у берега лежит разбитый корабль, который день за днем лижут синие волны. И трюмы его по-прежнему наполнены золотом, серебром, драгоценными камнями… Отец нашел его и принес испанские монеты. Должно быть, он снова вернулся туда. Это похоже на него, сделать вид, что отправляешься за шкурами, а самому двинуться на юг, к своим сокровищам. Зачем охотиться за зверьем, если выручка в золоте от продажи тысячи самых дорогих шкур лежит и ждет тебя на побережье?

Любой человек сгорит от нетерпения, мечтая о таком богатстве. И я впервые задумался по-настоящему о сокровищах. В конце концов не за сотнями костлявых мексиканских быков мы отправились сюда!

Мне стало интересно, сколько времени займет у Херрары сообразить это?

Не то чтобы люди не хотели покупать мексиканский скот. Просто цены, которые предлагались за него в городах — конечных пунктах железных дорог — были недостаточно высоки и не сулили большой прибыли, а дальние дороги — трудны и опасны.

Но вернемся к золоту. Лафит был не только пиратом и работорговцем, он также имел кузницу в Новом Орлеане, в которой трудились рабы… А как я узнал об этом?

Упомянул Тинкер? Или Джонас? Возможно Джонас, когда мы болтали в его кабинете. Нет, еще раньше. Но не прежде чем мы встретили Джонаса.

Я начал раскручивать назад ленту моей памяти. Получалось, что о пирате Лафите я и понятия не имел до тех пор, пока мы не покинули Сан-Августин.

И тут к реальной жизни меня вернула мышастая лошадь. Она остановилась. Бедное животное взмокло и совершенно выбилось из сил. Нет, мы не прошли двадцати миль. Никак нет!

Ко мне подъехал Мигель. Его лошадь выглядела еще хуже, чем моя.

— Сеньор, — сказал он, — необходимо сделать остановку.

— Ну, хорошо, — согласился я, — но не на ночлег. Мы отдохнем немного и двинемся дальше.

Он взглянул на меня и пожал плечами. Я понял, о чем он подумал. Если мы будем продолжать в том же духе, нам придется гнать скот пешком. Этого мы не могли позволить.

Мы согнали стадо в круг на лугу, через который медленно струился небольшой ручеек. Извиваясь по равнине он убегал к дюнам на краю лагуны. Нашли немного хвороста и развели огонь, чтобы вскипятить воду для кофе. Мигель молчал. Мы оба смертельно устали. Но я заметил кое-что: как и я, он вычистил свое оружие и проверил работу механизма.

— Вовсе не жажду очутиться в тюремной камере, — произнес я. — А Херрара, видно, хотел бы, отправить меня туда, но ому трудновато придется, если вздумает заполучить меня.

— У нас нет выбора, — усмехнулся Мигель.

— Будем сражаться?

— Будем удирать. Постараемся уйти от преследования. Когда не сможем скрыться, придется отстреливаться. — Поглядев на меня он широко улыбнулся. И неожиданно кофе показался мне гораздо вкуснее.

За последнее время я столько наслушался об ужасах здешних тюрем, что мгновенная смерть мне показалась лучшим исходом. Кроме того, мне не нравился этот Херрара, а он мог появиться в любой момент. Приобретенное оружие мне ни разу даже не пришлось опробовать.

Мы остановились часа на четыре, хорошо почистили лошадей, напоили их и дали пощипать прекрасной сочной травы. Потом снова оседлали их и стали поднимать стадо.

Но быки явно не хотели трогаться с места. Они уже достаточно прошли за день и не проявляли ни малейшего желания двигаться дальше. Нам пришлось долго хлестать их хлыстами, пока наконец они поскакали, задрав хвосты в сторону Техаса.

Нет большей глупости, чем гнать стадо в спешке. Ни жди добра, если оно обратится в паническое бегство. Восемь-десять миль или чуть больше — хорошо для одного дня. Мы вышли в путь в четыре часа утра, а сейчас было больше четырех часов дня. Время потеряли утром, когда кормили стадо по дороге. Я хотел его наверстать и уйти как можно дальше от места нашей встречи с Херрарой. Если мы доберемся до намеченной мной точки, то окажемся милях в двадцати пяти от границы. Тогда при возникновении осложнений, я смог бы добраться туда и пешком, оставив позади довольно много людей, стреляющих мне в спину. Так или иначе, я был готов спасать свою шкуру, потому что не имел никакого желания осмотреть одну из камер тюрьмы мистера Херрары изнутри.