Лиса тоже теперь часть всего этого. Мы в одной команде. Я все еще испытываю к ней чувства, довольно сильные, чтобы они исчезли в одночасье по одному моему желанию. Она не первая, но несомненно единственная, вызвавшая у меня настоящие эмоции. И она моя проблема, решения которой я пока не нашел.

Когда очередная сессия от мастера иллюзий закончилась, я не ушел вслед за остальными. У меня остались вопросы, на которые я собирался получить ответы.

— Что-то еще, Итан? У тебя есть предложения, достойные рассмотрения? — после завершения собраний Розариума, Перриш всегда использовал мое настоящее имя при обращении. То имя, с которым я родился, а не записанное в третьем по счету удостоверении личности. Он по-прежнему стоял лицом к живописному озеру, и остается загадкой, как ему удалось определить, что именно я остался, а не кто-то из команды.

— Нет. Я хочу спросить, Рэн, — с напором начал я, пытаясь убедить самого себя, что Перришу не удастся в очередной раз увести тему разговора в сторону и опять оставить меня ни с чем.

— Я слушаю, — прозвучал глухой, равнодушный ответ.

— Тот звонок... Если бы я все-таки отказался. Ты пошел бы на крайние меры? Оставил бы нас подыхать в каком-то вонючем амбаре от рук упырей, подосланных Саймоном?

— Не вас, Итан, — едва заметное покачивание головы из стороны в сторону. — Тебя. Но операция для Люка все равно состоялась бы в лучшей клинике и хирургами с мировыми именами... несмотря на твое предательство. Я никогда не стал бы шантажировать тебя твоим братом. Я не настолько низок.

— Но именно это ты сделал, — с растущим раздражением бросаю я, чувствуя, как сжимаются в гневе кулаки. Сколько раз я мечтал набить его самодовольную рожу? Сложно сосчитать. Но гораздо чаще я хотел совершенно другого — узнать его секрет. — Я… Рэн, я правда думал, что мы друзья.

— Напрасно, Итан, — спокойно и с ноткой сочувствия отвечает Перриш. Он убирает руки в карманы брюк, и это первая смена позы за последние два с лишним часа. — У меня нет друзей. Вы все работаете на меня.

— Но я не работал на тебя, когда мы познакомились, — возражаю я, хотя больше всего на свете хочется взять и просто свалить отсюда, стереть из памяти этот неприятный для меня разговор.

— Да, так обычно и бывает, — продолжает издеваться Перриш. — Я нахожу нуждающегося, помогаю ему, а после он помогает мне, если начинаю нуждаться я. Ты же знаешь схему лучше других. Я разглядел в тебе потенциал в тот момент, когда открыл двери дома своей матери и увидел на пороге голодного оборванца с огнем в глазах. Люди улиц мыслят креативнее и гораздо более выносливы, и хитроумны, чем рожденные в благополучных условиях тепличные растения. Мне повезло, что я заехал тогда к матери на пару часов, или тебе повезло? Кому из нас больше, Итан?

— Ты много сделал для моей семьи, с этим сложно поспорить, — признаю я очевидный факт.

— И для тебя. Я сделал из тебя человека, Хемптон. И у тебя есть все, о чем другие могут только мечтать. Что тебе еще нужно? Женщина? Уверен, что через пару месяцев она останется той, которая пленила тебя, трахнув на заднем сидении такси? Ты всерьез считаешь, что с таких отношений начинается любовь?

— Конечно, я просто наивный юнец, одурманенный похотью. Ты у нас большой специалист в любовных делах. Не зря же каждый вечер Линди трахает новый отморозок, пока ты рассуждаешь тут о том, как должны начинаться настоящие отношения. Почему бы тебе не начать с собственной жены, Рэн?

— Она больше не моя жена, Итан, — ледяным тоном отвечает Перриш. И холод его голоса передается мне. Я даже вздрагиваю от неприятных ощущений.

— Что значит не твоя жена? Вы развелись? Когда? — удивленно спрашиваю я, забыв на время о своих претензиях.

— Мы не разводились, — равнодушно качает головой Перриш.

— Постой, я вчера ее видел, собственными глазами, — уверенно сообщаю я, вспоминая вечер, который накануне провел в клубе. Мне нечем гордиться. Я пытался забыться, но стало только хуже. И не подумайте плохого, я не спал с Линди. Конечно, нет. Проснулся в комнате наверху с какой-то шатенкой, которая долго пыталась навязать мне свой номер телефона. Насилу ноги унес.

— Это была не Линди. Не она, — твердо возразил Рэнделл, и похоже, он был уверен в своей правоте.

— А кто же, Рэн? Я уверен, что видел именно ее, — недоуменно спрашиваю я. Перриш медленно развернулся и пристально посмотрел мне в глаза немигающим жутковатым взглядом.

— Неважно, Итан, — холодно ответил он. — Забудь о Линди.

— Я могу тебе чем-то помочь? — осторожно произношу я, делая шаг вперед и протягивая руку. Он уклоняется в сторону, не позволяя мне по-дружески похлопать его по плечу.

— Я вполне способен позаботиться о себе сам, — небрежно бросает Перриш и, обогнув меня, быстро покидает гостиную.

Мне оставалось только оторопело смотреть вслед уходящему боссу. От тяжелых и мрачных размышлений меня отвлек звонок из клиники. Лечащий доктор Люка. Он сообщил, что все обследования пройдены удачно, и через трое суток состоится операция. Я должен быть рядом. Эта операция — надежда моего брата на качественную и полноценную жизнь. Конечно, предстоит долгая реабилитация и ему придется много заниматься, чтобы догнать сверстников и избавиться от диагноза «отставание в развитии». Мой младший брат — ангел и мученик. За свои девять лет он пережил столько боли, что и представить страшно. Я верю, что все пройдет хорошо. Он справится. А я смогу привезти его сюда и позаботиться о нем. У него будет все самое лучшее, правда, он никогда не узнает, чего мне все это стоило. Но я не могу, не способен лететь к брату в таком разбитом состоянии. Мне необходимо поговорить с Алисией. Я должен ей объяснить, что мы оба стали заложниками обстоятельств. И я не мог поступить иначе. Может быть, она еще не поняла, но в Розариум можно попасть, а вот покинуть, покинуть его невозможно.

Понимаю, что этот дом просматривается и прослушивается еще более пристально и внимательно, чем моя квартира, в которой мы встречались. И также понимаю, что Перриш придет в ярость, когда узнает, что я заявился к Лисе, а узнает он очень быстро. Мне похер, плевать. Достало жить под постоянным колпаком. Мне нужно немного свободы. Я хочу, чтобы она знала — я никогда не хотел навредить ей. И у нее с самого начала не было выхода.

Я пошел в спальню Лисы, а я прекрасно знал, где она находится. Все будущие агенты Розариума проходили стажировку в этом доме и занимали спальню под самой крышей. С некоторыми работал лично я и частично Рэн, с некоторыми только он сам. Часть занятия вели другие члены команды. Я так понимаю, что в этот раз к обучению Лисы Перриш меня не допустит. Но он мне категорично отказал, когда я попросил не присутствовать на тех собраниях, где будет Алисия.

— Первое правило, Итан. То, с чего начинает каждый агент. Никаких личных привязанностей во время выполнения задания. Чувства всегда мешают трезво оценивать ситуацию. Я озвучиваю его каждому, кто попадает в мою команду. И ты знаешь его лучше других. Если у тебя появилась слабость — ты проиграл. Понял меня? Мой ответ — нет.

Отчасти он прав, и я много лет жил, не нарушая правил. И что теперь? Я стою на пороге спальни и смотрю в синие глаза девушки, в которую влюбился, как мальчишка, а она ненавидит меня. Она пока не профи, и я с легкостью считываю ее эмоции с напряженного бледного лица.

— Убирайся, — произносит она надтреснутым голосом, но я захлопываю за собой дверь и делаю шаг вперед. Она вскакивает со стула рядом с туалетным столиком, и бросает в мою сторону расческу. Мне удается мастерски поймать ее, и приблизившись, положить на место. Мы стоим достаточно близко, чтобы я чувствовал гнев и боль, источаемые Алисией Лестер.

— И не подумаю, Лиса. Нам нужно поговорить, — мягко говорю я, не делая больше попыток приблизиться.

— Иди к черту, Итан, — повторяет она и отворачивается от меня, глядя на свое отражение в зеркале.

— Мы оба у него, Алисия. И если хочешь подраться — давай. Я не буду сопротивляться, но тебе не станет легче. Я знаю, что не станет. Ты и сама хочешь, чтобы я объяснился.