– Если бы не этот проклятый полис и не твое требование об оплате, можно было бы ни о чем не беспокоиться. Но сейчас… Не знаю. Я думаю, Хармас уже что-то заподозрил. Вот почему нам нельзя встречаться до тех пор, пока агенты страховой компании не закончат расследование.

– Чего же ты хочешь от меня? – Ее голос был безжизненным и холодным.

– Я хочу, чтобы ты придерживалась истории, которую я рассказал Джефферсону. Это все, чего я хочу от тебя. Хармас может задать тебе массу вопросов. Если к тому же он раскопает, что мы были любовниками, начнутся неприятности. Так что нам в любом случае нужно воздерживаться от встреч.

– Ты хочешь сказать, что у тебя будут большие неприятности, не так ли? Но если я скажу правду, то лично мне ведь ничего не грозит, да?

Она была права, но я изумленно смотрел на нее, не понимая, о чем она.

– Хорошо, я совру ради тебя. Я буду придерживаться твоей истории. – Хильда молчала несколько минут, глядя на панораму Лос-Анджелеса сквозь открытое окно двери. Затем произнесла: – Тебе не трудно будет вернуться обратно пешком? Выйдя на магистраль, ты легко найдешь попутную машину. Я вернусь в город одна.

Мое сердце замерло.

– Надеюсь, это не изменило твоих чувств ко мне, Хильда? Я люблю тебя. И надеюсь, что вскоре все будет позади.

– Я в ужасе. Будь добр, дай мне уехать.

Я попытался взять ее за руку, но Хильда выдернула ее.

Я видел, что она побледнела еще больше и находится на грани нервного срыва. Нужно было дать ей время прийти в себя и заново обдумать сложившуюся ситуацию. Теперь я уже сожалел, что рассказал ей все.

Я вышел из машины.

– Я сделал это только потому, что очень люблю тебя.

– Да, я понимаю.

Заработал мотор, и машина тронулась с места. Хильда уехала, даже не посмотрев в мою сторону.

Я наблюдал, как красные сигнальные огни «Бьюика» исчезают вдали. Я вдруг почувствовал, что Хильда навсегда уходит из моей жизни.

Прошли два дня, и это были самые плохие дни в моей жизни.

Я не переставал думать о Хильде, вновь и вновь воскрешая в памяти ее деревянное лицо, когда она уезжала, бросив меня на вершине холма. Почему она бросила меня?

Я пытался убедить себя, что это была естественная реакция. Ведь я убил ее мужа. Шок от этого известия мог толкнуть ее на опрометчивый поступок. Еще больше меня угнетала мысль о том, что мое признание могло убить в ней любовь ко мне. А это было самое страшное, так как я любил ее больше жизни.

На вторую ночь я почувствовал, что не могу больше выдержать. Я сел в фургон и поехал в Лос-Анджелес. Зайдя в аптеку, я позвонил ей.

И был весьма удивлен, услышав мужской голос.

– Где миссис Делани? – спросил я, испугавшись мысли о том, что этот мужчина вполне может оказаться офицером полиции.

– Миссис Делани уехала пару дней назад, – ответил мужчина. – Простите, но она не оставила своего адреса.

Я поблагодарил его и повесил трубку.

Итак, не нужно было объяснять, что случилось. Мое безумное признание убило в ней любовь ко мне, это было совершенно ясно. Она уехала, потому что не хотела больше меня видеть!

Я очень плохо спал в эту ночь. Впервые я пожалел, что убил Делани. Я начал пожинать плоды содеянного и, глядя в будущее, понимал, что еще долго буду их пожинать.

На следующее утро, когда я брился, зазвонил телефон. Это был Хармас.

– Не могли бы вы подъехать к «Голубой Сойке» часам к одиннадцати утра? – спросил он. – Мы хотим провести небольшой следственный эксперимент, и я хочу, чтобы вы были техническим экспертом.

Я заверил его, что непременно буду к указанному времени.

– Заранее благодарю. – Он повесил трубку.

В следующие три часа мои нервы расшалились до такой степени, что уже в половине десятого я был вынужден выпить три солидных порции виски, прежде чем поехал в «Голубую Сойку».

«Паккард» Хармаса стоял возле ступенек веранды, и когда я поднимался по ним, то услышал немелодичный свист детектива, находящегося в гостиной. Он оглянулся, когда я появился в дверном проеме.

– Входите. Остальные явятся с минуты на минуту.

На негнущихся ногах я вошел в гостиную.

– А кто эти остальные? – спросил я.

– Сегодня вы увидите, как ищейки страховых компаний отрабатывают свои денежки, – сказал Хармас. Он оставил роль сонного, добродушного человека и был подтянут и оживлен. Его широкая, дружелюбная улыбка заставила сильнее забиться мое сердце. – Я хочу, чтобы вы были моей правой рукой. – Он вытащил два банкнота по десять долларов и передал мне. – Лучше дать их сейчас в качестве аванса, так как я вполне могу забыть о деньгах, когда появится шеф. В присутствии Мэддокса, помните, я рассказывал вам о нем, я забываю даже собственное имя.

– Мэддокс? – Эта новость меня ошеломила. – Он приедет сюда?

– С минуты на минуту.

Я услышал шум мотора и выглянул наружу. Вид полицейской машины с сиреной и красным фонарем на крыше поверг меня в шок.

Из машины показался лейтенант Джон Бус из отдела по расследованию убийств: высокий, мощного телосложения мужчина сорока двух–сорока трех лет с красным мясистым лицом и маленькими, стального цвета глазками. За ним вылез толстый коротышка, который, как я понял, и был знаменитый Мэддокс. Ростом не больше пяти футов шести дюймов, он имел плечи и грудь чемпиона по борьбе, но ноги у него были коротковаты. Лицо его было красным и лоснилось от пота. Больше всего меня поразили его глаза – черные, пронзительные и холодные, как русская зима. Прекрасно сшитый костюм он носил с франтоватой небрежностью. У него была привычка поглаживать толстыми крючковатыми пальцами свою седую шевелюру, что добавляло ей еще больше беспорядка.

Нахмурив брови, Мэддокс поднялся на веранду, его маленькие острые глазки не упускали ничего. Хармас представил меня. Мэддокс пожал мне руку, кивнул. Его рука была твердой и теплой.

– Рад вашей помощи, мистер Риган, – сказал он. – Как я понял, именно вы помогаете нашей компании?

Я пробормотал что-то невразумительное, и в этот момент появился Бус.

– Привет, Риган! Как я понимаю, ты тоже замешан в этой истории?

– Совершенно верно, – мой голос опустился до шепота.

– Не будем терять время, – распорядился Мэддокс, проходя в гостиную и останавливаясь перед телевизором. – Итак, это именно тот аппарат?

– Именно он. – Хармас развернул телевизор. – Видите эти четыре винта? Они крепят заднюю стенку.

Некоторое время Мэддокс тщательно исследовал телевизор, затем, сунув руки в карманы, отошел к погасшему камину.

– Садитесь, лейтенант. Вы, мистер Риган, тоже можете сесть. Мы пока что не нуждаемся в вашей помощи, так что можете отдыхать.

Я сел подальше от этой троицы и закурил. Мое сердце колотилось в груди, а руки дрожали, что было несомненным признаком страха.

Бус выбрал кресло и комфортабельно устроился в нем. Вытащив из кармана трубку, он принялся неторопливо набивать ее табаком.

Хармас расположился в кресле напротив, вытянув длинные ноги.

– Итак, лейтенант, – начал Мэддокс, – вы спрашивали меня, почему я пригласил вас приехать сюда, когда и так все ясно. Но я совершенно не уверен в правомочности этого иска. Недавно один из наших агентов позвонил мистеру Делани и уговорил его застраховать свой телевизор. Один из пунктов полиса гарантировал получение пяти тысяч долларов в случае смерти владельца от неосторожного обращения с аппаратом. Это один из чисто теоретических случаев, и этот пункт наша компания включила исключительно из рекламных соображений, чтобы привлечь побольше клиентов. К настоящему моменту мы заключили двадцать три тысячи четыреста десять договоров подобного рода, но в первый раз с нас требуют уплату по подобному случаю. Итак, можно констатировать, что подобное случается лишь один раз на двадцать три тысячи. Это первая причина, из-за которой я заподозрил неладное. С другой стороны, требование об оплате пришло спустя пять дней после заключения договора. Делани умер даже раньше, чем почтальон принес ему заверенный полис.