— Кстати, что стало с Бусиком? — вопрос прозвучал неожиданно.

— Умер, — тихо ответила я.

— Сочувствую, — судя по тону ни капли сочувствия оттон Грэйд не испытывал. — От одиночества?

О, Пресвятой, сколько же всего я успела вчера наговорить?!

— От старости, — сухо ответила я. — В прошлом году.

— Ммм, речь ведь о собаке, как я понимаю? — никак не унимался лорд оттон Грэйд.

— Да, — я смотрела исключительно в свою тарелку.

— Ммм, и какой породы был пес?

Как же мне хотелось бы отправить остатки каши в последнего представителя древней военной династии.

— Бусик был дворнягой, — я не узнавала свой словно лишенный эмоций голос, — он был маленьким лохматым рыжим псом.

— Полагаю подарок одной из ваших многочисленных тетушек? — иронично осведомился герцог.

Говорить не хотелось совершенно. Но и промолчать не представлялось возможным.

— Мне было пять, когда я увидела его на деревенской помойке. Предвосхищая ваш очередной ехидный вопрос по поводу помойки — я помогала подруге выносить мусор. Там был Бусик, отощавший и больной. Я его забрала. У него не было левого уха, но было очень доброе сердце. Когда я уехала в лицей «Девы Эсмеры» Бусик тосковал, а потом убежал из дома. Он нашел меня через несколько недель, вбежал сквозь приоткрытые для почтальона ворота, бросился в учебный корпус и нашел меня… Матушка-настоятельница была столь добра, что оставила Бусика при лицее. Его все очень любили… когда Бусик умер мы похоронили его в монастырском саду. На его могилке в память о нем мы посадили ромашки. Они такие же яркие, добрые и удивительно солнечные цветы, каким был он. — Я вскинула голову, посмотрела на оторопевшего герцога, и вежливо-холодным тоном осведомилась: — Что-то еще?

Мне казалось после такого, оттон Грэйд как минимум повременит с вопросами, но я ошиблась.

— Да, меня все же заинтересовала история с помойкой. Просветите меня, будьте столь любезны.

Я отвернулась, сложила руки на груди, откинулась на спинку стула и промолчала.

— Очень по-взрослому, — насмешливо поддел герцог, а затем жестко добавил: — В любом случае к концу недели я буду знать о вас все, Ариэлла.

Соизволила вопросительно посмотреть на него, оттон Грэйд пояснил:

— Абсолютно все, уделив внимание в первую очередь личному делу и характеристике, составленной на вас в лицее «Девы Эсмеры». Уже сейчас опрашиваются ваши соседи, родственники, друзья, если таковые имелись, а что-то мне подсказывает, что друзей у вас немало.

Я побледнела.

— Ммм, все любопытнее и любопытнее, — протянул герцог. — Полагаю, вы преподнесете мне еще немало сюрпризов, не так ли, Ариэлла?

Мне казалось, что земля стремительно уходит из-под ног.

— Мм, если не сложно, передайте мне графин, — с вежливой улыбкой произнес лорд Грэйд.

Чувствуя себя оглушенной, растерянной и просто растоптанной, я протянула руку к серебряному кувшину, и услышала спокойное:

— Хэгра, рейш.

Одернула руку прежде, чем поняла, что он сказал. «Хэгра, рейш» — в переводе с ассара осторожно, горячее. Я так и замерла, потрясенно глядя на улыбающегося герцога, и его улыбка ширилась по мере того, как до меня доходило осознание ситуации.

— Итак, вы владеете наречием степных племен, — заключил оттон Грэйд. — Невероятно, но вот он, весьма удивительный факт.

— Вы! — я вскочила, позабыв обо всем кроме откровенного негодования.

Черные глаза герцога откровенно смеялись надо мной, в то время как голос был вполне вежлив и пристоен, разве что с нотками превосходства:

— А чего вы ожидали, Ариэлла? — он жестоко усмехнулся. — Я не мальчик, я взрослый опытный мужчина, и в силу должности и многих лет работы в области дипломатических переговоров, всегда четко реагирую на несоответствия. В случае с вами несоответствий оказалось слишком много, и я только начал последовательно проверять их. Сядьте!

Я опустилась на стул.

Герцог с улыбкой смотрел на меня. Рассматривал. Внимательно, изучающее, пристально. Взгляд его черных глаз скользил по овалу моего лица, замер на губах, и на какой-то миг мне показалось, что лорд затаил дыхание. В следующий миг он посмотрел прямо мне в глаза, спокойно, уверенно, властно.

— Через несколько лет вы станете удивительно красивой женщиной, Ариэлла.

Очень нехорошее чувство медленно растекалось в груди.

— Красивой, уверенной в себе, несколько наивной, но честной, открытой, искренней. Сейчас утверждать еще рано, но что-то мне подсказывает — собранная информация о вас, только подтвердит уже сделанные мной выводы.

У меня возникло ощущение, что я сейчас потеряю сознание, впервые в жизни.

— Возможно, — усмешка, — через несколько лет, просыпаясь с вами в одной постели, я буду сам себе завидовать.

«Просыпаясь с вами в одной постели»! Я вцепилась пальцами в ткань платья, и теперь, едва дыша, в ужасе смотрела на наслаждающегося ситуацией лорда оттон Грэйда. Герцог не сводил с меня насмешливого взгляда. После и вовсе расхохотался и, посмеиваясь, поинтересовался:

— Вас настолько пугает эта мысль, Ариэлла? — я промолчала, он добавил: — Понимаю, монастырское воспитание накладывает отпечаток на неискушенный ум послушниц.

— Воспитанниц! — неожиданно резко возразила я. — Послушницы — находятся в монастыре, воспитанницы обучаются в лицее, мне кажется, разница очевидна.

Герцог улыбаться перестал.

Затем подался вперед, провокационно-насмешливо задал вопрос:

— Собираетесь объявить мне войну?

Господин Ирек! Вот откуда у герцога столь заметные изменения в отношении ко мне! Видимо господин поверенный является и весьма доверенным лицом. Очень странно для традиционного аристократического отношения к подчиненным.

— У вас… весьма неординарный… поверенный, — медленно произнесла я.

Герцог откинулся на спинку стула, побарабанил пальцами по столу, и несколько задумчиво ответил:

— Ирек родом из Ассара, он полукровка.

— Что ж, — я грустно улыбнулась, — мне следовало обратить внимание на два момента — чрезмерная склонность к курению табака и неуважительное отношение к женщинам.

— Да, — оттон Грэйд рассмеялся, — у жителей степей своеобразные ценности, вероятно, вы знаете, что лошадь там стоит значительно дороже жены.

— А овца дороже невесты, — добавила я.

Герцог рассмеялся и укоризненно покачал головой.

— Ариэлла, вы просто очаровательное дитя. Надеюсь, когда-нибудь, я смогу посмотреть на вас как на женщину, но даже сейчас, в образе скромной монастырской воспитанницы, вы мне уже нравитесь.

Я вздрогнула, вежливую улыбку удержала и даже выражение лица не изменилось, но герцог мою реакцию заметил.

— Кстати, удовлетворите мое любопытство, леди Уоторби, — тихим проникновенным голосом начал он, — вам известно, откуда берутся дети, или столь незначительная мелочь как продолжение рода не входит в программу обучения монастырской воспитанницы?

Он так старательно заменял слово «монашка» определением «монастырская воспитанница», что это казалось особо изощренным издевательством. Не менее издевательски прозвучал и мой вопрос:

— Планируете заняться моим образованием лично? Впрочем, судя по всему, вы уже к этому приступили, — не могла же я промолчать о предоставленной мне коллекции дамских романов.

Однако герцог воспринял мой намек по-своему и холодно отрезал:

— Я не извращенец.

Лорд Грэйд отвернулся, некоторое время смотрел на материк, затем добавил:

— Я предпочитаю зрелых женщин, Ариэлла, тех, кому уже за тридцать. Леди же вашего возраста не способны вызвать в мужчине ничего, кроме снисходительной улыбки.

И мне впервые с момента нашего в высшей степени странного разговора стало интересно. И я просто не могла не спросить:

— Что же вас так привлекает в… женщинах указанного возраста?

Насмешливый взгляд и снисходительное пояснение:

— Истинные леди с возрастом обретают то невероятное, что сводит с ума каждого мужчину — женственность. В каждом движении, в каждом взгляде, в изящном повороте головы, в пленительной округлости тела. Такая женщина умеет брать и отдавать, у нее нет сомнений, нет ограничений, она раскованна в постели, знает, чего желает и уверенно берет желаемое.