Льюис был так красив, что у девушки перехватывало дыхание. Каждый день она ждала того момента, когда они смогут ускользнуть вдвоем и броситься друг другу в объятия. Любить его – это такое счастье. Она никак не связывала это со своим страхом перед Гарнетом и майором. Селия не думала о браке с Льюисом или о детях. Такие мысли ей и в голову не приходили. Она жила сегодняшним днем. Льюис нужен был ей таким, как сейчас, – обнаженным, красивым, сгорающим от страсти.

Наконец-то у Виктории выдался спокойный день, она чувствовала себя неплохо, и, воспользовавшись этим, Эмма ускользнула из дома и поспешила в конюшню. Оседлав своего мерина, она вскочила в седло, радуясь возможности оказаться на свежем воздухе. Неужели все беременные женщины мучаются так, как Виктория? Тогда совершенно непонятно, как они решаются завести второго ребенка. Если недомогание Виктории будет продолжаться, она совсем ослабеет.

Лошадь радовалась прогулке не меньше хозяйки. Эмма дала ей полную волю, и она понеслась галопом. Свежий ветер дул девушке в лицо и трепал ее волосы, шпильки выскочили, и прическа растрепалась. Но Эмма даже не заметила этого. У нее был час, целая вечность, когда можно было насладиться свободой.

Шум копыт собственной лошади заглушил приближение погони, и когда чья-то лошадь поравнялась с Эммой, а рука в перчатке схватила ее мерина под уздцы, это было для нее полной неожиданностью. Девушка взмахнула хлыстом, пытаясь нанести удар своему преследователю, но он остановил ее. С удивлением она узнала Бена.

Что ты вытворяешь, черт тебя побери!

Эмма была в ужасе от того, что едва не хлестнула его по лицу.

– Простите! – воскликнула она, побледнев от страха. – Я не знала, что это вы. Зачем вы ocтановили мою лошадь?

– Мне показалось, что ты с ней не справилась, так она неслась.

– Нет, я сама пустила ее в галоп, – Эмма бросила на него быстрый взгляд, – мы оба, кажется, ошиблись.

– Я ведь запретил тебе выезжать одной, – тон Бена был резким.

Девушка выпрямилась в седле и посмотрела на своего спутника холодным и спокойным взглядом. Почему она должна сидеть дома, когда есть возможность прокатиться верхом?

Бен вздохнул и направил лошадь чуть в сторону.

– Ты хочешь немного проветриться? Отлично. Поедем вместе.

Эмма, с радостью согласилась, и дальше они отправились, вместе. Она с удивлением заметила, что лето уже подходило к концу. Они приехали на ранчо весной, но это время ей совсем не запомнилось. Тогда все ее силы были сосредоточены на том, чтобы выжить рядом с майором. Когда наступил жаркий и пыльный июнь, они с сестрами пытались бежать. Сейчас был уже конец августа. Она даже не заметила, как прошло лето.

Эмма пустила лошадь в галоп, Бен скакал рядом. Они остановились только, когда полностью выдохлись и лошади, и наездники. Эмма огляделась на простирающуюся вокруг на многие мили зеленую долину. Высокая трава колыхалась на ветру. Вдали, на горизонте, стеной вставали горы.

Бен снял шляпу и рукавом вытер пот со лба. Его темные волосы были влажными, а лицо покрылось слоем пыли.

– Эмма, девочка моя, я дождусь тебя наконец? – спросил он, пристально глядя на нее.

Эти слова вызвали у девушки приступ острой тоски. Если бы он пытался соблазнить ее, она смогла бы ему противостоять. Но как трудно было сопротивляться его простому и откровенному предложению.

– Я хотела, просто ответила она, не пытаясь с ним лукавить, – но как это сделать?

– По-моему, нет ничего проще. Тебе надо прийти ко мне в мою спальню. Вот и все, остальное я сделаю сам. Я не сделаю тебе больно, – добавил он, заметив страх в глазах девушки. – Не буду врать, в первый раз тебе это будет нелегко, но я сделаю так, что ты получишь наслаждение. Не надо бояться меня.

– Я вовсе тебя не боюсь, – быстро ответила она.

– Так в чем же дело?

Эмма отвернулась от него и перевела взгляд на бездонное голубое небо над головой.

– Я боюсь всего остального, – задумчиво произнесла она, – самого этого акта. Ведь для женщин это имеет совсем другой смысл, чем для мужчин. Для вас это минутное удовольствие, о котором вы забываете, как только встаете с постели. А для женщины… Для женщины это серьезный шаг. Она должна довериться мужчине. Она всегда рискует забеременеть, а для незамужней женщины это катастрофа. Да и для замужней это опасно, ведь иногда при родах умирают. Женщина доверяет мужчине не только свое тело, она вручает ему свою жизнь.

– У шлюх все проще.

– Ты хочешь, чтоб я стала шлюхой? Ведь они отдаются за деньги, и это ужасно. Они несчастные женщины.

Нет, я этого не хочу, – резко ответил он – Я никогда не брошу тебя, если ты забеременеешь. Посмотри на Джейка. Он не бросил Викторию, а ведь она ждет ребенка Мак-Лейна.

Эмма резко, повернулась к Бену:

– Джейк просто идиот! Конечно, это его ребенок.

– Только рановато она об этом узнала, тебе не кажется?

– Нет, не кажется. Она знает это совершенно точно, – Эмма не желала вдаваться в подробности, – – Да у нее и не может быть ребенка от майора. Он не… не делал этого с ней.

– Да, – Бен цинично улыбнулся, – она пыталась и Джейку заморочить голову. Да только кто ей поверит? Она была женой майора. А уж он женщин любил!

Эмма покраснела от возмущения:

– Он пытался, но не мог…

– Почему-то с Анжелиной у него было все в порядке!

– Я не знаю, что у него было с Анжелиной. Но с моей сестрой у него ничего не вышло. Она мне рассказала обо всем. Это было для нее ужасным испытанием. Она не знала, что должно было произойти в брачную ночь, и очень боялась. Она вышла замуж, только чтобы спасти нас от голода. Он дал ее родителям денег!

Страстная отповедь Эммы звучала вполне убедительно. Бен нахмурился. А что, если Джейк действительно ошибался?

– Что скажешь? – спросил Гарнет у сидящего напротив мужчины.

Они смотрели друг на друга через залитый пивом и заваленный окурками щербатый стол. Лицо у собеседника Гарнета было таким же щербатым и грязным. Он носил прозвище «Жаба», хотя, пожалуй, «Пискля» подошло бы ему больше, поскольку, несмотря на свое могучее телосложение, он говорил высоким, почти женским голосом. Свое имя Эпси он уже почти забыл.

– Сколько парней тебе понадобится? – спросил он Гарнета, глядя на него тусклыми безжизненными глазами.

– Пятьдесят или около того.

– Да где же их взять-то? Пятьдесят мужиков, которым можно доверять?

Гарнет пожал плечами. Он-то вообще никому не доверял.

– Плевать мне, можно им доверять или нет. Лишь бы стрелять умели.

– Так значит, ранчо тебе не нужно? – «Жаба»– Эпси не очень-то верил Гарнету.

– Да подавись ты этим ранчо! Я хочу девчонку.

– Может, она мне тоже пригодится. Давно у меня белой бабы не было.

– Не одна она там белая. Есть еще две сестры. Молодые и красотки хоть куда! А мне нужна только малышка.

«Жаба» возвышался над столом, неподвижный и мрачный, как скала, и всем своим видом действовал Гарнету на нервы. Но зато он был отличным стрелком и убивал, не задумываясь. Ходили слухи, что это ему нравилось больше, чем развлекаться с бабами.

Джейк Ропер, говоришь? Да, встречал я его как-то в Эль Пасо. Ублюдок скор на руку.

Гарнет скривил губы в улыбке:

– Скор или нет, что за дело? Мы прикончим его со спины.

– Годится, – согласился «Жаба»– Эпси и поднял стакан.

Лучи солнца прорезали сумрак прихожей. Казалось бы, ничто не напоминало о страшной ночи того зверского убийства родителей, и все-таки непонятный страх овладел Джейком, когда он, стоя на пороге библиотеки, посмотрел в сторону парадного входа. Кто-то вошел в дом со двора, и его тень на каменном полу напомнила Джейку о распростертом здесь двадцать лет назад теле матери.

Кровь запульсировала в висках, а лицо перекосилось от приступа ненависти. Чертов Мак-Лейн! Пусть душу его терзают в аду, если только у этого выродка вообще была душа!