— Премного благодарен! — раскланялся Куто. — И, кстати, кэп, кто сказал, что присутствие Арабеллы на борту одноименного судна поломает тебе жизнь? Как я успел заметить, стерва она та еще!

— Капитан Блад так не считает, — буркнул Артур.

— Думаешь? А, впрочем, может ты и прав… Любовь зла…

Суорд молчал, задумчиво барабаня пальцами по столу.

— А знаешь, — проговорил он, — пойду-ка я к капитану.

— Что, романтик долбаный, будем делать авантюрное кино?

— Какое кино? — не понял Артур.

— Ну как — тайны, погони, соплевыжимательные сцены, лямур[30] и очень несчастный, но жутко благородный герой, мужественно преодолевающий самому себе созданные препятствия.

— Странный ты человек, Ксав. Я по делу.

— Ой-ей-ей! И что же там за дело у нас такое срочное, что мы прям вот так, на ночь глядя?

— Привет! Завтра утром Питер в море выходит? Выходит. А долю добычи мы уточнили? Нет. Вот за тем и иду.

— Ой, посмотрите на этого Гобсека! — восхитился Куто. — Медведь еще по лесу гуляет, а он уже шкуру делит! Никак в тебе проснулась старушка-процентщица? Так я выставляю свою кандидатуру на роль Раскольникова!

— Ладно тебе. Разрезвился, — оборвал приятеля Суорд. — И вообще, кто в доме хозяин — я или мыши?! Капитан имеет право не отчитываться за свои поступки!

— Как говорят мои итальянские друзья: «Птито идиото»[31]! — вздохнул Куто. — Ладно, дыши, тварь божия, производи це-о-два[32]! Природа тебя не забудет.

— Иди ты… в море Лаптевых щи хлебать! — рявкнул Артур и выскочил, хлопнув дверью.

— А еще болезнь есть такая — мазохизм называется! — пригорюнившись сообщил Куто ему вслед.

Легкий вечерний бриз обдал Артура нежным цветочным ароматом. Суорд провел ладонью по разгоряченному лицу и вдруг понял, что вовсе не хочет сейчас идти на «Арабеллу». С него вполне хватило зрелища удивленно-восторженного лица Питера, когда эта замороженная леди поднималась по трапу. Но и возвращаться тоже нельзя — острый язычок Ксавье такого случая не упустит… Артур уныло махнул рукой и отправился бродить по узким и кривым улочкам Тортуги.

Проходя мимо заброшенной часовни конкистадорских времен, Суорд заметил небольшую группу темных личностей. Погруженный в свои невеселые размышления, он прошел бы мимо, но внезапно был остановлен именем «Педро Сангре»[33], дополненное в качестве гарнира отборной испанской бранью. Испанцы на Тортуге?!! Артур потянулся было к шпаге, но, подумав, решил послушать и прижался к стене.

— А я говорю, сегодня его надо… того. Завтра может быть поздно. Уйдет в море, и ищи-свищи!

— Слушай, может, все-таки начнем с губернатора? Там добра столько! И дочки у старика — загляденье!

— Тебе за кого деньги плачены?! За проклятого ирландца или за губернатора и его дочек? А?

— Ладно-ладно. Сангре, так Сангре. Слушай, Хуанито, а как мы его узнаем? Я, например, с ним незнаком.

— И я.

— Я тоже, но зато мой старший брат шил плащ дону Диего де Эспиносе.

— Ну и что?

— А то. Плащик-то сейчас этот еретический пес носит. Усекаешь? А позже холодно будет. Вот и думай.

— Ну, Хуанито, ты голова!

— Пойдем, пропустим стаканчик!

Голоса и хохот постепенно стихали, удаляясь. Артур ошарашенно переваривал информацию. Ничего себе задачка! Впрочем, бандиты явно направились в кабак. Есть немного времени. Надо немедленно предупредить Питера! Да, но о чем? Что задумали убийцы? Где договорились подстеречь свою жертву? Поднять тревогу? А если она окажется ложной? Нет, тут нужно другое решение. Но какое?.. Внезапно в мозгу Суорда выкристаллизовалась одна нахальная идея. Он развернулся и быстрым шагом направился в гавань. Дойдя до набережной, Артур снял свой плащ и, завернув в него камень, швырнул в воду. После этого он со спокойной душой взял курс на «Арабеллу».

Поднявшись по трапу, Суорд сразу натолкнулся на Волверстона. Нэд недавно стал капитаном «Атропос» — бывшего испанского корабля «Сан-Фелипе», захваченного Бладом в Маракайбо. По сему поводу гигант пребывал в состоянии легкой эйфории.

— О, Артур! — радостно воскликнул он. — Чего это ты так поздно?

Суорд сумрачно глянул на приятеля:

— Занят был. Слушай, а кэп… он где?

— У себя в каюте, — пожал плечами Волверстон.

— Не один? — голос Артура дрогнул.

— Естественно.

— И, конечно, занят и никого принять не может?.. — Суорд от волнения и горя вовсе перешел на шепот.

— Занят, но можешь зайти. Там все капитаны: Хагторп, Ибервиль, я тоже. И Джереми Питт. Тебя только не хватает. Мы там завтрашний поход обсуждаем.

— Погоди, — оторопел Артур, — а где эта леди… как ее… Арабелла?

Нэд ухмыльнулся.

— В гостевой каюте, — прогудел он. — А где ж ей быть… Заперлась там еще в шесть склянок. Да Бог с ней. Ты проходи, парень. Тебя капитан ждет.

Увидев Артура, Блад поднял бровь:

— Хорошо бы смерть приходила так, как ты. Я уже две шлюпки к «Тайне» отправил. Ладно. Корабль к выходу готов?

— Честно говоря, не совсем. Воду сегодня привезли, а она гнилая. Я отправил своих ребят к источнику. Но ты ж понимаешь, провозятся они в лучшем случае до завтрашнего вечера.

— Плохо. Времени у нас нет. Значит так… — Блад развернул карту. — Смотри. Мы идем на юг, делаем остановку в Тибюроне. Простоим там сутки. Постарайтесь нас там догнать. Пожалуй, это единственная возможность. Дальше до самого Мэйна открытое море.

— А чего тебе в Тибюроне делать-то?

— Высажу мисс Бишоп. Там порт. Попутные корабли идут на Ямайку довольно часто.

— Слушай, — Артур недоумевающе глянул на Питера, — а зачем ей на Ямайку? Бишопы же, по моему, с Барбадоса.

Блад невесело усмехнулся.

— Видно, совсем плохи дела у Его королевского величества Якова, если он назначает самого дрянного барбадосского плантатора на пост губернатора Ямайки.

— Полковник Бишоп — губернатор Ямайки?! — ахнул Суорд.

— Увы! И, боюсь, с этим наместником короля флибустьерам придется туго.

— Да, пожалуй. И, похоже, старый мерзавец не упустит случая свести с тобой счеты.

— Возможно. Но это мелочи. Ладно. Довольно лирических отступлений. К делу! Итак, учти, мы ждем тебя в Тибюроне от силы два дня. Не успеешь — сам виноват.

— Да успею я! — махнул рукой Артур и вдруг насторожился.

За тонкой переборкой послышался окрик вахтенного:

— Эй, на шлюпке! Чего надо?

— Доктор. Пожалюйста! Per carita![34] — задребезжал в ответ ломкий тенорок. — Mia madre! Mammina! Ella… e in punto di morte![35]

Блад шагнул было к выходу, но его опередил Суорд.

— Погоди-ка! — выдохнул он и выскочил на палубу. К борту швартовалась шлюпка. В ней были гребец и пассажир в жалостных лохмотьях. Артур без труда узнал в нем давешнего Хуанито.

— Что там? — крикнул он, свесившись через планшир.

— О, синьоре! Моя мама… мамита… Стонет, кричит. Живот у нее…

— Роды, что ли?

— Нет-нет. Она старая. Болит живот и жар такой… как от печки. Спасите ее, синьоре! О, мадонна! Спасите!!!

— Похоже на острый живот, — подошел к Суорду Блад. — Ничего не попишешь — придется идти.

— Бог с тобой, Питер! — пожал плечами Артур. — Это же обычный аппендицит. Я сам пойду с этим парнем и справлюсь не хуже тебя.

— Придумал тоже, Гиппократ! — возмутился Блад. — Ты когда последний раз ланцет в руках держал? Тут человек при смерти — это не игрушки!