— Господи! Ну, кто бы мог подумать, что этот прохвост тоже…

Дойдя до «Тайны», Блад и Джоанна попрощались — капитанам предстояло немало дел. Девушка взбежала по трапу и замерла… На палубе собралась почти вся команда. Корабль напоминал растревоженный улей: флибустьеры о чем-то возбужденно спорили, орали, размахивали руками. Шум стоял невообразимый. Джоанна села на планшир и спокойно наблюдала. Внезапно кто-то заметил ее:

— Тихо! Капитан!

Как по мановению волшебной палочки все смолкли. Наступила такая тишина, что было слышно, как звенит на ветру туго натянутый такелаж. Команда обступила капитана плотным полукольцом. Тишину нарушил боцман Напильник:

— Капитан!.. Мы тут… В общем… Кэп, это правда?

— Правда.

Люди снова зашумели. В общем гаме слышались выкрики:

— Баба!

— За борт ее!

— Сохрани нас, Боже! Женщина в море!

— Какого черта ей тут надо?!

— Стойте!!! — Джоанна встала и подняла руку. — Стойте! Я не могу слушать всех одновременно. Боцман, объясни, что здесь происходит?

— Ну… Видите ли, мисс… Мы не привыкли подчиняться бабе… пардон, даме. И потом, вы же знаете, есть такое поверье. А мы жить хотим.

— Ладно. Тогда припомни, много ли было неудач за последнее время? Мы не имели добычи, теряли наших товарищей, да? Еще вчера, да и сегодня вы кричали: «Виват капитану!». Что же изменилось? Отвечай, Джим!

— Тогда наш капитан не был бабой! — буркнул Напильник.

Джоанна расхохоталась:

— Вот это да! А кем же он был в таком случае? — она стала серьезной: — Ты сморозил глупость и сам это знаешь. Давай по существу.

Но Джима заклинило. Его неискушенный в интеллектуальных упражнениях ум не смог продвинуться дальше аргумента «женщина в море», и, осознав беспочвенность своих претензий, Напильник заглох. Джоанна решила уже, что обошлось, но не тут-то было. Раздался неистовый вопль:

— А шкипер-то, шкипер!!!

— Что шкипер?! — начала заводиться Джоанна. — Чем вам не угодил шкипер? Мы часто сбивались с курса? Или вас не вытаскивали с того света, когда вы зарабатывали дырки в фигуре?

Тот же голос не унимался:

— Ведьмы! На костер их!!!

— Ага! Правильно! Лучший аргумент в споре — кулак. Пираты прибегают к помощи святейшей инквизиции!

— Ведьма! — подхватили еще несколько голосов.

— Что, ребята, вам не дают спать лавры тех, кто судил Жанну д'Арк? Но учтите: она была связана и безоружна, а я свободна и вооружена! — Джоанна положила руку на пистолет. — Нет, стрелять я не буду. Вижу, как многие опускают глаза. Стыдно? Стыдно. Какая-то скотина мутит воду, а вы, как стадо баранов, слушаете и уши развесили.

Снова наступила тишина — тяжелая, гнетущая. Любое слово могло либо всех утихомирить, либо вызвать бунт. Это поняла Джоанна, это понял и тот, кому бунт был на руку.

— В воду ее!!! За борт!!!

Вокруг Джоанны стало сжиматься кольцо. Лица прежних товарищей потеряли индивидуальность. Теперь они все были похожи на одного бешеного буйвола. Джоанна, подавив страх, не попятилась, не закрыла глаза, а лишь покрепче стиснула пальцы на рукояти пистолета, намереваясь подороже продать свою жизнь.

И тут послышалось веселое насвистывание, и по трапу, с бутылкой рома в руках поднялась та, чьего имени мы еще не знаем и до поры будем называть ее прежним — Ксавье Куто.

Несмотря на напускную бесшабашность, Ксав был зол, как черт. Сегодня выдался на редкость неудачный день: за последние два часа он, Куто, ухитрился в пух разругаться с Нэдом, разбить одну кружку и две бутылки, потерять кошелек (правда, почти пустой) и рассыпать полфунта пороха. Воистину, наваждение! Больше всего Ксаву хотелось сейчас начистить кому-нибудь рыло. В поисках клиента он обшарил всю набережную, но увы! Разомлевший от жары пиратский люд лишь лениво отмахивался от назойливого юнца. Куто совсем было пал духом, но оказавшись на палубе «Тайны», он вдруг обратил внимание на странную для родного корабля скульптурную композицию. Ксавье «сделал стойку»:

— Ха! Пришел на форум, а там полный кворум! Эй, кэп! Это что за Съезд народных депутатов?

— Долой юбки! — раздался крик.

— За борт бабье! По доске их![56] — поддержал зачинщика одобрительный гвалт.

Ксав лучезарно улыбнулся:

— С удовольствием приму ванну. Но только в вашей компании, господа!

«Господа» возмущенно взвыли. Из толпы вырвался матрос Окорок.

— Ребята! — добродушно предупредил Куто. — Не нарывайтесь! Отключите третий микрофон!

Окорок приближался, грязно ругаясь. Ксав ответил тем же. Окорок наддал оборотов. Ксав, припомнив органическую химию, стал выдавать по шестьдесят четыре аминокислоты в такте. Окорок, чувствуя, что отстает, озверел. Он замахнулся кулачищем и со всей дури влепил его в мачту, туда, — где мгновение назад маячила ухмылка Ксавье. Вою Окорока позавидовала бы пожарная сирена. А извернувшийся Ксав издал ликующий индейский клич и, в экстазе хряпнув бутылку о палубу, пошел крушить морды направо и налево. Он продирался сквозь толпу, как медведь через малинник, методично работая всеми конечностями одновременно. За Ксавом стлался шлейф стонов, диких воплей и отборных загибов. В воздухе метеоритными потоками проносились разнообразные атрибуты флибустьерского вооружения и обмундирования.

Джоанна, намеревавшаяся все-таки урезонить народ мирным путем, немного остолбенела при виде «Мамаева побоища». Впрочем, у нее давно чесались руки, но приходилось держать дипломатический тон и дистанцию. Зато теперь «не вынесла душа поэта», и с криком:

— Ах, вы, гады! Все на одного?!! — она кинулась в свалку.

Ксав почувствовал, что появился второй фронт, так как число челюстей уменьшилось вдвое. Уклонившись от чьего-то кулака, он увидел Артура в гуще битвы и крикнул:

— Греби сюда! Щас мы им дадим оторваться!

Джоанна кивнула и стала пробиваться к Ксаву, оставляя за собой кильватер из упавших и падающих тел.

— Ох, и бабы!!! — пронесся чей-то изумленный голос.

— Ах, вы, кишки кошачьи! Нашли чему удивляться! Да вы, идиоты, моей покойной бабушке в руки не попадались — она бы вас просеяла через ситечко! — Ксав добрался до оратора и немножко постучал им об пол, продолжая речь: — А, дети бешеного крокодила! Долбани вас клотиком через брашпиль! Господи, пожалей эти пустые головы, наполни их хоть чем-нибудь, а то… (тетю твою вышей крестиком десять раз в штормящем море!) там даже соломы не имеется!

— Ксав! — пожала плечами Джоанна. — Ну у тебя и загибы! — и, не глядя, вмазала в чью-то подвернувшуюся скулу. Раздался лязг зубов, и Джоанна увидела на полу Джереми Питта, который хлопал глазами и силился что-то сказать.

— Мама! — ахнула Джоанна и обернулась.

Питер и протрезвевший Нэд не могли разогнуться от хохота, явно услышав последнюю фразу Ксавье и увидев последний жест «Артура».

— Раздери тебя акула! Шкот тебе поперек горла! Чтоб тебя киль драной лоханки переехал! — доносилось из разных концов палубы.

Наконец Нэд, опасаясь за свою возлюбленную, пошарил в груде тел и извлек ее оттуда за шиворот, за что та, не долго думая, влепила ему между глаз. Летя по направлению к вантам, Волверстон огласил воздух запутанным рядом философских терминов и тут же получил ответ:

— Не лезь не в свое дело! И не подлизывайся!

И Ксав опять устремился добивать мерзавцев. Между ударами он по-прежнему «увещевал толпу» и вдруг выдал фразу, которую не встретишь и в речи самых просоленных морских волков. Фраза включала в себя упоминание о гробах, баобабах, привидениях, дедуктивном методе, интердевочках, древесном спирте, египетских мумиях, грязных пятках, деве Марии, положении Земли в Солнечной системе и заканчивалась характеристикой международного положения с позиций марксизма-ленинизма.