Он был необычен во всех отношениях. Его борода была длиннее, чем у

Гуннара и белее, чем у Балавера, но никаких других признаков преклонного возраста у него не обнаруживалось. Он был среднего транского роста и гораздо более худощав, чем большинство транов на борту корабля.

Единственной его одеждой была длинная белая шкура, которая застегивалась на плечах на манер тоги. Это было совсем непохоже на обычное транское одеяние. У трана не было никаких личных знаков отличия, если не считать длинного посоха в правой лапе.

Сначала Этан подумал, что посох деревянный, но, когда туземец подошел ближе, он разглядел зеленый ноздреватый камень, из которого был сделан посох. Удивительно, что тран совершенно их не боялся. Это еще раз доказывало либо четное дружелюбие, либо присутствие десяти тысяч копьеносцев, скрытых за скалами.

Был выброшен спусковой трап. Гуннар, Этан и Септембер высадились, в то время как матросы на палубе продолжали свою работу. Все с любопытством поглядывали на странно одетого хозяина, который приближался к кораблю.

Этан подумал, что присутствие Та-ходинга здесь бы не помешало на случай возникновения языковых трудностей. Но, как оказалось, лингвистические способности капитана не потребовались.

— Я — Фахтиг, благородные сэры, — сказал он. — А это монастырь

Эвонин-та-бан. Добро пожаловать.

— Примите нашу благодарность, — ответил Гуннар. — Я — рыцарь Гуннар

Рыжебородый, а это, — он указал на двух людей, — наши гости издалека, благородные господа с другой земли: сэр Септембер и сэр Форчун. Мы просим позволения остаться в вашей защищенной гавани на несколько дней, чтобы произвести необходимый ремонт. Если в вашей гавани существует пошлина, мы готовы заплатить…

Собеседник сделал протестующий жест своим каменным посохом.

— Здесь нет пошлины. Средства монастыря открыты для любого мыслящего существа. Мало кому было отказано здесь в гостеприимстве. Но это решаю не я, а Братство.

— Я не знал, что у вас есть религиозные общины, — прошептал Этан

Гуннару. Владелец посоха услыхал эти слова.

— Я не знаю, что ты считаешь странным, рыцарь. Братство — это сообщество свободных духом и умом, уединившихся здесь, чтобы сохранить знание и историю Вселенной от нападения Тьмы. Мы — ученые, а не идолопоклонники.

— Не удивлюсь, если Вильямс и Ээр-Меезах обнаружат, что мы наткнулись на местное исследовательское общество.

Комментарий Септембера был прямым и грубым:

— Откровенно говоря, лично я не понимаю, каким образом они пару тысяч лет назад смогли построить средства передвижения и вырастить пика-пину на этой ледяной болванке. Подобные сведения вы, похоже, и найдете в этом старом складе «знаний». Мне это неинтересно. Скрупулезные чудаки! — Все это, разумеется, он произнес на английском. — Они поклоняются не сверхъестественному существу, а чему-то еще. Религиозный фанатизм немногим отличается от этого бесполезного накопления «знаний».

— Они вовсе не кажутся фанатиками, — ответил Этан, тоже на английском, в то время как Гуннар продолжал обмениваться любезностями и информацией с их хозяином.

— Может быть, это просто не бросается в глаза… — промычал

Септембер. Он смотрел вверх, где выветрившиеся башни и шпили были вырублены в голом камне. — Но в любом случае, я бы хотел заглянуть в их жилище. Я восхищаюсь всякой мастерской работой, не важно, каково ее назначение.

Септемберу не потребовалось переводить свою просьбу. Фахтиг сам пригласил их пройти с ним в монастырь и встретиться с правлением Братства.

— Надеюсь, они сведут разговоры до минимума, — недипломатично проворчал Септембер на транском. — Я, по крайней мере, все еще тороплюсь.

— Принятие решения должно занять очень немного времени, благородные сэры, — ответил Фахтиг. — Ровно столько, сколько потребуется приору, чтобы составить о вас собственное мнение. До тек пор вы наши гости. Гавань — ваша.

— Ну что ж, прекрасно! — гигант обернулся и сложил руки рупором.

— Эй, дю Кане! Геллеспонт дю Кане!

Худая фигура финансиста появилась у борта корабля.

— Да, мистер Септембер!

Тот снова переключился на земноанглийский.

— Гуннар, Этан и я отправляемся с этим бородатым! Похоже, что мы набрели на кучку ученых отшельников! Довольно безобидных. Нам временно разрешили пришвартоваться здесь и сделать необходимый ремонт. Но нам нужно подняться наверх, чтобы убедить их верховного поганца в том, что мы благоразумны… или что-то там еще. Скажите Та-ходингу, чтобы он поторапливался ремонтом и не спускал глаз с монастыря… так они его называют. Если я спустя час помашу оттуда своей курткой, то он может продолжать свою работу. Понятно?

— Я редко истолковываю неверно доверенную мне информацию, мистер

Септембер. Я передам капитану сообщение с предельной точностью. А что, если в ближайший час вы не будете размахивать одеждой?

— Тогда он должен будет поднять паруса и убираться отсюда ко всем чертям! — пророкотал Септембер и, обернувшись к их гиду, перешел на транский.

— Хорошо, друг Фахтиг, идем навестим ваше Братство.

Этан был вполне уверен, что не боится высоты. Ему приходилось потягивать коктейли на открытых балконах в отеле на девяностом этаже в болотистых тропиках.

Но тогда его окружали комфортабельные апартаменты башни. Совсем другое ощущение вызывал подъем по крутым ступеням, вырубленным в почти отвесной скале, стоящей над глубоким обрывом. Сперва он бессознательно держался подальше от края, потом уже намеренно стал подниматься по той части лестницы, которая примыкала к скале. Лестницы были вырублены с такой же основательностью, как все тут было сделано, эта безумная работа наверняка заняла больше лет, чем мощно только представить. Они были достаточно широки для того, чтобы несколько людей или транов прошли по ним вместе в один ряд. Он не чувствовал себя сдавленным. По краю лестницы вился широкий и низкий каменный бортик. И все-таки взбираться было трудно

— и не от физической нагрузки.

Корабль, который теперь оказался прямо под ними, и гавань на глазах становились все меньше и меньше.

Пройдя около половины пути, он начал задыхаться. Септембер все еще выглядел вполне свежим, но Гуннар уже скрежетал зубами от боли, пронзавшей его бедра и икры. Траны не были приспособлены для продолжительного подъема. Фахтиг, очевидно, давно приучил себя к этой боли.

У простой и торжественной арки, обрамлявшей вход в монастырь, никакой стражи не было. Фахтиг провел их через деревянную, ничем не украшенную дверь.

Этан бросил последний взгляд вниз с лестницы. Они были на высоте около пятисот метров над гаванью. Корабль выглядел детской игрушкой, помещенной на подставку из отполированного кристалла.

Он вошел в дверь и очутился в темном, похожем на склеп, помещении.

Вдоль стены горели лампы, несмотря на то, что снаружи был ясный день.

— Здесь как-то мрачно, друзья мои, — сказал Септембер, пока они шли через помещение.

— Мы сейчас находимся на нижнем уровне монастыря, — объяснил Фахтиг тоном гида. — Когда мы поднимемся выше, станет светлее. Здесь нет необходимости в окнах, и конструкцией здания они тоже не предусмотрены.

Фахтиг оказался прав. Вскоре они уже шли через просторные, хорошо освещенные комнаты. Иногда им навстречу попадались члены Братства.

Некоторые из них были старше, некоторые моложе их гида. А кое-кто был совсем еще юным. Юнцы реагировали на присутствие людей гораздо более эмоционально, чем Фахтиг. Они оборачивались, останавливались и долго глядели вслед людям.

— Почему здесь нет ни одной ледяной дорожки? — сказал Септембер

Гуннару. — На лестнице.

— Я этому не удивлен, друг Сква. Умение транов скользить на шивах, тоже имеет предел. Переменчивый ветер и крутые повороты сделают спуск по ледяной дорожке опасным испытанием даже для наиболее искусного трана.

— Я так и думал. Но, может быть, здесь есть и другие причины, по которым они не делают ледяных путей. Эстетические или нравственные.