– Так я и думал. – Он вздохнул и снова понурился. – Кира… Я хочу…

Он поднял голову и посмотрел на меня – недавний гнев сменился печалью.

– Я решил остаться в Сиэтле. – Келлан прикрыл глаза и покачал головой. – Ты не поверишь, какой нагоняй устроил мне Эван за то, что я чуть не бросил группу.

Он задержался взглядом на ушибленном месте возле моего уха.

– Во всей этой кутерьме я даже не подумал о них. Они обиделись, когда узнали, что я собирался сбежать из города. – Келлан грустно встряхнул волосами и вздохнул, пока я силилась произнести что-нибудь дельное.

В конце концов он снова тихо вздохнул и прошептал:

– Прости.

Склонившись, Келлан припал к моим губам. Выдохнув, стал целовать мою щеку и возле уха. Монитор выдал мою реакцию на его близость и запах. Келлан со вздохом поцеловал нежную ямку под ухом, чуть отстранился и прижался ко мне головой.

– Мне очень жаль, Кира. Я люблю тебя, но не могу так. Ты должна съехать.

Прежде чем я сумела на это ответить, разрыдаться и сказать, что я хочу остаться и все наладить, он встал и не оглядываясь вышел из палаты.

Мое сердце разбилось во второй раз за день, и я плакала так исступленно, что убаюкала себя и снова заснула.

Когда же я пробудилась, за окном уже было темно и моя маленькая палата освещалась мирным зеленоватым светом. На картине, украшавшей стену, был изображен косяк диких гусей, очевидно летевших на юг, а на прикроватной доске значилось имя моей ночной сиделки: Синди. Я потянулась, испытав как приятную легкость в отдохнувших мышцах, так и тупую боль в голове. Осушив стакан уже тепловатой воды со столика, я попробовала встать. Сначала мускулы отказались повиноваться. Все они затекли и мгновенно заныли от долгого пребывания в одной позе, но я в конце концов победила и, не обращая внимания на протесты мозга, поднялась, отстегнулась от пикающего устройства, следившего за моим сердечным ритмом, и направилась в туалет, волоча за собой стойку с капельницей.

На месте я пожалела, что встала. Видок у меня был отталкивающий. Волнистые волосы свалялись и растрепались, а правая половина лица от брови до скулы была жуткого иссиня-черного цвета. Глаза налились кровью, как будто я плакала днями напролет, и в целом лицо выражало глубокое отчаяние и опустошенность.

Я сделала это. Успешно оттолкнула двух замечательных мужчин. Мое стремление никого не обидеть в итоге ранило обоих. Я вынудила Денни к действиям, которые были настолько не в его характере, что не укладывались у меня в голове. Выражение его лица, когда он снова и снова пинал Келлана… Я ничего не знала об этой его черте, глубоко похороненной и готовой однажды взорваться. Наверное, у каждого из нас имеются свои пусковые кнопки, которые, если нажать хорошенько, могут сорвать с катушек даже самого спокойного человека.

А Келлан, всегда такой горячий… Если бы я не выбила почву у него из-под ног, он совершенно иначе отнесся бы к демаршу Денни. Возможно, дал бы сдачи. Не исключено, что с исходом даже худшим. Но все замкнулось на мне и моих многочисленных неудачных решениях и колебаниях.

Я постаралась выйти из туалета так быстро, как это было возможно для без пяти минут инвалида, и проковыляла к постели. Свернувшись калачиком, я задумалась о дальнейшем. Ничего не придумывалось. От боли и усталости веки медленно смежились, и я уснула.

Ночью я ненадолго проснулась, когда медсестра – Синди, наверное, хоть я и не уверена, так как была слишком сонной, чтобы спросить ее, – проверила мои показатели и вновь подключила меня к надоедливому пикающему аппарату. Я толком так и не очнулась до утра, когда вернулась энергичная Сюзи.

– Вот она, моя заинька. О, да мы и не спим! Прекрасно!

Проверив меня тут и там, она вручила мне обезболивающие таблетки – сегодня мне стало лучше. Однако я почти не замечала эту веселую тетушку, так как сосредоточилась на чудесном видении позади нее.

– Эй, сестренка, – прошептала Анна, присев в изножье моей кровати.

Ее длинные волосы вновь отливали привычным почти черным цветом, и она собрала их в потрясающе высокий хвост. На ней был ярко-синий свитер в обтяжку, подчеркивавший ее чудесные формы. Редкий случай – я не стала сокрушаться из-за своей затрапезности в сравнении с ней. Мне было важно только то, что рядом оказался родной человек.

Покуда медсестра делала свое дело, глаза мои наполнились слезами. Мне показалось, что та пробормотала что-то вроде: «Обед через час, и ты должна сегодня поесть», – но вот Сюзи вышла. Я поняла, что время близилось к обеду, а затем снова сосредоточилась на Анне, которая не сводила с меня прекрасных, однако печальных зеленых глаз.

Едва я собралась спросить, что она тут делает, Анна заговорила сама:

– Ну что, досталось тебе от этих мальчишек?

Я поморщилась: значит, ей было известно все. Анна покачала головой, со вздохом встала и обняла меня.

– Серьезно, Кира… О чем ты думала? Сунулась в драку!

Подавив всхлип, я пролепетала:

– Вообще не думала… Судя по всему.

Секунду подержав меня в объятиях, Анна взобралась на постель и прилегла с той стороны, где не было капельницы. Стиснув мою руку, она положила голову мне на плечо.

– Ну что же, я для того и здесь, чтобы теперь думать за тебя.

Мне было тепло; я улыбнулась и расслабилась.

– Сестренка, я люблю тебя и страшно рада, что ты приехала… Но что ты здесь делаешь?

Я надеялась, что это не прозвучало по-хамски. Ее приезд меня и в самом деле потряс.

Анна отодвинулась, чтобы лучше видеть меня.

– Это все Денни. Он позвонил после инцидента. – Она прищурилась. – Тебе повезло, что трубку взяла я, а не мама или папа. Иначе сейчас твоя побитая задница летела бы домой.

Я снова поморщилась. Нет, родителям лучше вообще ничего не знать.

– А на работу тебе не нужно?

Анна вскинула брови:

– Хочешь избавиться от меня?

Я уже мотала головой, вцепившись ей в руку, чтобы она не ушла, и Анна рассмеялась:

– Нет… Я в активном поиске. Если честно, мама, скорее всего, только рада тому, что я слезла с ее дивана. А где же искать работу, как не на Западе, бок о бок с моей самоубийственной сестренкой?

Она сияла, покуда сказанное оседало в моей заторможенной голове.

– Погоди… Ты остаешься в Сиэтле?

Анна пожала плечами и снова улеглась рядом.

– Сперва я хотела лишь убедиться, что ты, задница такая, цела, но потом услышала, что тебе негде жить, и решила – поищу-ка работу, а поселимся вместе. По крайней мере, пока не доучишься. – Она посмотрела на меня с озорным выражением, поразительно привлекательным. – Думаешь, в «Хутерс»[26] есть вакансии? Спорим, тамошние ребята круто отстегивают на чай.

Я закатила глаза – вот же ветреная, затем прищурилась на нее:

– Откуда ты узнала, что мне негде жить? Келлан сказал мне только вчера…

Она побледнела и стала похожа на олениху, выхваченную светом фар, – сказочно привлекательную олениху.

– Вот дерьмо. Я не должна была об этом говорить. Черт, теперь он взбесится. – Анна снова пожала плечами. – Да и ладно.

Она откинулась на подушку, а я присмотрелась к ней внимательнее, не понимая, о чем идет речь.

– Я столкнулась с Келланом внизу. Он рассказал мне, что происходит. Сообщил, что попросил тебя съехать. – Анна снова выгнула брови. – Он, между прочим, хреново выглядит. Красавчик, но все равно хреново. Неужели это Денни так его обработал?

Я бездумно кивнула, хоть на самом деле мне было не до того.

– Келлан все еще здесь, в больнице?

Я вроде бы решила, что он списал меня со счетов и поехал домой коротать время с пузырем «Джека» и, может быть, какой-нибудь девицей… или двумя.

Анна вздохнула, заправила мне за ухо прядь волос и задержалась пальцами на синячище, занимавшем значительную часть лица.

– Кира, он безумно влюблен в тебя. Он из больницы не уйдет. Бродит по вестибюлю, пьет кофе и ловит новости о твоем состоянии. – Она убрала руку и подложила ее под щеку. – Я пришла, а сестры уже о нем поговаривают. Он, ясное дело, успел очаровать нескольких, и они докладывают ему о тебе, как только он появляется. – Анна закатила глаза. – В этом сестринском курятнике уже разбиваются сердца.