— Присаживайся Стас, — указал профессор на стул перед письменным столом, на котором в беспорядке лежат документы. — Что тебе известно о произошедшем?

— Только то, что болезнь чем-то напоминает ту, которой заразился господин Шаргин, — подумав, ответил я.

— Ответ опять неверен, — поморщился Майнин. — Ладно, — он переворошил на столе бумаги, а потом протянул мне один лист, — прочти, это мое заключение о произошедшем.

С документом внимательно ознакомился и внутри поежился. Профессор четко и скупо описывает заразу, неудавшиеся методы лечения и делает предположение, что кто-то открыл ящик Пандоры. Приводилось количество смертей, цифры повергли в ужас, уже двести пятьдесят человек умерло, десятки детей, беременных женщин и все они имели как минимум один активный дар. А вот само воздействие «серой массы» на организм и то, что она пропадает через какое-то время после вскрытия, меня заинтересовало. Внутренние органы, имеют необратимые изменения, если их не восстановить и не подпитывать лекарственными средствами. Однако, судя по заключению профессора, «серая слизь» питается исключительно магической энергией больного, старается подавить источник, разрушает все магические связи, закупоривает дар, а когда тот или иной орган производит энергию, то она его методично уничтожает.

— Профессор, но я столкнулся с совершенно другим, — положил я на стол документ. — У господина Шаргина нет дара и его заболевание не заразное, в отличие от этой «серой массы». Кстати, не понял, как эта гадость передается от одаренного, в документе об этом нет ни слова.

— Окончательно не выявили, похоже, что частицы этого вещества атакуют положительную энергию, выделяемую другим человеком. Воздушно-капельный или какой-то еще способ — не определили, — объяснил Петр Борисович. — Угощайся, — придвинул он ко мне тарелку с пирожками и чашку чая. — Если идеи возникнут, то готов выслушать. Однако, к больным тебя не возьму, в этом нет проку, а опасность существует.

Медленно жую черствый пирожок с яблоком, взял второй, оказавшийся с рисом и мясом. Отпил из чашки и поморщился, чай пересластили.

— Вам известно, как я проводил лечение господина Шаргина? — поинтересовался у профессора.

— Опасный и сложный метод, — не стал скрывать тот, что в курсе событий. — Здесь он не подходит, близость источника не позволит такую операцию провести. Множественные отсекания заразы приведут к всплеску ее активности, та начнет молниеносно делиться и размножаться. А когда у нее окажется достаточно отрицательной энергии для полной блокировки источника с даром, она начнет уничтожать органы больного. Поддержать организм не получится, и мы получим на руки еще один труп.

— Разрешите мне взглянуть на любого, даже самого безнадежного больного, — попросил я. — Могу подписать какой угодно документ, что предупрежден и осознаю возможность печального исхода.

Профессор задумчиво меня оглядел, с какой-то безнадежностью махнул рукой и вскоре, под присмотром двух медбратьев, меня облачали в медицинский скафандр, высший защиты. Смысл от такого одеяния уловить не могу, за пределы костюма даже диагностический щуп не выпустить. О каком, черт возьми, лечении или диагностике может идти речь?! Однако, молчу в тряпочку, если господин Майнин пошел на уступки, то не следует его раздражать и форсировать события.

— Лекарь, ты меня слышишь? — раздался в скафандре голос профессора, вошедшего в раздевалку в менее защищенной амуниции, но тоже непростой.

— Да, Петр Борисович, — ответил я.

— Идем в четвертую палату, там лежит подросток, мальчик тринадцати лет, имелся подтвержденный дар земли. Он без сознания, на искусственной вентиляции легких и постоянных капельницах. Болезнь прогрессирует и сделать, боюсь, ничего не сможем, — сказал профессор, махнул рукой, приглашая следовать за ним.

Проход в палаты оказался отделен тамбуром, а потом еще и шлюзом, где происходит дезинфекция. Меры безопасности поражают, тем более не понятно, как Громов меня сюда допустил.

— Паренька ввели в медикаментозный сон, нет смысла ему испытывать такую боль, — прокомментировал профессор и подошел к пиликающим приборам.

Что тут можно понять? Пульс и давление снимают аппараты, магических потоков увидеть не могу, так как диагностический щуп… Стоп, а если произвести сканирование местности? Для этого задействуется магическая энергия, а в палате ей никто препятствий не создаст. Насчет скафандра не сильно волнуюсь, тот пропустит магический посыл, как ни крути, а это уже не жгут.

— Господину профессору Майнину срочно прибыть в переговорную комнату! Подчеркиваю — немедленно! — задался из динамика механический голос, который опознать я не сумел.

Петр Борисович дернулся к двери, оглянулся на меня и в моем скафандре прозвучал его голос:

— Осмотрись, пришлю к тебе того, кто объяснит, как покинуть палату и пройти дезинфекцию. Смотри, поаккуратнее тут!

— Хорошо, — удивленно ответил я и проследил, как профессор поспешил на выход.

На секунду закралось сомнение, что сценка постановочная и ее специально разыграли. Впрочем, могло что-то произойти, и Петр Борисович кому-то срочно потребовался. Но почему он меня с собой не взял? Мог бы на ходу объяснить, как пройти шлюзовую камеру обратно и на какие кнопки жать. Да и вдвоем бы могли. Ну, рассуждать почему и как так получилось — бессмысленно, следует выжать из ситуации максимум. Итак, приступим…

***

Стеша не сказала Громову ни слова, когда он ее увел от Стаса. Сумела сдержаться и подавить незнакомое чувство, когда тебя лишают чего-то будоражащего кровь, в предвкушении новых эмоций и какой-то непонятной надежды. Однако, княжна сумела распознать поднимающуюся волну гнева и взяла себя в руки. Страж перешел к воротам резиденции, молча проводил девушку до ее апартаментов и пару нелестных слов сказал охране. Княжна лишь криво улыбнулась, понимая, что страж рвет и мечет, ему-то невдомек, что все маячки она давно подправила. Да и не так их было много: на кулоне, телефоне, браслете и сережках. Недаром она проводила столько времени в лаборатории и научилась блокировать слежение, которое наложили на ее вещи. Роман Омарович, тем не менее, ее быстро отыскал, при том, что занят. Девушка подошла к окну и видела, как страж спешно вышел и куда-то переместился. Чисто механически, Стеша сняла параметры портала, она так частенько забавлялась, когда с отцом играла в прятки.

— Не поняла, он зачем к Стасу возвращается? — удивленно выдохнула и вдруг осознала, почему стража встретили на дороге. — Так он не за мной приходил! Ему Лекарь потребовался! А для чего?!

Она еще не осознала мелькнувшую мысль, а пальчики вытащили из кармашка сотовый и отыскали номер отца.

— Слушаю, — прозвучал голос князя, а потом в его голосе проскользнули теплые нотки: — Стеша, ты чего-то хотела?

— Пап, ты не мог бы зайти или меня принять? Это срочно! — попросила девушка.

Князь удивленно посмотрел на телефон, его дочь давно не использовала такие выражения, а голос на грани паники.

— Иду, — коротко сказал Огнев, создал портал и шагнул к дверям апартаментов княжны, коротко постучал и рванул на себя ручку.

Князь выдохнул, дочь, слава богу, цела и невредима, даже не заплакана. Ну, слез за ней давно не замечается, больше всего опасения вызывает ее лаборатория. Пару лет назад она чуть всю резиденцию на воздух не подняла. Едкий запах не могли выветрить неделю даже при использовании заклинаний ветра! Но и тогда Стеша, как он часто ее называет, осталась невозмутимой и еще обвинила охрану, что та сорвала какой-то эксперимент. Огнев пожурил дочь, попросил опасные опыты проводить в специально отведенных на то местах, а не пугать до икоты всех и каждого.

— Отец, что тебе известно о Станиславе Жергове, травнике, который спас Стеллу? — задала совершенно неожиданный вопрос Стеша.

Всего на пару секунд князь с ответом промедлил, уже понимая, что допустил промашку, но все-таки сделал удивленное лицо: