Данилевский Н.Я. Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. М., 1991.

Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы (Кн. 5. Гл. 5: «Великий инквизитор»; Кн. 6: «Русский инок») // Полн. собр. соч. В 30-ти т. Т. 14. Л., 1977.

Достоевский Ф.М. Дневник писателя за 1877 год; Дневник писателя за 1880 год // Полн. собр. соч. В 30-ти т. Т. 26. Л., 1984.

Киреевский И.В. Девятнадцатый век; О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России; О необходимости новых начал для философии // Киреевский И.В. Критика и эстетика. М., 1979.

Толстой Л.Н. Исповедь; Критика догматического богословия; В чем моя вера? // Соч. 12-е изд. Ч. 13. М., 1911.

Толстой Л.Н. Религия и нравственность; Что такое религия и в чем сущность ее? // Соч. 12-е изд. Ч. 14. М., 1911.

Толстой Л.Н. Ответ на определение Синода от 20–22 февраля 1901 г. и на полученные мною по этому поводу письма // Полное собрание сочинений графа Л.Н. Толстого, печатавшихся до сих пор за границею. В 2-х т. Т. 2. СПб., 1907.

Толстой Л.Н. Дневник, записные книжки и отдельные записи 1907–1908 гг. // Полн, собр. соч. В 94-х т. Т. 56. М., 1937.

Хомяков А.С. О старом и новом; Мнение иностранцев о России; Мнение русских об иностранцах; О возможности русской художественной школы // Хомяков А.С. О старом и новом. Статьи и очерки. М., 1988.

Хомяков А.С. Церковь одна // Литер, учеба. Кн. 3. М., 1991. С. 147–157.

Чаадаев П.Я. Философические письма; Апология сумасшедшего; Письма к Ф. Шеллингу (1822) и гр. А. Сиркуру (1846) // Соч. М., 1989.

б) Исследования

Анненкова Е.И. Гоголь и Аксаковы. М., 1983.

Арденс Н.Н. Достоевский и Толстой. М., 1970.

Асмус В.Ф. Мировоззрение Толстого // Литер, наследство. Т. 69. М., 1961.

Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. 4-е изд. М., 1979.

Белов С.В. Федор Михайлович Достоевский. М.-, 1990.

Бердяев Н.А. Алексей Степанович Хомяков. СПб., 1912.

Васильев А.В. Задачи и стремления славянофильства. Пг., 1904.

Вересаев В.В. Живая жизнь: О Достоевском и Льве Толстом. М., 1991.

Гершензон М.О. Грибоедовская Москва. П.Я. Чаадаев. Очерки прошлого. М., 1989.

Голосовкер Я.Э. Достоевский и Кант. М., 1963.

Гудзий Н.К. Лев Николаевич Толстой. 2-е изд. М., 1956.

Дудзинская Е.А. Славянофилы в общественной борьбе. М., 1983.

Замалеев А.Ф. Три лика России // Россия глазами русского. Чаадаев, Леонтьев, Соловьев. СПб., 1991.

Кулешов В.И. Славянофилы и русская литература. М., 1976.

Лазарев В.В. Чаадаев. М., 1986.

Машинский С.И. Славянофильство и его истолкователи // Машинский С.И. Слово и время: Статьи. М., 1975.

Мережковский Д.С. Пророк русской революции (К юбилею Достоевского) // Мережковский Д.С. В тихом омуте: Статьи и исследования разных лет. М., 1991.

Мочульский К.В. Достоевский: Жизнь и творчество. Париж, 1947.

Нольде Б.Э. Юрий Самарин и его время. Париж, 1926.

Розанов В.В. Легенда о Великом Инквизиторе Ф.М. Достоевского; Поздние фазы славянофильства; Памяти А.С. Хомякова // Розанов В.В. Несовместимые контрасты жития: Литературно-эстетические работы разных лет. М., 1990.

Соловьев B.C. Три речи в память Достоевского; Заметка в защиту Достоевского от обвинения в «новом христианстве» // Соловьев B.C. Философия искусства и религиозная критика. М., 1991.

Цимбаев Н.И. Славянофильство: Из истории русской общественно-политической мысли XIX века. М., 1986.

Штейнберг З.А. Система свободы Ф.М. Достоевского. Берлин, 1923.

Ячневский В.В. Общественно-политические и правовые взгляды Л.Н. Толстого. Воронеж, 1983.

Апология самодержавия и народности. Историософия консерватизма: Н.М. Карамзин. «Русский византизм»: К.Н. Леонтьев. Официальный монархизм: М.Н. Катков, К.П. Победоносцев, Л.А. Тихомиров.

Идеи славянофилов, в особенности Данилевского дали мощный толчок развитию философии русского консерватизма. Сложная судьба славянофильского учения отчетливо сознавалась уже современниками. К.Д. Кавелин писал, что после ухода славянофильства с исторической арены с ним «случилось то же, что со всеми школами и учениями в мире»: «толковали его вкривь и вкось, развивая во всевозможных направлениях заключающиеся в нем мысли и делая из них всевозможные применения». Один из последних «неославянофилов» М.О. Гершензон прямо заявлял, что взгляды представителей «русского направления» сыграли «огромную пагубную роль»: «Из них выросла вся реакционная политическая идеология, на которую русская власть и известная часть общества доныне опираются в своей борьбе против свободы и просвещения народного». Речь, конечно, не может идти о реакционности самого славянофильства; оно было консервативным, не более. Укрепление реакционной идеологии началось задолго до славянофильства и во многом было связано с возрастанием «французской опасности». Два военных поражения, которые преподнесла России Франция в 1805 и 1807 гг., оказали удручающее влияние на русское общество. Все жили ожиданием третьего столкновения, не сомневаясь, что оно будет решающим для судеб Отечества. Общество провидело 1812 г. и страшилось всякого ослабления монархической власти. В противовес либерализму быстро набирал силу и распространялся политический консерватизм, выставивший на своем знамени апологию самодержавия и народности.

1. Историософия консерватизма. Первым, кто осознал необходимость историософской идеологемы самодержавия, был историк и литератор И.М. Карамзин (1766–1826). Еще до выхода в свет своей знаменитой «Истории государства Российского» он выпустил небольшую брошюру под названием «Записка о древней и новой России» (1811), которая стала как бы теоретическим введением к его многотомному труду.

В соответствии со схемой историка, Россия, основанная «победами и единоначалием», уже в XI в. «не только была обширным, но, по сравнению с другими, и самым образованным государством». Однако она не сумела оградить себя от «общей язвы тогдашнего времени», которую «народы германские сообщили Европе», именно, от феодального раздробления. Поэтому она распалась на многочисленные мелкие уделы и погрязла в жалком междоусобии «малодушных князей». Тогда-то и открылось «гибельное зло»: утрата связи «подданства и власти». Народ охладел в усердии к князьям, а князья, лишившись поддержки народа, «сделались подобны судьям-лихоимцам, или тиранам, а не законным властелинам». Ослабленная раздорами Россия покорилась азиатским варварам. Снова восстановить ее удалось только московским князьям.

Но они не ограничились установлением «единовластия», т. е. независимости от Орды, а с самого начала стремились «единовластие усилить самодержавием», т. е. добиться полной ликвидации удельного господства. Это было не столь уж трудно: «Народ, смиренный игом варваров, думал только о спасении жизни и собственности, мало заботясь о своих правах гражданских. Сим расположением умов, сими обстоятельствами воспользовались князья московские и мало-помалу, истребив все остатки древней республиканской системы, основали истинное самодержавие». Карамзин не скрывал своего неприятия республиканизма, или «древнего вече»; но сознавая глубокую укорененность этой традиции в народной жизни, предпочитал подходить к опровержению ее с позиций выгодности, блага самодержавия. Это был чисто просветительский критерий. Карамзин констатировал: самодержавие «имеет целью одно благоденствие народа», оно избавило его «от бедствий внутреннего междоусобия и внешнего ига», но самое главное — «оно уклоняется от всякого участия в делах Европы, более приятного для суетности монархов, нежели полезного для государства». По сути историк создавал не реальной образ, а идеал самодержавия, с которым подходил к оценке роли отдельных российских монархов.