Среди частей, располагавшихся возле Пулковской обсерватории, был 1-й батальон 1-го полка 5-й ДНО, сформированной в основном из добровольцев Выборгского района и Васильевского острова. Командовал батальоном И. Ф. Рябинкин, кадровый офицер, служивший в армии с 1918 года. Ополченцы еще не совсем отрешились от довоенных представлений, первую ночь, благо относительно тепло, они просидели на улице деревни Пулково, считая неудобным тревожить местных жителей. Прошло с тех пор два дня, и все переменилось. Пулково уже бомбили и обстреливали, деревня опустела. Рябинкину пришлось выделить бойцов, чтобы собрать разбросанные вокруг обсерватории книги, бумаги; 20 бойцов целую ночь упаковывали все, что представлялось им ценным, в матрацы. Наутро тюками нагрузили две машины и отправили в Ленинград.

Накануне 13 сентября ружейно-пулеметная пальба слышалась только справа, видимо из Горелова и Лигова. Перед фронтом все оставалось спокойно, но к высотам отходили с разных сторон группы бойцов и командиров. В том числе артиллеристы. Собралось несколько дивизионов. Рябинкин никуда дальше их не пустил. Оставил у себя своей властью, создав не предусмотренную никакими штатами артиллерийскую группу поддержки батальона.

На рассвете 14 сентября в штаб батальона, где еще недавно был командный пункт 42-й армии, пришел начальник артиллерии армии полковник М. С. Михалкин. По пути он конечно же должен был заметить сверхштатные артиллерийские позиции, и Рябинкин опасался, что его обвинят в самоуправстве. Беспокойство было напрасным. Судя по всему, Михалкин посчитал инициативу комбата разумной.

Фашисты между тем подобрались совсем близко. Вскоре, видимо из деревни Венерязи, посыпались мины, рвавшиеся у самого переднего края. Ополченцы не отвечали: не хотели раскрывать до времени своей системы огня. Командир роты капитан Вендера, высмотрев, что минометы укрыты за стогами сена, обратился к бойцам:

— Кто возьмется уничтожить минометы противника?

Через несколько минут старший сержант Тол-калин и красноармеец Любашин ползли, прячась между кочек в высокой траве. Фашисты обнаружили их, но ополченцы изловчились под огнем подобраться к ним еще ближе. К стогу сена полетели бутылки с зажигательной смесью, гранаты, стог загорелся, трех фашистов убило, остальные бросились кто куда. Любашин погиб. Оставшись один, Толкалин поджег еще четыре стога, и вот уже пять огромных костров запылали перед деревней. У Толкалина, которого трижды ранило, хватило сил доползти до своих; в окопе он сразу потерял сознание.

В коротких стычках перед передним краем прошел весь день.

Ветер уже доносил до Ленинграда грозный гул набиравшего силу боя. Днем 14 сентября в Таврическом дворце состоялся общегородской комсомольский радиомитинг, который транслировался по всей стране. В конце митинга выступил Всеволод Вишневский, талантливейший певец революционного подвига, участник легендарных походов Первой Конной, один из создателей фильма «Мы из Кронштадта»:

— История не дает нам сейчас никаких путей, кроме одного — все вытерпеть и доказать свою стойкость, выдержку и умение… иди и бейся, молодежь, иди и бейся, как никогда еще никто не бился!

Сотни юношей отправились на фронт прямо с митинга.

Г. К. Жуков так и не уезжал из Смольного. Штаб фронта окончательно перебрался туда, все вопросы решались совместно с А. А. Ждановым, А. А. Кузнецовым. Военный совет добивался, чтобы оборона была прочной, активной, глубоко эшелонированной. Обнаруживались новые и новые резервы, которые в иной, не столь критической ситуации никогда бы не взяли в расчет. В частности, теперь вполне реальным представлялось к 18 сентября, то есть всего через четыре дня, сформировать еще несколько крупных подразделений и создать уже четыре линии обороны.

Поздно вечером 14 сентября между Жуковым и начальником Генерального штаба Б. М. Шапошниковым состоялся телеграфный разговор.

— Обстановка в южном секторе значительно сложнее, чем казалось Генеральному штабу, — со свойственной ему прямотой докладывал Г. К. Жуков. — К исходу сегодняшнего дня противник, развивая прорыв тремя-четырьмя пехотными дивизиями и введя в бой до двух танковых дивизий, вышел на фронт Новые Сузи, что южнее Пулкова на два километра… северная окраина Константиновки, Горелово… Таким образом, на этом участке фронта положение очень сложное. Это положение усугубилось тем, что у командования в районе Ленинграда не было резервов. К исходу сегодняшнего дня мною организована на путях движения противника система артиллерийского огня, включительно до привлечения морской, зенитной и прочей артиллерии. Собираю минометы и думаю: к утру смогу на основных направлениях подготовить плотный заградительный огонь для взаимодействия с пехотой, которую к исходу дня расположили на вышеуказанном рубеже, привлекаю всю авиацию фронта и КБФ, и, кроме того, собираем до сотни танков.

15 сентября

Этот день многие считают самым трудным. С утра четыре вражеские дивизии, мощно поддержанные танками и авиацией, развернулись в цепи почти по всей полосе 42-й армии. Артиллерийский обстрел города начался с самого утра и продолжался 18 с половиной часов. Наша артиллерия тоже не умолкала, весь день грозно ревели орудия Балтфлота.

Все труднее становилось бороться с немецкой авиацией. Под Ленинградом у противника практически было втрое больше самолетов, и качественно они были пока что лучше наших. Пулково бомбили непрерывно, обсерватория на глазах превращалась в развалины. Все злее фашисты наседали на батальон Рябинкина с его артиллерийскими дивизионами. Перед правым флангом 1-го полка 5-й дивизии народного ополчения они укрепились в небольшой деревеньке Верхнее Койрово, совсем рядом с нашим передним краем.

2-й батальон однажды уже выбил их оттуда, завладел вездеходом, складом патронов и мин, потом отступил, не выдержав яростного огня. Сегодня ополченцы снова атаковали эту деревеньку, но наскочили на жесткий огневой заслон: потеряли командира роты, политрука, всех командиров взводов.

В середине дня наивысшего накала бой достиг на правом фланге, где держали оборону отошедшие сюда 10-я, 11-я дивизии, другие подразделения, и в том числе балтийцы из 1-й морской бригады, от которой практически осталось меньше батальона. Фашисты уже были в Володарском, его защитники с трудом удерживались на окраине поселка. К вечеру противник ввел в бой еще 60 танков, оттеснив 10-ю и 11-ю дивизии к Стрельне, в сторону Петергофа, и отрезав их от Урицка, от Пулкова, от 42-й армии. Танки с черными крестами выползли на шоссе Петергоф — Ленинград, залив был совсем рядом.

Отход 10-й дивизии открыл гитлеровцам дорогу на Урицк, Лигово. Наших войск там уже не было, и фашистские танки беспрепятственно вкатились на охваченные бушующим пожаром улицы и улочки городка и станции. Не задерживаясь, они проскочили Урицк и очутились на заболоченной, кое-где поросшей невысоким кустарником низине. Теперь перед ними оказался последний заслон — 21-я дивизия НКВД. Основу ее составляли курсанты пограншколы и пограничники. Ленинградская городская партийная организация направила в нее 1500 коммунистов-политбойцов. Среди них профессор Ленинградского университета Кирилл Федорович Огородников. На одном из митингов он сказал:

— Я изучал вопросы строения звездного неба… Война, навязанная нашей Родине фашистскими полчищами, заставила меня отложить эту работу… Только один разговор может у нас быть с фашистскими варварами — безжалостное их истребление. Мы это сделаем, и это будет актом величайшего гуманизма…

14-й Краснознаменный полк орудий имел больше обычного. Ни в чем остальном тоже не нуждался. У него было почти 100 автомашин, больше 200 лошадей. Кировский завод доставил пограничникам бронеколпаки и бронированные стальные листы, чтобы прикрывать землянки и огневые точки. Ремонт оружия и боевой техники обеспечивали Ждановский, Адмиралтейский и другие заводы.

Полк вывели сюда еще в ночь на 4 сентября, ежедневно от четырех до шести тысяч ленинградцев помогали ему рыть траншеи, все уже было в основном оборудовано, пристреляно, и пограничники хладнокровно ожидали момента, когда фашисты втянутся в зону действенного огня. Добрались до нее, однако, только отдельные боевые машины и небольшие группы пехоты, уже раздробленные и деморализованные. Всех остальных смел и разметал огневой артиллерийский вал. Тон грозному хору задавала морская артиллерия, и прежде всего крейсер «Петропавловск». Мощные снаряды на десятки метров вздымали столбы земли и огня в гитлеровских цепях.