Это было даже приятно. Это было, как до войны.
Город постепенно вновь становился городом; в трети домов восстановили водопровод, почти всюду — канализацию, снова можно было пойти в баню, в парикмахерскую и даже постирать белье в прачечной. 3 мая возобновились занятия в школах, ребята, правда, не изучали новый материал, а только повторяли старое. Наступил и такой день, когда на тротуары вынесли столики с книгами. Тоненькие, на серой бумаге сборники стихотворений Ольги Берггольц, Александра Прокофьева, Николая Тихонова, Веры Инбер, роскошно изданные, еще довоенные тома Шекспира, русских классиков.
Весна, правда, необычно холодная, неприветливая, но все-таки приходила в город, а румянец на лица ленинградцев все еще не возвращался. В конце апреля по решению горкома партии и Ленгорисполкома больных дистрофией первой и второй степени стали направлять на две-три недели в специальные столовые лечебного питания, а дистрофиков третьей степени — госпитализировать. В числе доставленных в больницу на Каменном острове был один из авторов «Республики Шкид» и любимейших детских писателей— Л. Пантелеев. На страницах ленинградского журнала «Звезда» он просто и правдиво рассказал о своем воскрешении из мертвых. Весил он всего 37 килограммов. Только хорошее питание ему уже не могло помочь. Его спасло вливание крови.
С наступлением тепла ленинградцы взялись за лопаты. Марсово поле, Исаакиевская площадь, парки и скверы в короткое время были вскопаны и превратились в гигантский огород. Сажали картофель, капусту, турнепс, репу — культуры, способные дать большой урожай и не требующие особого ухода.
Еще 9 марта на бюро горкома партии, где присутствовали секретари райкомов партии, директора ведущих предприятий, энергетики, принято было решение буквально на следующий день возродить производство снарядов и мин на девяти заводах: имени Карла Маркса, имени Лепсе, «Красная вагранка», «Вперед», «Вулкан» и других.
— Отчеты следует представить через декаду, и отчитываться надо не о том, что пускаем, а о том, что пустили, — подчеркнул в своем выступлении А. А. Кузнецов.
С 20 марта в городе стали вырабатывать электроэнергии в три с лишним раза больше, чем в январе и феврале, и в апреле оборонную продукцию выдавали уже 50 предприятий. Горком партии тем временем старался усилить работоспособность заводских парторганизаций, заслушав с этой целью 10 апреля отчеты парткомов Металлического и Балтийского заводов. В решении бюро говорилось прямо: и в военных условиях основные принципы партийной жизни остаются незыблемыми, необходимо систематически проводить партийные собрания, всемерно поднимать активность коммунистов.
На предприятиях активизировались профсоюзные, комсомольские организации, поднималась новая волна социалистического соревнования. Рабочие Металлического завода заключили договоры о соревновании с экипажами танков, находившихся у них в ремонте, рабочие Балтийского завода — с дивизионами и батареями подшефного артиллерийского полка. На Адмиралтейском заводе возникли фронтовые бригады, в полтора-два раза перевыполнявшие нормы. Комсомольско-молодежные бригады Выборгской стороны боролись за право называться именем погибшего в бою прославленного ленинградского снайпера Феодосия Смолячкова… С мая ленинградцы включились во Всесоюзное социалистическое соревнование.
Голубые трамвайные искры в ночи, затеплившийся местами дымок над заводскими трубами, обретающие былую четкость голоса ленинградских дикторов… По множеству признаков теперь уже не только командование группы армий «Север», располагавшее конечно же донесениями своих агентов, но и в полевых частях вокруг Ленинграда гитлеровцы начинали понимать, что осажденный ими город пережил первую блокадную зиму, уморить его голодом им не удалось. Обстрелы, не прекращавшиеся в течение всей зимы, велись все злее. Контрбатарейная борьба приобретала характер самостоятельного сражения.
С воздуха Ленинград бомбардировали последний раз 20 декабря; зимой все, что осталось от потрепанных фашистских эскадр, командование группы армий «Север» нацеливало на ладожские коммуникации. Теперь одиночные самолеты снова появились над городом, фашистские пилоты-разведчики становились все настойчивее, гитлеровское командование явно что-то замышляло, и: Ленинград торопился укрепить противовоздушную оборону. Как раз к этому времени ленинградская промышленность поставила фронту семь новых радиолокационных станций «Редут», вокруг города впервые создали сплошное поле обнаружения.
Немецкие артиллеристы уже побаивались наших батарей, поэтому перешли к тактике стремительных огневых налетов. День 4 апреля начался с того, что на территории Кировского завода и завода имени Жданова в течение семи минут разорвалось 176 снарядов, потом разом все стихло, фашисты побежали в укрытия, опасаясь ответного удара. Налеты повторялись снова и снова, но все равно на очистку дворов и улиц вышло около 320 тысяч человек. День завершался, по ленинградским меркам, относительно благополучно, когда с радиолокационных станций поступило неожиданное донесение:
— 18 часов 05 минут. Обнаружены крупные группы самолетов. Удаление—115 километров.
Началось, значит.
Потом уже подсчитали, что в тот вечер фашисты подняли в воздух 191 самолет, в том числе 132 бомбардировщика. По всему чувствовалось, что развертывается четко спланированная операция. Часть самолетов сразу же устремилась к нашим аэродромам, чтобы блокировать их, но наши истребители успели подняться в воздух. Грянула зенитная артиллерия, снова, как осенью, на асфальт, на крыши домов посыпались горячие осколки. Фашисты, видимо, не ожидали такого сильного и сплоченного отпора, шли в плотном строю, их самолеты один за другим загорались, падали вниз, оставляя в небе дымный след, а то и вовсе поворачивали вспять.
К этому времени гитлеровская артиллерия сосредоточила огонь по стоянкам все еще скованных льдом кораблей, туда же направлялись и бомбардировщики. Группами по шесть, по десять машин они пикировали на крейсер «Киров», на линкор «Октябрьская революция», на эсминцы у Васильевского острова, на плавбазу «Полярная звезда» у Адмиралтейства, на стоявшие вдоль левого берега Невы подводные лодки. Лишенные возможности маневрировать, наши моряки могли только отстреливаться, и они отстреливались, канонада поднялась невыносимая; казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки.
Огневой налет был грозным, по мнению многих, одним из самых сильных за всю войну. Горели жилые дома на набережной Невы, и часть их рухнула, несколько мелких бомб попали в западное крыло Адмиралтейства, серьезно пострадали судостроительные заводы по обе стороны Невы. Флоту, однако, сколько-нибудь серьезного ущерба гитлеровцы нанести не сумели; в корабли было одно-единственное попадание, бомба пробила верхнюю палубу и наружный борт крейсера «Киров», разорвавшись в воде подо льдом. Фашисты потеряли 18 самолетов, 9 было повреждено.
Так началась широко задуманная гитлеровцами операция. К ее разработке фашисты приступили сразу после того, как Гитлер 13 февраля приказал до наступления весны уничтожить Балтийский флот. Провал для фашистов был неожиданностью, и буквально через несколько часов, в ночь на 5 апреля, они повторили налет, и снова он был безрезультатным. В последующем вплоть до 30 апреля гитлеровцы еще пять раз штурмовали флот с воздуха, потеряли еще 60 самолетов, но серьезные повреждения нанесли только крейсеру «Киров». Операция обернулась против тех, кто ее проводил: 1-й фашистский авиакорпус вышел из схватки с Балтийским флотом сильно ослабленным.
Что же касается Балтийского флота, он сохранил всю свою могучую огневую мощь, а его подводные лодки летом и осенью 1942 года дали себя знать как грозная сила на Балтийском море.
Ледовый путь через Ладогу просуществовал до конца апреля, последнее время машины продвигались уже с трудом, расплескивая воду, некоторые проваливались под лед; все понимали, что связь с Большой землей на какое-то время опять обрывается и Ленинграду дорога каждая лишняя тонна продовольствия. Когда перевозки окончательно прекратились, командующий группой армий «Север» генерал-полковник Кюхлер поторопился заверить берлинского корреспондента:
