На направлении главного удара в полосе прорыва 136-й и 268-й дивизий бой стремительно отодвигался от берега. Управление артиллерийским огнем у противника, судя по всему, удалось нарушить, он по-прежнему отвечал беспорядочно. Наши артиллеристы уже скатывали на лед орудия. Торопились на левый берег штабы батальонов, санитары, саперы. Минут через 15 после начала атаки радиостанция «Кларнет» передала в штаб 269-го полка:
— Михайлов в первой траншее, просим перенести огонь!
Немецкие радисты, отбросив коды, в панике кричали в эфир:
— Русские атакуют. Прорвались танки!
— Просим новых подкреплений!
— В первом батальоне большие потери!
Никакого сомнения больше не оставалось: фашисты застигнуты врасплох. На командных пунктах 67-й армии и Ленинградского фронта напряженность, однако, не спадала. Наоборот, возросла. Несколько рот было брошено на 8-ю ГЭС прямо по льду.
С Невского «пятачка», правее 8-й ГЭС, в атаку поднялись гвардейцы 45-й дивизии. Они устремились в глубь обороны, в тылы этого мощного опорного пункта, чтобы отсечь, окружить его, сомкнуться с правофланговыми подразделениями 268-й дивизии, которая форсировала Неву левее 8-й ГЭС, с ее ладожской стороны. Атакующие с первых шагов стали нести потери, но порыв был велик, первая вражеская траншея рядом, вот уже там завязалась схватка, но исход ее еще не определился… Как и предполагалось, гитлеровцы ждали главный удар с Невского «пятачка», и видно, что сюда в эти минуты было приковано все их внимание. На том, впрочем, и строился расчет.
На главном направлении пока что все развивалось в соответствии с планом, несмотря на то что противник теперь не только огрызался огнем, а пытался контратаковать.
В 15.00 в 136-й и 268-й дивизиях на левый, восточный, берег Невы перевели или начали переводить командные пункты полков. Плацдарм расширялся. 268-я дивизия, продвигаясь вперед, в то же время все глубже охватывала слева 8-ю ГЭС с 1-м и 2-м городками, оказавшимися, как и сообщала разведка, мощнейшим узлом обороны. Встречное движение с Невского «пятачка» было остановлено: 45-я дивизия захватила две вражеские траншеи, но удерживала их с огромным трудом. Фашисты обрушили на нее огонь всех батарей, с которыми сохранилась связь, в том числе и дальнобойных орудий из глубины обороны (они использовались обычно для обстрела Ленинграда и Дороги жизни).
В штабе группы армий «Север», конечно, уже поняли, что предпринимается еще одна, на этот раз хорошо подготовленная попытка прорвать кольцо, но Линдеман по-прежнему считал, что главный удар наносится с «пятачка», а потому бросал туда все резервы, находившиеся поблизости от переднего края.
Сравнительно короткий в эту пору январский день подходил к концу. Наступать на отдельных участках предполагалось и ночью, а сейчас требовалось передохнуть, закрепиться там, куда дошли.
Вместе с командующими 2-й ударной и 67-й армиями генерал-лейтенантом В. 3. Романовским и генерал-майором М. П. Духановым над картами склонились заместитель Верховного Главнокомандующего, генерал армии Г. К. Жуков, представитель Ставки Верховного Главнокомандования, член Политбюро ЦК ВКП(б), Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов, которые прибыли координировать действия двух фронтов, командующие фронтами генерал-лейтенант Л. А. Говоров и генерал армии К. А. Мерецков, его заместитель генерал-лейтенант И. И. Федюнинский. На командном пункте Ленинградского фронта с самого начала операции находился А. А. Жданов. Выехав на Волховский фронт, вошел в состав Военного совета 2-й ударной армии А. А. Кузнецов. Уже не раз с тем же нетерпением и с той же тревогой ждали они результатов атак, нацеленных на сокрушение вражеского кольца. И уже не раз все кончалось продвижением на считанные километры, каждый из которых оплачивался большой кровью.
Теперь картина складывалась иная. Все как будто бы повторялось только на флангах прорыва с ленинградской стороны, но в центре успех был несомненный: плацдарм, захваченный к исходу дня на восточном берегу Невы, достигал 5 километров по фронту и 3 километров в глубину. 2-я ударная армия тоже преодолела первую линию вражеской обороны практически во всей полосе прорыва и прошла вперед на 2–3 километра. Проклятый перешеек сузился с 12–15 километров до 8.
Утром 13 января снова взметнулись вверх огненные стрелы «катюш», загремела артиллерия, а через 20–30 минут по всему фронту опять устремились вперед пехота и танки. На Невском «пятачке» наступающие натолкнулись на мощную контратаку. Застопорилось и наступление 2-й ударной с волховской стороны. Пьяные, с налитыми кровью глазами, фашисты шли прямо на пулеметы. И уже не бежали. Они оставались в дзотах, на огневых точках даже в том случае, если оказывались у нас в тылу.
— Солдаты, — восклицал в своем приказе командир одной из фашистских дивизий, противостоявшей волховчанам, генерал Скотти, — наша дивизия обескровлена, но мы должны до конца выполнить свой долг. Ни шагу назад. Восстановим утраченное положение. Через могилы — вперед!
В 11.30 фашисты контратаковали 268-ю дивизию, нанося удар во фланг главным силам прорыва. Появились и одиночные танки. Похоже, что штаб Линдемана намеревался отрезать от невского берега дивизии, шедшие навстречу волховчанам. Превосходство в силе было, однако, у нас. Передовые цепи 268-й дивизии, отбрасывая контратакующих, все плотнее охватывали 8-ю ГЭС с ее городками.
Командовал 268-й дивизией Семен Николаевич Борщев, в то время еще полковник. Коммунист ленинского призыва, незадолго до войны он закончил Военную академию имени М. В. Фрунзе, служить начинал в 168-й дивизии, прославившей себя в боях под Сортавалой и на подступах к Павловску и Колпину. Тогда ее командиром был один из героев первых недель войны — Андрей Леонтьевич Бондарев. Борщеву будет суждено дойти до Германии, это к нему направит своих парламентеров совершивший акт высшего гражданского мужества начальник гарнизона немецкого города Грейфсвальда полковник Рудольф Петерсхаген. Но все это будет впереди, а пока трудно предугадать развитие событий даже в течение ближайшего получаса. Борщев еще в 5 утра перебрался на левый берег, расположившись в обжитом, просторном блиндаже. Рассчитывал, что продвижение будет стремительным, но положение осложнялось, в бой пришлось ввести вторые эшелоны, и Борщев уже обращался к Духанову с просьбой о подкреплении:
— У нас нет танков, мало артиллерии.
Никто в тот момент еще не знал, что из-под Тосно во Мгу прибыли три эшелона с немецкой пехотой, эшелон с артиллерией, что противник подтягивает к месту прорыва танки. Когда в 16.30 Борщеву доложили об их появлении, в первый момент он не поверил:
— Бросьте! Это, наверно, волховчане или наши с «пятачка» прорвались.
Николай Руденко, адъютант Борщева, и заместитель начальника оперативного отдела дивизии Авенир Казанцев, молодые, крепкие парни, выскочили из блиндажа посмотреть, что делается вокруг. Неожиданно на них полетели снаряды с фланга, от 2-го городка. Вот уже и автоматные очереди полосуют снег, появляются отступающие к штабу бойцы. Казанцев и Руденко, сунув пистолеты в кобуры, вооружились винтовками, положили рядом гранаты и распластались на перекрытии командного блиндажа. Все, кто был поблизости, тоже приготовились к бою, заняв круговую оборону. Из дыма и тумана выскочил танк, он с ходу раздавил противотанковое орудие, поворотил к блиндажу, но на подходе к нему левой гусеницей угодил в траншею. Машина еще вела огонь из пушки и пулеметов, но выбраться из траншеи не могла, и тогда кто-то из солдат вспрыгнул прямо на броню. На что рассчитывали фашистские танкисты, сказать трудно, но крышка люка вдруг поднялась. Тотчас туда полетели гранаты.
Из трех танков, вышедших непосредственно в район командного пункта 268-й дивизии, подбили два. Третий убрался восвояси сам. Уцелевшие немецкие автоматчики тоже отступили, но недалеко. Они засели в деревянных домиках перед 2-м городком и повели огонь по переправе черев Неву.
Главные события развернулись тем временем перед фронтом дивизии. Там, в заболоченном лесу, в бой с фашистами вступил и без того поредевший 952-й полк подполковника Александра Ивановича Клюканова. Еще в первой половине дня погиб один из его комбатов, Сергей Георгиевич Зуйков, — спортсмен, человек огромной силы: его нашли в окружении 14 вражеских трупов, он был буквально изрешечен свинцом, ему выломали руки, выкололи глаза, фашисты мстили уже мертвому. Теперь смерть настигла командира другого батальона — Николая Никифоровича Кукареко, шесть раз в течение дня водившего своих бойцов в контратаки. Сменивший его старший политрук Александр Николаевич Сальников получил смертельную рану в рукопашной, но, умирая, еще нашел в себе силы задушить схватившегося с ним гитлеровца.
