Он дотронулся до следа на рыхлой песчаной земле. Муравьиный лев устроил в узкой части следа свою ловушку, что позволило следопыту точно определить время.

– Шесть – восемь часов назад, – сказал он. – Ночью. Они шли по тропе, но мы не можем преследовать их – следы затоптаны.

– Если мы не можем определить, куда они ушли, следует понять, откуда они пришли, – сказал сержант. – Обратный след!

Три часа спустя сержант подошел к разбитой «сессне».

Крейг поспал несколько часов, потом при свете керосиновой лампы занялся модифицированием кислородного оборудования для использования под водой. Главной частью примитивного акваланга был мешок, который Крейг сделал из одного из спасательных жилетов. Кислород из стального баллона поступал в одноходовой клапан маски, соединенный с мешком гибким шлангом.

Крейг объяснял остальным, что именно он делает:

– На глубине сорок футов давление составляет более двух атмосфер. Вспомните уроки физики в старших классах. Тридцать три фута воды равны одной атмосфере, плюс давление воздуха на поверхность, то есть две атмосферы, правильно?

Заинтересованно слушавшие его зрители согласно закивали.

– Правильно! Таким образом, чтобы я мог дышать свободно, кислород должен поступать в мои легкие с давлением, равным давлению окружающей меня воды. То есть кислород в мешке должен находиться под тем же давлением, что и я, et voila!

– Мой старый папочка всегда говорил, что главное – это мозги, – похвалила его Сэлли-Энн.

– Химические вещества в этих банках удаляют водяной пар и углекислый газ из выдыхаемого мной воздуха, и очищенный воздух попадает обратно в мешок по этой трубке, и я дышу им снова.

Он герметизировал новые соединения эпоксидным клеем из ремонтного комплекта.

– По мере использования кислорода из мешка я добавляю в него свежий кислород из закрепленных на спине стальных баллонов. Вот так… – Он открыл кран на баллоне с надписью, и все услышали змеиное шипение выходящего газа.

– Конечно, без проблем не обойтись… – Крейг начал изменять форму маски, чтобы она стала водонепроницаемой.

– Например? – спросила Сэлли-Энн.

– Плавучесть, – ответил Крейг. – По мере использования воздуха из мешка плавучесть уменьшается, и стальной баллон камнем потянет меня на дно. К тому же я буду выскакивать из воды как пробка, когда буду добавлять в мешок кислород.

– Как ты собираешься этого избежать?

– Применю камни в качестве грузов, чтобы опуститься до входа в гробницу, а там привяжусь канатом.

Крейг занялся изготовлением рюкзака для кислородных баллонов и банок с реактивами. Баллон он разместил так, чтобы можно было легко дотянуться до крана.

– Однако плавучесть не является самой серьезной проблемой.

– Есть посерьезней? – спросила Сэлли-Энн.

– Сколько угодно. – Крейг криво усмехнулся. – Кстати, ты знаешь, что чистый кислород, вдыхаемый продолжительное время под давлением выше двух атмосфер, то есть на глубине более тридцати трех футов, становится таким же смертельно ядовитым газом, как угарный газ, содержащийся в выхлопе автомобиля?

– Что же делать?

– Вариантов немного. Во-первых, ограничить время погружения и внимательно контролировать мое состояние у стены.

– Ты не можешь определить продолжительность погружения до момента, когда кислород станет ядови…

– Нет, – перебил ее Крейг. – Формула будет слишком сложной, слишком много переменных величин необходимо учитывать, начиная от массы моего тела до точной глубины погружения. Кроме того, отравление будет накапливаться. То есть каждое следующее погружение будет более опасным, чем предыдущее.

– Господи, любимый…

– Мы ограничим продолжительность и разработаем систему сигналов, – попытался успокоить ее Крейг. – Вы будете подавать мне сигналы при помощи каната каждую минуту и вытащите меня, если мой ответ не будет немедленным или уверенным. Отравление подкрадывается незаметно и постепенно, оно окажет воздействие на мою способность реагировать на сигнал прежде, чем я потеряю сознание. У нас будет небольшой запас времени.

Он аккуратно поставил громоздкий дыхательный аппарат поближе к очагу, чтобы тепло ускорило процесс отвердения эпоксидного клея.

– Как только соединения станут герметичными, можно устроить испытание, а потом отправиться за сокровищами.

– Сколько времени это займет?

– Этот клей затвердевает в течение двадцати четырех часов.

– Так долго?

– Отдых повысит сопротивляемость моего организма к отравлению кислородом.

Лес был слишком густым, вертолет не мог приземлиться и завис над макушками деревьев. Бортмеханик решил опустить Питера Фунгаберу на тросе на небольшую поляну между деревьями.

Питер медленно вращался на тонком стальном тросе, и нисходящий поток воздуха от винта прижимал камуфляжную форму к его туловищу. Он выскользнул из петли на высоте шести футов и мягко, как кошка, упал на ноги. Ответив на приветствие встречавшего его сержанта, он быстро отошел в сторону и стал наблюдать, как с вертолета опускают следующего человека.

Полковник Бухарин тоже был одет в камуфляж и шлем. Его покрытое шрамами лицо, казалось, было невосприимчивым к тропическому солнцу и оставалось таким же бледным, как глаза. Он нетерпеливо сбросил с плеча руку пытавшегося помочь сержанта и зашагал по склону. Питер Фунгабера пошел следом, и оба они не произнесли ни слова, пока не подошли к искореженному фюзеляжу «сессны».

– Сомнений нет? – спросил Бухарин.

– Регистрационный номер ZS-KYA. Я летал на этом самолете. – Питер Фунгабера опустился на колено и заглянул под фюзеляж. – Если нужны еще доказательства, – он дотронулся до аккуратного отверстия в тонкой металлической обшивке, – прошу взглянуть на эти пулевые отверстия.

– Трупов нет?

– Нет. – Питер выпрямился и прислонился к кабине. – Следов крови нет, нет признаков того, что кто-либо из пассажиров был ранен. Кроме того, с самолета снято оборудование.

– Его могли разграбить местные жители.

– Возможно, – согласился Питер, – но я так не думаю. Следопыты внимательно изучили местность и восстановили события. После крушения двенадцать дней назад это место покинули четверо: две женщины, два мужчины, один с неустойчивой походкой. Затем, примерно тридцать шесть часов назад, сюда вернулись двое. Несомненно, это были те же мужчины – следы обуви совпадают, кроме того, один прихрамывал на левую ногу.

Бухарин кивнул.

– Они сняли оборудование с самолета и ушли с тяжелым грузом. На тропу они вышли в шести милях отсюда, в начале долины. Там их следы теряются среди множества других.

– Понятно, – сказал Бухарин, внимательно наблюдая за Фунгаберой. – А теперь скажи, к каким еще выводам ты пришел.

– Я собственными глазами видел на взлетной полосе Тути двоих чернокожих и двоих белых. Один из чернокожих, вне сомнений, министр Тунгата Зебив. Я его узнал.

– Тебе хочется так думать? Он – твоя последняя надежда выполнить условия сделки.

– Я не мог не узнать его.

– Даже с самолета?

– Даже с самолета.

– Продолжай.

– Другого чернокожего я не узнал. Я также не смог хорошо рассмотреть белых, но пилотом, несомненно, была американка Джей. Самолет принадлежит «Уорлд Уайлдлайф Трасту», но находится в полном ее распоряжении. Другим белым скорее всего был ее любовник, британский писатель с искусственной ногой, что объясняет неровную походку. Эти трое не имеют значения и могут быть ликвидированы. Важность представляет только Зебив. И теперь мы знаем, что он жив.

– А еще мы знаем, что ему удалось ускользнуть от тебя, мой дорогой генерал, – уточнил Бухарин.

– Не думаю, что надолго. – Питер повернулся к стоявшему по стойке смирно сержанту. – Ты хорошо поработал. Очень хорошо.

– Мамбо!

– Мы продолжим поиски.

– Мамбо!

– Начнем с ближайшей деревни. Где она?

– Деревня Вусаманзи находится за этой долиной.