Спать.

ГЛАВАV

Зачем вообще в этой раскаленной проклятой стране нужен уголь?

Грег вонзил лопату вертикально в черную скворчащую кучу. Да нет, это не бунт, не перекур и не забастовка, — хватит, уже пробовали, — просто противно, когда пот заливает глаза. Пока полицейский-надсмотрщик — белый, как ни странно, еще и с рыжими усами щеточкой, — потрясая дубинкой, приблизился к Грегу, тот уже успел вытереть лоб тыльной стороной ладони, нахлобучить поплотнее расплетающееся по краям казенное сомбреро и снова прилежно взяться за черенок лопаты. Солнце, хоть и скатившееся уже к верхушкам пальм, жарило ничуть не слабее прежнего, груды угля дымились и только что не возгорались изнутри. Угольная пыль въелась в лицо, в ладони, в пузыри солнечных ожогов на плечах. Закатанные до колен джинсы приобе-ли тот же серо-черный оттенок, что и загрубевшие, уже нечувствительные к жару босые ноги. Интересно, заключенным положено что-то вроде душа или морского купания после работы? Если нет, что очень может быть, долго ему не выдержать. Да, собственно, в любом случае ему никак не выдержать…

«Полтора месяца исправительных работ на муниципальном участке. Следующий».

Сам виноват, идиот! Нечего было пятиться в кусты, как последний трус, и оставлять в сложной, практически неразрешимой ситуации парня, который доверился тебе, старшему, знающему чуть больше о жизни! Если бы ты остался тогда с Эдом, если бы помог ему разобраться, разрубить лишние узлы, как это потом сделала в участке та девушка, — черт возьми, все было бы совсем по-другому. Это ведь пространственное измерение Эда, активизированное силой его желания, это его шанс, который парню, кажется, удалось-таки поймать. Тебе оставалось только держаться поближе к этому шансу, К этой удаче — а пацан бы тебя не бросил! Так нет, ты предпочел самоустраниться, пустить Эда с его мамашей — да кто такой тебе этот Эд? — на самотек, а сам не придумал ничего лучшего, чем бродить привидением по окрестностям, предлагая себя реем подряд в качестве неквалифицированной рабочей силы. Что и имеем на данный момент. На ближайшие полтора месяца.

Когда солнце зайдет за верхушку вон той пальмы, сюда дотянется тень. Станет чуть легче — а кстати, сколько времени в день положено вкалывать на этих самых муниципальных работах? Часов десять уже точно прошло, не считая пятнадцатиминутного перерыва на похлебку из чего-то несъедобного. А. может — часов же все равно нет, — и все одиннадцать-двенадцать…

— Отбой! — внезапно рявкнул рыжий полицейский, и от неожиданности Грег выронил лопату на курящуюся груду угля. Кому он нужен, к черту, уголь, В этой жаркой тропической идиотской стране?..

Заключенных выстроили в шеренгу спиной к угольным кучам и лицом к солнцу. Слева от Грега окказался квадратный мулат, с которым они вместе представали перед судом, и Грег с мрачным удовлетворением вспомнил, что тому за драку и дебош дали целых три месяца. Не слабое, конечно, утешение…

А Эда вообще отпустили — что, от этой мысли не легче? И ту девушку, Ингу. Грег усмехнулся. Когда она непонятным образом возникла среди ночи в его камере, одновременно материализовалось какое-то ровное спокойствие и уверенность в том, что теперь-то уж ничего плохого ни за что не случится. Глупо, смешно и недостойно. Как будто она раз и навсегда подрядилась вытягивать его из безвыходных ситуаций. Как будто он сам изначально ни на что не способен.

А вот это мы еще посмотрим.

Их выстроили попарно в колонну и резвым маршем повели обратно в тюрьму. Сковывать руки почему-то не стали — то ли наручников не хватает на всех, то ли просто лень в такую жару заниматься лишними процедурами — сам Грег на месте нефов-конвойных точно бы поленился. В паре с ним оказался тот самый мулат, тупой и бесстрастный, как кирпич, и даже почти не вспотевший, словно и не ворочал десять часов подряд этот проклятый уголь. Можно бы попробовать расспросить его — просто для интересу, — что из себя представляет эта Лайза, мамочка Эда. Хотя нет, а то сейчас начнется: разговорчики в строю! — кстати, могут и дубинкой…

Для разговоров есть более важные темы.

Заключенных вели по самому краю берега, в этом месте высокого, обрывистого. Внизу волны ударялись в отвесные скалы, взрываясь конкретными веерами брызг, — одна из них по колена окатила Грега, — а потом расходились по зеленой поверхности белыми разводами, крутя буруны. Страшно? Страшно уже было, тогда, в автобусе, лимит исчерпан, извините.

Он толкнул под локоть соседа.

— Эй, приятель, здесь глубоко?

Мулат медленно повернул коричневую морду-кирпич.

— Метров двадцать.

Кто-то нервный в колонне пронзительно вскрикнул, передние заключенные остановились и пообо-рачивались, тормозя остальных, негр-полицейский лениво снял с пояса револьвер и несколько раз выстрелил наобум в пенящиеся волны, а Пако негромко выругался, провожая взглядом крутящееся в бурунах старое сомбреро.

— Во кретин, хоть бы дослушал про скалы.

…Острый, как пика, подводный камень серьезно оцарапал плечо, а соседний с ним близнец пришелся в десятке сантиметров от головы. Да, пожалуй, прыгать с тропинки, с сомнительной долей артистизма имитируя случайное падение, все-таки не стоило. Но передумывать было уже поздно, теперь оставалось позаботиться, чтобы полиция Сайта-Моники-Бич как можно дольше искала его безгласное тело. Грег вцепился в скалу, из последних сил сдерживая дыхание — набрать в полете побольше воздуха не получилось, и сейчас легкие уже разрывались на части. Только бы не всплыть пробкой на поверхность, эти идиоты наверняка все еще глазеют с высоты на его плавающую по всем канонам жанра шляпу. Сколько же времени они способны торчать там? Наверняка гораздо дольше, чем он — сидеть под водой. Берег, если скалы спускаются к морю под отрицательным углом, их подножия сверху не видно. Грег с силой оттолкнулся ногами от шершавого, покрытого водорослями камня и торпедой выстрелил вперед свое тело, подхваченное, к счастью, волной прибоя.

Высунуть голову удалось только на полсекунды — в следующее мгновение сверху обрушилась стена пены и брызг, и полубесчувственный Грег едва успел вцепиться обеими руками в обросший выступ скалы. Если дать отхлынувшей волне утащить себя обратно в море, следующая, швырнув тело о гранитные камни, уж точно сделает его навсегда безгласным. И эта следующая уже надвигалась сплошной пенной стеной. Лихорадочно глотнув воздуха, Грег нырнул ей навстречу, под водой его перебросило через голову и все же сильно швырнуло о берег. Это становилось очень даже серьезным. Грег распластался по отвесной каменной стене, готовясь к очередному сокрушительному удару. Возможные зрители на тропе прочно отошли на второй план, теперь он не отказался бы от брошенной сверху веревки, плевать, если с наручниками на том конце. Стихия, черт бы ее побрал, кто бы мог подумать!

Слава богу, скалы были не гладкие, они пестрели шероховатостями, выступами и впадинами вулканической породы и примерно на метр над уровнем моря — хотя попробуй его определи в такую погоду, этот уровень, — поросли водорослями. Воспользовавшись полосой сравнительно мелких и безопасных волн, Грег вцепился пальцами в ближайшую дырку в камне, подтянулся и полез вверх. Черт с ними, пусть ловят, сажают и накидывают за попытку бегства еще пару месяцев муниципальных работ. Не такая уж плохая штука — уголь, даже в жаркой стране…

Когда весь в синяках и ссадинах, с кровоточащими ладонями и сетью пляшущих червячков перед глазами он выбрался на тропу, там давно и след простыл колонны арестантов. И никакого солнца, вечер, мягкий ветерок и шелест насекомых. Минуты две рухнувшее поперек тропинки тело бессмысленно и безмятежно наслаждалось жизнью. Затем в голове зашевелилось что-то похожее на мысли, и Грег сел, подобрав под себя исцарапанные ноги.

Значит, оставаться дальше в этом городе, то есть в этом измерении, никак нельзя. Единственная перспектива — снова угодить за решетку, всерьез и надолго. Так что — сматываться как можно скорее, путь известен: кабинка для переодевания на пляже, узнаваемая по надписи «ремонт». Черт возьми, Инга, опять не обошлось без ее помощи… Ладно-ладно, от полиции он сбежал сам, и как сбежал! Неплохо было исполнено, как будто всю жизнь проработал штатным героем приключенческого романа. Стоп, а что делать там, в своем измерении, что делать с тамошней полицией, с Ольгой, с телом профессора Странтона? Черт знает, что там произошло за почти двое суток. Может быть, Ольга добилась своего, и по всей стране объявлен его розыск… Но другого выхода все равно нет, и, в конце концов, не обязательно возвращаться сразу в то измерение — всего лишь на лестничную площадку…