Несколько минут спустя курьер института спешил по раскаленным улицам Ресифи, держа в руках конверт, адресованный местной дирекции национальной телевизионной компании.

Выходя из приемной директора института, Мариано да Пальха задержал Антуана.

— Уговорите вашу сестру не ввязываться в эту историю. Машадо не вернулся в лагерь. Поиски ничего не дали…

Сознание вернулось внезапно. Еще не открывая глаз, Машадо услышал какие-то голоса, шелест листьев. Тогда, падая, он успел подумать: "Расшибусь о камни!" А затем сразу мрак, тишина. И никакой боли… Странно.

Он открыл глаза. Над ним колыхались ветви карнаубы. Видно, это они спасли его, смягчили удар. Сколь ко же времени прошло с момента падения? Машадо с трудом поднялся, осмотрелся кругом.

На залитой солнцем поляне сновали пестрые. Ковчег был совсем близко. Машадо, шатаясь, пошел в ту сторону. Ему хотелось пить. Но ощущения страха не было. Он даже плохо понимал, зачем идет…

И вдруг он услышал шум вертолета. Сразу на поляне все изменилось. Еще до того, как вертолет показался над возвышенностью, пестрые выскочили из чащи и столпились у ковчега.

Сверкая на солнце лопастями винтов, вертолет сначала повис над поляной, потом стал медленно снижаться. И в этот момент пестрые полезли в ковчег. Машадо даже не заметил, когда возле широкой щели осталось всего три фигуры. Двое — высокие серокожие и рядом один маленький — пестрый. Пестрый поглядел на Машадо, что-то резко крикнул и ткнул одного серого копьем. Тот проворно попятился и полез в щель. Потом тупое копье уткнулось в грудь Машадо, оттесняя его к корме. Машадо не сопротивлялся. Здесь, возле ковчега, он выполнял то, что ему приказывали, как механизм. Что-то парализовало волю и оставило в нем единственное желание — держаться рядом с удивительным кораблем, не уходить от него… Он покорно подошел к корме, встал рядом с серым и навалился на пористую, покрытую темными потеками стенку. И вот стена дрогнула, отодвинулась, Машадо вынужден был переступить, чтобы не упасть. Он не удивился тому, что они вдвоем с серым сдвинули эту громадину. Он не удивился бы сейчас ничему…

А ковчег явно двигался. Сначала потихоньку полз по поляне, выбираясь на простор. Серокожий, опасливо косясь на пестрого малыша, стал обходить корму по направлению к щели. Пестрый снова ткнул Машадо копьем, и тот, словно в полусне, последовал за серокожим. Ковчег уже не полз, он скользил по траве, набирая скорость. Машадо стал отставать. И вдруг десятки маленьких цепких рук подхватили его, щель, будто живая, распахнулась, пропуская человека. Он вдохнул резкий, какой-то уксусный запах и провалился в темноту. А где-то уже почти рядом, сквозь рев и треск мотора вертолета, послышался женский крик. "Машадо! Машадо!"

До сих пор свое отношение к фантастике я выражал только в критических статьях. И вот пробую фантазировать сам — ух, до чего трудно!

Владимир Дмитриевский

События последних недель казались Антуану каким-то бредом. Известие о болезни Софи. Ночной полет через Атлантику. Встреча со светящимся шаром, чуть не закончившаяся катастрофой. Таинственные дикари, летающие над Южной Америкой в допотопной ладье. А может быть, и не только над Южной Америкой?.. Исцеление сестры, не менее загадочное, чем ее болезнь. Серая мумия в лаборатории профессора Алвиста… Мутный поток дешевой сенсации, захлестнувший страницы газет, предположения одно чудовищнее другого…

"Черт меня дернул бросить раскопки и ехать сюда, — думал Антуан. Больше всего это похоже на мистификацию. Но кому она нужна и зачем?"

Уже вторую неделю Антуан торчал в Манаусе вместе с Софи и Мариано да Пальха. Теперь, когда в поиски таинственной ладьи включились самолеты и вертолеты, она вдруг бесследно исчезла. Исчез и Машадо…

— Бред какой-то… Бред, порожденный удушающей тропической жарой и ядовитыми испарениями гилеи, — пробормотал Антуан, отшвырнув скомканную газету.

На первой полосе какой-то журналист совершенно серьезно вещал, что "летающие дикари" — авангард космической армии, прибывшей из ядра Галактики и готовой начать вторжение на Землю.

Зазвонил телефон у изголовья. Антуан взял трубку и услышал голос Софи:

— Проснулся? Быстрее одевайся и иди в холл. Вести от Машадо…

И вот они, все трое, сидят в номере да Пальха и разглядывают незнакомого человека в лохмотьях. Изможденное смуглое лицо, клочья кустистой бороды, лихорадочно блестящие глаза.

— Кто ты? — в третий раз спрашивает да Пальха.

Незнакомец пытается ответить, но из горла вырывается лишь невнятный хрип. Голова бессильно откидывается на спинку кресла.

— Этот человек предельно истощен, — Антуан резко отодвинул кресло, встал. — Дай ему коньяка, Софи.

Рюмка коньяка, влитая в рот незнакомца, подействовала мгновенно. Он открыл глаза, прижал к груди худые руки.

— Ради мадонны, поесть… И я все расскажу вам, сеньоры.

Софи торопливо налила кофе, пододвинула ветчину. Незнакомец быстро расправился с ветчиной, запивая ее огромными глотками кофе. Еще не прожевав последнего куска, начал рассказывать:

— Я — Жоакин Мауро, сборщик орехов. Меня просил найти вас человек, который называет себя Машадо. Я…

— Ты его видел? Что с ним? — перебил его да Пальха.

Как бы защищаясь, Жоакин простер руку, раскрыв грязную окровавленную ладонь.

— Я все расскажу, сеньор… Но, умоляю, не перебивайте. Моя бедная голова может лопнуть. Я видел настоящих дьяволов, и они не исчезли, когда я осенил их крестным знамением. Пестрые маленькие дьяволы, сеньор. И самое страшное — они появились не из-под земли, а с неба! Было это так… Закурить бы, сеньоры…

Антуан протянул ему пачку сигарет. Жоакин выхватил одну, прикурил от зажигалки, с наслаждением затянулся.

— Так вот, сеньоры, я пробирался по лесу, у меня было хорошее ружье и мачете. Я не боялся ни ягуара, ни каймана. Для вооруженного человека, сеньоры, гилея — родной дом…

Да Пальха терпеливо переводил. Софи подумала о ягуаре, которого непременно подстрелит. Антуан покусывал мундштук потухшей трубки.

— Я простой метис, сеньоры, но я умею подписывать свое имя и много раз видел самолеты, прилетавшие с побережья в Манаус. Но я никогда еще не видел летающей гамбарры…

— Гамбарры? — прервал Антуан.

— Плоскодонное судно для перевозки скота, — пояснил да Пальха.

— Она летела так свободно — и без крыльев! И в сто раз быстрее… Потом вдруг стала кружиться над гилеей. Сначала высоко, потом пониже, еще пониже… Я подумал: может, она за мной охотится? Скинул с плеча ружье, но она полетела дальше, все медленней и так низко, что, казалось, вот-вот зацепится за вершины деревьев. Я побежал за ней. Думал, опустится на землю. Она летела, а я бежал, потом стал отставать и вдруг увидел автомобильную дорогу. А дальше — высокий глухой забор, за ним — крыши. Никогда не поверил бы, что в самом сердце гилеи может быть такая фазенда! И тогда я подумал: эта гамбарра, наверное, отсюда. Это ее фазенда!

— Вот видите, — насмешливо сказал Антуан, — ваши пришельцы имеют-таки своего хозяина. Все это, конечно, мистификация, мои дорогие. Вот так.

— Но рассказ не окончен, мсье Берже, — возразил да Пальха. Продолжай, Жоакин.

Тот вскочил с кресла. Теперь он пытался изобразить в лицах все, чему стал свидетелем:

— Гамбарра садится на землю. Очень медленно, как перо фламинго. Села посредине просеки, на дороге. И тут в ее боку открылась дыра, словно рот, а из дыры как посыплются… Да, сеньоры, теперь я знаю, что падре Франсиско ничуть не врал, говоря о жителях ада. Из дыры посыпались дьяволы! Маленькие, пестрые… Потом выволакивают человека! Бьют, щиплют, толкают — наверно, большой грешник. Он молчит. Я осеняю себя крестом. Что делать? Как бороться с нечистой силой? Выбегаю на просеку, стреляю в небо — раз, два, три! Среди дьяволов переполох. Лезут в брюхо гамбарры, верещат, тащат за собой грешника. А он вдруг кричит мне: "Эй, парень, меня зовут Машадо. Найди сеньора Мариано да Пальха, скажи, что они притащили Машадо сюда! Получишь пару винтемоз! Торопись!" Я торопился, я очень торопился, сеньоры. Два винтема — большие деньги для сборщика орехов…