Следы вели к кедрачу.

— А-а-а… Это же наши следы, — понял Тедди. — Вот, вижу ясный отпечаток передней лапы с шестью пальцами…

— Это мой! — Панда Пай Сюн подняла вверх ладошку, перепачканную кедровой смолой.

— Следствие зашло в тупик, — подвёл грустный итог Тедди.

— Эх, ребятки, — сказала Аксинья Потаповна. — Следы надо искать не где попало, а там, где они оставлены. Где наверняка проходили Ксюша с Мишуткой. Скажи, пожалуйста, Настёна, где ты потерялась?

— Это было вчера, — стала припоминать Настёна. — С утра мы с мамой были на речке. Потом на Рябиновых Буграх. Только рябина там ещё зелёная. А потом — всё, я заблудилась. Но я теперь не знаю, где эти Бугры, я искала маму целый день и ушла оттуда далеко.

— Я знаю Рябиновые Бугры, — улыбнулась медведица. — И совсем это не далеко.

Аксинья Потаповна поднялась на задние лапы, вытянув шею повыше, и огляделась вокруг. Нашла какие-то знакомые ориентиры, потёрла в размышлении лоб и указала лапой:

— Нам туда.

И разношёрстый медвежий отряд двинулся в указанную сторону. Чёрный медвежонок Тедди на этот раз плёлся последним, чуть поотстав. Нет, он вовсе не унывал. Просто решил продолжить карьеру следователя (или следопыта?) и теперь внимательно приглядывался: какой след за кем остаётся? У кого какая походка?

Каждый медведь по-своему косолапит — ставит лапу пяткой кнаружи, а пальцами внутрь. А ещё медведь — «иноходец»: враз шагает двумя левыми лапами, потом враз правыми. Ать-два, левыми! Ать-два, правыми! Будь то белый медведь, будь то рыжий или чёрный, или хоть камчатская бурая медведица.

Иное дело Панда. Тедди долго не мог понять, как это она так движется — неторопливо и плавно, грациозно виляя задом. Оказалось, Панда переставляет лапы по одной: сначала левую заднюю, затем левую переднюю, дальше правую заднюю и потом уж правую переднюю. Тедди попробовал пройтись так же, но только запутался в лапах и упал.

Бабушка Коала привычно ехала на Аксиньи-Потаповнином горбу и следов, конечно, при этом не оставляла. У себя в Австралии коалы редко спускаются с древес на землю. Но если уж спустятся, то забывают про медлительность и мчатся во всю прыть! Рысцой и скачками! Чтобы поскорее добежать и вскарабкаться на другое дерево, где их не смогут достать хищные собаки динго. Коалы не косолапят. Пальцы на лапках широко растопырены, когти острые, крючками, как у птицы. (Для чего коалам такие когти — догадайтесь сами.)

И вот показались холмы, кудряво поросшие тёмно-зелёным рябинником. Кто не был на Камчатке, знает рябину — стройное дерево с алыми кистями горьких ягод. Но камчатские медведи знают и любят другую рябину — сладкую, которая растёт на невысоких извитых деревцах: и лазить никуда не надо, пригибай ветку да отправляй грозди в рот. Вкуснятина! И витамины с микроэлементами. Дождись только сентября, когда ягоды поспеют и рябиновая листва раскрасит сопки красно-жёлтыми кляксами.

— Здесь! — обрадовалась Настёна. — Вон та берёза, мы об неё чесались!

Тедди, обгоняя всех, рванулся «вон к той» берёзе:

— Осторожно! Не уничтожьте следы!

Да, следы на берёзе имелись: клочки бурой шерсти в трещинах коры, борозды от медвежьих когтей. Притом на разной высоте борозды: вот, наверное, медвежонок когти точил, а вон — на такую высоту и Аксинья Потаповна не дотянется — какой-то медведь-великан «автограф» оставил.

Настёна понюхала свежую задирину на стволе и вздохнула: нет, мамой не пахнет, только берёзовым соком.

Тут подлетела юркая птичка-синичка и прямо из-под носа у Тедди выхватила маленький очёсок шерсти. Тедди запоздало махнул когтями:

— Эй, куда понесла?! Это же вещественное доказательство!

— В гнездо, «куда, куда»! — ответила синичка и упорхнула.

— Ну вот… — только и сказал Тедди. — Ладно, будем след на земле искать. Какие особые приметы у твоей мамы?

— Она самая красивая, — сообщила Настёна.

— Ну а, может, хромает или коготь сломан?

— Нет, она вся здорова.

— Жаль… Ну посмотри, вот этот след — её? Или вот этот?

— Не знаю, — слабым голосом ответила Настёна. В глазах её всё расплывалось от набежавших слёз.

Медвежьих следов вокруг было множество, больших и маленьких, они переплетались, терялись в траве и появлялись на прогалинах — как разобраться в этой путанице?

— А может, по запаху? — предложил Бхалу. — У меня хороший нюх. Чем пахнет твоя мама?

— Мамой… И немного молоком.

Бхалу, шевеля носом, обнюхал отпечатки на земле и пожал плечами:

— Нет, я не медвежонок Маугли…

— Кто? Не кто? — спросили все.

— Маугли. Ну-у, в Индии одного медвежонка волчья семья воспитала. С волками жил, по-волчьи выл, с ними охотился.

— А потом?

— Потом вырос, ушёл в медведи. Но всё равно умел кого угодно по нюху выследить.

Медвежата вздохнули: жалко, что Бхалу не Маугли. Что вот теперь делать? Поглядывали на Аксинью Потаповну — неужели и она не знает? Но вожатая только безмятежно помалкивала.

И вдруг Умку осенило:

— Надо расспросить! Язык, говорят, до полюса доведёт!

Всё же не зря Умка считал, что получил имя от слова «ум». Отличная идея.

— Йес! — подхватил Тедди. — Как я забыл — опрос свидетелей!.. А кто у нас свидетели?

И тут на глаза ему попался свидетель: синичка прилетела на берёзу за новым клочком шерсти.

— Птица, птица, погоди! — обратился к ней юный барибал. — Тут вчера ходила медведица с медвежонком — куда они направились?

— Мне что за дело, много вас тут шатается, — ответила пичуга.

— Вспомни, пожалуйста, — взмолилась Настёна. — Это я была здесь с мамой и братиком. И отстала. Нам их надо найти — красивая мама и братик, на меня похож.

— Все медведи на одно лицо, — заявила птичка. — То ли дело мы, синицы, — все разные.

Что возьмёшь с такого свидетеля… Эх, кого бы ещё расспросить?

Новый свидетель не заставил себя ждать, выйдя из-за куста.

— А я всё видела, а я всё знаю! Если хорошо попросите, даже помогу.

Опять Маха-Росомаха! Нет, спасибо, такой свидетель нам не нужен!

Панда отвернулась, Бхалу фыркнул, а Умка сказал недовольно:

— Припёрлась.

— Что, не умеете вежливо попросить? — ехидно улыбнулась Маха. — Ладно, так и быть, пойдём, девочка, я отведу тебя к маме.

Настёна ещё не имела знакомства с Росомахой и готова была ей поверить.

— И к маме, и к братику, — продолжала обманщица. — Пойдём со мной, ну этих разноцветных, не любят они нас…

— Это почему не любим? — возразил Бхалу, заслоняя собой Настёну.

— Любим и уважаем… — произнёс Тедди и с угрозой двинулся на Росомаху.

— Берём за хвост и провожаем! — закончил в рифму Умка, тоже делая шаг вперёд.

— Бе-бе-бе! — Роз-Мари попятилась, вздыбив хребет. — А вы… А вы — ведмеди клешоногие! Смелые — все на одну! Посмотрим, посмотрим! Вот скоро прилетит из-за моря Зелёная Росомаха! И привезёт росомах целый полк: синих, жёлтых, красных! Тогда мы такой шорох наведём — все на ёлках сидеть будете, поняли?

Эти слова она кричала уже на бегу, улепётывая. Но медвежата гнаться не стали — так, потопали вслед для острастки.

И конечно, не видели они слёз на росомашьих глазах. Что за слёзы? Да дело в том, что Маха была совершенно одинока и очень завидовала разноцветному медвежьему братству. Но жить в дружбе росомахи не приспособлены. Очень уж вредны характером. Какой ещё из них полк — и две-то росомахи если встретятся, перегрызутся. Такова их природа, лей слёзы, не лей.

— А вдруг она в самом деле видела моих? — сокрушалась бурая медведевочка Настёна. — Что вот теперь делать?

— Ждать!

Этого голоса Настёна ещё не слыхала — голоса бабушки Коалы.

— Никуда не ходи, там и жди, где потерялась! — изрекла мудрая бабушка, сидя на ветке берёзы и вычёсывая спину задней лапкой. — Мама сама придёт.

И все поняли: Коала права. Ведь мама Ксюша тоже переживает, тоже хочет найти дочь. И конечно, будет искать не по всем лесам и тундрам, а там, где потеряла. Значит, придёт! Аксинья Потаповна безмятежно улыбнулась — она и сама думала так же, но хотела, чтобы медвежата дошли своим разумом.