– Нормально все! Возьмут – хорошо, не возьмут – бог с ними, найду еще что получше! Пока, ребята! Пойду пока окна повпариваю!

Он жмет руку каждому, подмигивает Марине и уходит.

После Марины наступает моя очередь. Она выходит, смущенно улыбаясь, и шепчет:

– Кажется, взяли!

Захожу в кабинет и слышу, как она желает мне «ни пуха!». Мысленно отвечаю: «К черту!»

С собеседования иду в приподнятом настроении, и дело не только в успешных, как мне кажется, его результатах – мне, как и всем, обещали позвонить и сообщить итоги, но и в том, что на улицах города, заполненных весенними запахами, уже настоящее лето с массовым цветением, а солнце ласкает лицо и напекает плечи. Снимаю пиджак и закидываю его за спину.

Кручу головой, идентифицируя все, на что натыкается взгляд, прокачивая навык, да и из праздного любопытства тоже. Бетонная урна для мусора, двенадцатилетний школьник Порфирий Говоров, дорожный бордюр, легковой автомобиль, семидесятидвухлетняя пенсионерка Людмила Воронцова, уличный светодиодный фонарь, двадцатичетырехлетняя гадалка Вита Балашова… Что? Меня смущает несоответствие, потому что вижу цыганку, древнюю старуху-попрошайку, а не молодую девушку. Она одета в цветастое платье, полинявшую кофту, укутана в вязаную шаль, еще какие-то тряпки, а ее голова обмотана черным платком. Лицо скрыто, но девушку выдают кисти рук. Они грязные, но это руки молодой женщины, а не старухи.

Рядом с ней на заплеванном асфальте спит, уронив голову на лапы, тощий грязный пес – черная немецкая овчарка. К его туго стянувшему шею ошейнику привязана толстая замызганная бельевая веревка.

Собака Ричард, 6 лет

Текущий статус: питомец Светланы Мессер-шмидт.

Останавливаюсь возле них. Цыганка, опустив голову, монотонно бормочет:

– Подайте, Христа ради, не за себя прошу, собачке на корм да мне на хлебушек… Подайте, Богом прошу, да не за себя…

– Извините… – обращаюсь к ней, не зная, с чего начать.

Она продолжает бормотать свое, не обращая внимания.

– Простите, а это ваша собака?

– Моя, моя, подай, золотой, или иди своей дорогой.

Хмыкаю. Как же, твоя.

– Ричард, Ричард!

Ухо пса поднимается, он приоткрывает глаза, приподнимает голову и заинтересованно смотрит. Красивый, и глаза умные. Замечаю у пса на груди участок светлой, почти белой шерсти.

– Хороший, хороший Ричард! Ко мне, Ричард! – хлопаю себя ладонью по ноге.

Пес тяжело поднимается на ноги, чтобы подойти, но короткий поводок, натянувшись, не дает ему это сделать. Цыганка сильно за него дергает, и Ричард, заскулив, валится на бок. Дышит пес тяжело, но продолжает смотреть на меня. Вокруг его слезящихся глаз скопилась какая-то грязь. Это меня добивает – я одинаково люблю и кошек и собак (кроме Янкиного покойного пинчера Мальчика) и не могу смотреть, как их обижают.

– Немедленно прекратите издеваться над псом! Это не ваша собака, я знаю его хозяйку! Я звоню в полицию!

Беру телефон, изображаю набор номера, но тут «старуха» начинает жутко и истошно вопить. Слышу топот чьих-то ног за спиной и следом получаю удар кулаком в затылок такой силы, что падаю на асфальт.

Получен урон: 93 (удар кулаком).

Текущее значение жизненных сил: 77,64501 %.

Тут края поля зрения окрашиваются в красный, и передо мной всплывает новое уведомление:

Внимание! Открытое кровотечение! (30 минут)

Снижение жизненных сил на 0,01151 % каждую секунду.

Текущее значение жизненных сил: 77,53350 %.

Цыганка перестает кричать. Я одной рукой держусь за голову, чувствую что-то мокрое, видимо, на руке напавшего был перстень. Пытаюсь привстать, когда получаю еще под ребра ногой. Удар выбивает из меня воздух, резкая боль перехватывает дыхание.

Получен урон: 126 (удар ногой).

Текущее значение жизненных сил: 76,17388 %.

Схватившись за живот, я переворачиваюсь на бок, чтобы увидеть, кто это сделал. Краем глаза замечаю, что цыганка волочет упирающегося пса куда-то за угол, а сзади ее подгоняет мужик в трениках и кожаной куртке. Фиксирую в памяти его данные – Георгий Балашов, 29 лет, безработный.

Боль постепенно отпускает, а уровень жизненных сил хоть и медленно, но все же восстанавливается. Меня это радует, значит, серьезных повреждений, кроме кровотечения, нет. Но какой урод, а! Почти два с половиной процента здоровья снял двумя ударами!

Встаю, чуть пошатнувшись, оттряхиваю испачканные джинсы, пиджак. Мимо снуют люди, но хоть бы кто спросил, нужна ли помощь. Не обижаюсь, сам сколько раз мимо лежащих людей проходил, думая, что это какой-то пьяница или бомж – лежит человек, ну и пусть лежит, чего беспокоить. Наверное, потому и уровень социальной значимости у меня такой низкий, своего рода эффект кармы. Грустно улыбаюсь – сколько раз я сам так налетал со спины, бесчестно набивая очки чести (скорее, бесчестья) в Игре!

Обидно, что собаку упустил, горько, что не смог ответить обидчику и что все это останется безнаказанным. Но кое-что в моих силах. Открываю карту, формирую запрос и вижу сразу всех троих – и пса, и цыганку, и этого подлеца Георгия ‘Бью-в-спину’ Балашова. Кучкуются они в районе рынка.

Жалею, что в списке приобретенных способностей нет ни одной боевой, просто чтобы дать сдачи. Хотя… Биться с табором цыган – а придется, задень хоть одного – глупая идея, Кирпич[38] не даст соврать.

Поэтому я прокладываю маршрут до ближайшего травмпункта – девятьсот метров – и иду пешком. Я больше не бегаю по любому поводу, прокачивая выносливость. Жизнь – не игра, а человеческий организм – не виртуальная кукла, а потому развитие выносливости требует продолжительных тренировок, таких, при которых открывается то самое «второе дыхание».

Врач травмпункта буднично осматривает мои повреждения, оказывает первую помощь, чем-то смазывает ушиб и рану на затылке, накладывает повязку на голову, чем окончательно снимает «кровотечение», и выписывает справку, и я иду в отделение полиции, которое тоже рядом.

Старший дежурный капитан Андрей Кравец скептически принимает мое заявление. Понимаю, что с «висяком» связываться никто не захочет, поэтому вру, когда рассказываю, что, мол, потерял собаку, никак не мог найти, отчаялся, а сегодня встретил на улице у цыганки.

– Собака точно ваша? Как опознали?

– Да, собака точно моя, Ричи, черный кобель немецкой овчарки, шесть лет, особая примета – белая шерсть на груди. Часто вы таких встречали?

– Не часто, но встречал, – все еще сомневается капитан.

– Я его позвал, и он откликнулся.

– Понятно. Дальше?

– Хотел вернуть собаку, но сзади кто-то напал. Двинул в затылок, потом ногой по ребрам. Вот справка из травмпункта, вот бинтом обмотанная раненая голова, вот, – задираю футболку, – след от удара под дых.

Я, как могу, описываю внешность напавшего, приметы «старухи»-попрошайки, приплетаю еще и молодую цыганку, которая якобы тоже была с ними, – на случай, если та уже успела переодеться. А потом говорю, что знаю точно, где они находятся – возле северо-западного входа Григорьевского рынка.

– Откуда данные? – спрашивает капитан.

– Погнался за ними и проследил, – я сверяюсь с картой. – Они и сейчас там.

– Ага, жди! С этого же надо было начинать! Могли уйти.

Сержант отправляет к рынку патруль, передает приметы собаки, Балашова, обеих цыганок и возвращается к своим делам, жестом показывая мне на лавку, сиди жди, мол.

Как практически любой гражданин нашей необъятной, я очень сомневаюсь, что мне здесь помогут. Случись это раньше, до появления интерфейса, я бы плюнул да и пошел домой, зализывать раны и уязвленное самолюбие. Бывало, что мне в баре и нос ломали, и просто в глаз получал от буйных здоровяков за косой взгляд и длинный язык, и стрелявшая сигареты гопота отбирала телефон, но никогда в полицию не обращался. Проглатывал, да и не верил, что там что-то сделают. Не привык, что в реальной жизни мерзавца можно наказать.