– Одну минуточку, сэр, – сказала Сьюзи, просовывая голову в дверь, и тут же побежала на кухню.
Она вернулась с подносом, Хорнблауэр отодвинул стул попытался помочь ей, но она остановила его оскорбленным возгласом и исхитрилась благополучно поставить поднос на роковой стол, ничего не опрокинув.
– Я вам подам, сэр, – сказала она.
Сьюзи забегала между двумя столами, словно юнга с сезнями вдоль выбираемого каната. Кофейник, поджаренный хлеб, масло, джем, сахар, молоко, горчица, горячие тарелки и, наконец, большое блюдо, которое она водрузила перед Хорнблауэром. Сьюзи сняла крышку: там лежали отбивные, чей дивный аромат, до того скрываемый, заполнил комнату.
– Ах! – сказал Хорнблауэр, беря ложку с вилкой и собираясь раскладывать. – А ты завтракала, Сьюзи?
– Я, сэр? Нет, сэр. Нет еще, сэр.
Хорнблауэр остановился с ложкой в руке, переводя взгляд с отбивных на Сьюзи и обратно. Потом он положил ложку и запустил правую руку в карман штанов.
– Ты никак не можешь получить одну из этих отбивных? – спросил он.
– Я, сэр? Конечно нет, сэр.
– Тогда вот тебе полкроны.
– Полкроны, сэр!
Это было больше, чем дневная плата рабочего.
– За это я хочу, чтоб ты мне кое-что пообещала, Сьюзи.
– Сэр… сэр?..
Сьюзи держала руки за спиной.
– Бери деньги и пообещай мне, что при первой возможности, как только миссис Мейсон тебя отпустит, ты купишь себе что-нибудь поесть. Наполнишь свой маленький несчастный желудочек. Оладьи, гороховый пудинг, свиные ножки – все, что тебе захочется. Обещай мне.
– Но, сэр…
Полкроны и возможность наесться от души – этого попросту не может быть.
– Бери, – строго сказал Хорнблауэр.
– Да, сэр.
Сьюзи зажала монету в худеньком кулачке.
– Не забудь, что ты обещала.
– Да, сэр, спасибо, сэр.
– Теперь спрячь ее и быстренько выметайся.
– Да, сэр.
Она выбежала из комнаты, и Хорнблауэр снова принялся раскладывать отбивные.
– Теперь я смогу позавтракать с удовольствием, – смущенно сказал он.
– Не сомневаюсь, – ответил Буш, намазывая маслом хлеб и накладывая на тарелку горчицу. Привычка есть говядину с горчицей сразу выдавала в нем моряка, но он делал это, не задумываясь. Когда перед тобой стоит отличная еда, думать незачем, и он ел в молчании. Только когда Хорнблауэр заговорил, Буш понял, что тот мог расценить его молчание как осуждение.
– Полкроны, – оправдывался Хорнблауэр, – для разных людей означает разное. Вчера…
– Вы совершенно правы. – Буш из вежливости заполнил наступившую паузу и только подняв глаза обнаружил, почему Хорнблауэр замолчал.
В дверях стояла Мария. Шляпка, перчатки и шаль показывали, что она собирается выходить, вероятно, за покупками, раз школа, где она преподает, временно закрыта.
– Я… я… заглянула посмотреть, не нужно ли вам чего, – сказала она. Голос ее дрожал, то ли оттого, что она услышала последние слова Хорнблауэра, то ли по какой-то другой причине.
– Спасибо. Все просто превосходно, – пробормотал Хорнблауэр.
– Пожалуйста, не вставайте, – поспешно и даже как-то враждебно произнесла Мария, когда Хорнблауэр с Бушем начали подниматься со стульев. Глаза ее были влажны. Напряжение разрядил стук в наружную дверь. Мария побежала открывать. Они услышали мужской голос. Вернулась Мария, за ней возвышался капрал морской пехоты.
– Лейтенант Хорнблауэр? – спросил он.
– Это я.
– От адмирала, сэр.
Капрал держал в руке письмо и сложенную газету. Пришлось ждать, пока Хорнблауэру найдут карандаш, чтобы расписаться в получении. Щелкнув каблуками, капрал удалился. Хорнблауэр стоял с письмом в одной руке и с газетой в другой.
– Откройте… пожалуйста, откройте, – сказала Мария.
Хорнблауэр сломал печать и развернул письмо. Он прочел его, потом перечел, кивая, словно письмо подтверждало некую прежде сформулированную им теорию.
– Как видите, иногда полезно играть в вист, – сказал он. Он вручил Бушу письмо; улыбка его была какая-то кривая.
«Сэр (прочел Буш),
С радостью пользуюсь случаем прежде официального уведомления сообщить вам, что вы утверждены в звании капитан-лейтенанта и вскоре будете назначены на военный шлюп».
– Клянусь Богом, сэр! – воскликнул Буш. – Поздравляю! Во второй раз, сэр. Вы это заслужили, я и прежде так говорил.
– Спасибо, – сказал Хорнблауэр. – Дочитывайте.
«Прибытие в это время почтовой кареты из Лондона (говорилось во втором абзаце) позволяет мне известить вас об изменившейся ситуации, избегая в этом письме излишнего многословия. Из прилагающегося номера „Сан“ вы узнаете, почему в течение нашего столь приятного вечера сохранялись условия военной секретности, вследствие чего нет надобности извиняться перед вами, что я вас тогда не просветил.
Остаюсь
Ваш покорный слуга ПАРРИ»
К тому времени, как Буш дочитал письмо, Хорнблауэр развернул газету на нужном месте, которое и показал Бушу.
«Послание Его Величества
Палата общин, 8 марта 1803 года
Министр финансов зачитал следующее послание Его Величества.
Его Величество считает необходимым уведомить Палату Общин, что поелику в портах Франции и Голландии наблюдаются активные военные приготовления, он счел нужным принять дополнительные меры к обеспечению безопасности своих владений.
Георг R».[6]
Этого Бушу было достаточно. Бони с его плоскодонными посудинами и армией, размещенной по всему побережью Ла-Манша, встретил своевременный и достойный отпор. Ночная вербовка, задуманная и проведенная в полной тайне, которую Буш целиком и полностью одобрил (он возглавлял в свое время немало вербовочных отрядов, и знал, как быстро моряки разбегаются при первом намеке на вербовку), обеспечит команду для судов, которые, в свою очередь обеспечат безопасность Англии. Кораблей в достатке, в каждом английском порту, а офицеров – Буш слишком хорошо знал, сколько свободных офицеров. Стоит флоту выйти в море, и Англия посмеется над любым предательским нападением, которое замыслил Бонапарт.
