— Девочки не будут, они недавно ужинали, — подсказала Зоя. — Я тоже борщ не хочу. Сережа, может быть, будет, он всегда есть хочет, хоть двадцать раз в день корми. Федора спросить надо. Наверное, он детьми сейчас займется, чтобы нам не мешали.

— Ну вот, — разочарованно вздохнула Томка. — Мы что, одни есть будем? Называется, гостей ждали… Не могли уж потерпеть… А, ладно. Мы все равно твой борщ съедим. А то чего ехали-то, да? Пойду всех звать, может, кто-нибудь согласится…

Она потопала на голоса в комнате мальчиков, а Зоя осталась спокойно сидеть, улыбаясь и блаженствуя. Какие там гости! Серые были здесь своими, совершенно своими. И даже хозяевами — едва ли не большими, чем она сама. Ой, как хорошо.

Томка пригнала в кухню всех, кроме девочек, — те зачарованно наблюдали, как котенок носится за заводной лягушкой. Это теперь надолго, можно не волноваться. Федор все-таки пару раз вставал из-за стола, ходил смотреть, что там происходит, несколько обеспокоенный отсутствием Манькиных криков и вообще всяческого шума. Нет, все в порядке: сидят, смотрят. Как под гипнозом. Замечательный зверь. Великолепный подарок. Теперь, может быть, руки освободятся для других полезных дел.

Поговорили немного о том, какие полезные дела можно сделать свободными руками. Серый посоветовал какие-то новые упражнения, Томка посоветовала ходить в бассейн, Сережа посоветовал заняться английским, Зоя посоветовала всем заткнуться — она-то знала, что Феденька неподъемный воз тащит, и никакой котенок не освободит его руки настолько, чтобы он не нашел, чем бы их сразу занять.

Серый и мальчики съели по тарелке борща, попросили еще. Томка выдала им добавку, а сама позвала Зою поговорить за жизнь. Они пришли в Зоину комнату, устроились поудобнее — Зоя свалилась на свою кровать, задрав на стену ноги, Томка села посреди ковра по-турецки — и долго уютно молчали, переглядываясь и улыбаясь.

— Я курить все-таки брошу, — наконец сказала Томка. — Ты не думай, я сумею. Я и так уже почти не курю.

— Молодец, — похвалила Томку Зоя. — А Серый твой вообще молодец-молодец. Хоть и избаловал тебя, конечно, просто до безобразия. Я вас обоих жутко люблю.

— Устала, да? — понимающе спросила Томка. — Конечно, устала… Разве можно так запахиваться? Серый говорит, ты от конторы отказалась. Гордая, да?

— Синекура, — презрительно буркнула Зоя. — Стыд и позор. Я что, всю жизнь буду на вашей шее висеть?

— Во дурная! — Томка вскочила, покружилась по комнате, пометалась из угла в угол и опять села. — Когда это ты на шее висела? Это я у всех твоих на шее висела! Ты, может, не помнишь, ты еще маленькая была… Они ведь спасли меня. И Серого не забывали. Саша оба раза со мной к нему ездил. А потом как помогли — ты вспомни, ты уже должна была понимать. Да если бы не твои, что с нами сейчас было бы?

— А если бы не вы с Серым, что с нами было бы?

Они опять помолчали, Томка — сердито сопя и досадливо щелкая языком, Зоя — тихо, прислушиваясь к Томкиному сопению. Поняла, что сопением дело не ограничится, и, пока Томка опять не заговорила о каких-нибудь глупостях, быстро переменила тему:

— Федор говорит, сегодня Эдик звонил.

— Ну да? — изумилась Томка, опять вскочила и немножко побегала по комнате. Села, посопела и кровожадно добавила: — Линчевать бы его, мулата вонючего…

— Павел Браун тоже мулат, — вдруг вспомнила Зоя. — А ты говоришь — Хаз-Булат. Типичный Браун. Смешно.

— Какой Павел Браун? Какой Хаз-Булат? При чем тут… — Томка замолчала, подумала и поняла наконец: — А, это тот черный, вчерашний… Ну-ну. Так ты его в клубе все-таки видела? Приставал?

— Нет, что ты. Он скромный. — Зоя сняла ноги со стены, перевернулась и улеглась на живот. — Проводил меня немножко, до первого ученика. Он, кажется, нормальный мужик. Не пьет.

— Ага, — саркастически фыркнула Томка. — Нормальный, как же… А вчера кто за тобой из «Фортуны» рванул? Нормальный за такой мочалкой не рванул бы.

— Это да, — согласилась Зоя и горестно вздохнула. — И почему это почти все мужики именно за такими мочалками таскаются?

— Загадка природы. — Томка тоже вздохнула. — Разгадка продолжения рода. Эффект доступности.

— Какая ты мудрая, Том, — с уважением сказала Зоя. — Я бы сама ни за что не догадалась.

Они обе захохотали одновременно, вскочили, встали друг перед другом и, не сговариваясь, начали танцевать: «Во французской стороне, та-ра-ра-ра-ра-ра…»

Дверь приоткрылась, Серый всунул курносый нос, удивился:

— Зой, неужели за день не наплясалась? Ну, Томка — ладно, у нее работа сидячая… А ты-то?! Во дает…

— У меня работа не только сидячая, — обиделась Томка. — У меня работа и стоячая, и ходячая… Ну, вы там уже поели-попили-поговорили? Давай-ка до дому, до хаты собираться. И детям давно спать пора. Зой, когда они у тебя ложатся?

— Откуда я знаю? — сказала Зоя. Помолчала, загоняя вглубь внезапную горечь, и со смешком добавила: — Наверное, рано ложатся. Потому что просыпаются ни свет — ни заря — и тут же меня будят.

— Ну да… — Томка минуту смотрела на нее, вздыхая и хмурясь, потом отвернулась и пошла из комнаты, ворча на мужа: — Так ты собрался или не собрался? Не собрался! И что теперь, я тебя ждать должна?

Серый сделал испуганное лицо и кинулся в прихожую обуваться. Томка на пороге комнаты обернулась и вроде бы между прочим спросила:

— Так как там его? Павел Браун, да?

— Том, ты опять что-то затеять хочешь? — затревожилась Зоя. — Я тебя очень прошу — не влезай. Глупости все это.

— Когда это я куда влезала? — знакомо ответила Томка и знакомо хихикнула. — Конечно, глупости. Неоткуда в нашем захолустье мулату взяться.

Обязательно влезет, поняла Зоя. Всенепременно. Томка всегда влезала в то, что представляло для нее интерес. А интерес представляло для нее все на свете. О-хо-хо-хо-хо… Зря она сказала Томке о Павле Брауне. Мужик-то он, похоже, и правда нормальный. Хоть и мулат.

И тут же сработал какой-то переключатель в голове, и вместо мулата Павла Брауна выскочил светлый образ мулата Эдика — очень светлый, белолицый и почти беловолосый, только глаза у него были темно-карие, почти черные. И этот чертов мулат Эдик прочно засел в мыслях, зараза, и ничем его оттуда не удавалось выковырнуть. Зоя читала девочкам на ночь книжку перед сном, но даже не запомнила какую — перед глазами качались длинные пряди блестящих белокурых волос — и чего он ими все время трясет? — а в ушах зудел проникновенный, убедительный голос: «У мулатов бывают красивые дети»…

— Вот на этих я не подписывался, — насмешливо и спокойно сказал Эдик. — С ума ты сошла, что ли? Целая толпа нахлебников. Да еще с такими проблемами.

Девочки уснули, и Зоя пошла к Сереже, почитать курсовую этой дебильной Старцевой. Вставляла нужные и выбрасывала лишние знаки препинания, вслух восхищалась тем, как Сережа строит схемы и графики, а сама видела на клавиатуре руку мулата Эдика, который умел нажимать четыре кнопки: влево, вправо, вперед, огонь.

— И компьютер я заберу, — решил Эдик. — Все-таки я больше всех на нем работал, так что он фактически мой. Да и не нужен он тут никому — эти еще маленькие, что они понимают?.. А Федька — вообще неизвестно, встанет или нет.

Зоя обсуждала с Федором, чего бы приготовить к завтраку заранее, чтобы утречком время не тратить, а сама вспоминала искреннее возмущение мулата Эдика: почему это приготовили вечером? Завтрак надо готовить утром.

— А ложки — серебряные? Нет? И вилки тоже мельхиоровые? — Эдик обиделся. — И зачем вы всякую дешевку собирали? Ну, ладно, это я тебе оставлю.

Зоя гладила перестиранное сегодня Федором постельное белье, а перед глазами стояла дикая картина: мулат Эдик копается в бельевом шкафу, перекладывает стопки простыней с места на место, что-то вытаскивает, придирчиво рассматривает, выкладывает на диван…

— Я на половину всего имею право, — сказал он, заметив ее неподвижный взгляд. — Я помню, вот этот комплект нам на свадьбу дарили. Это совместно нажитое имущество, любой суд подтвердит. А где деньги? Ты что, успела уже все деньги скоммуниздить? Никогда не поверю, что в таком доме живых денег не было. Старики твои богатенькие были… Ну, где деньги? В подушке где-нибудь, да? В чулке прятали? Ты лучше добровольно, добровольно… Придут имущество описывать — больше потеряешь, это я тебе конкретно обещаю.