Кати смотрела на Джереми, широко распахнув зеленые глаза, в них виделось ободрение. Словно ее взгляд мог удержать их обоих на краю пропасти.

Когда палач налег на рычаг, смертоносный камень под их ногами дрогнул, но остался на месте — недвижный и прочный, как скала. Но в этот же миг, одновременно с легкой дрожью круглого камня, тяжелый взрыв прокатился по всему огромному залу. Грянул гром, и в зале разорвалась молния, пробив мощные стены помещения в нескольких местах сразу. С губ Кати сорвался неистовый смех Трикстера.

И тут же потонул в последовавшем гуле. Все стены вокруг Джереми и Катерины, которые спокойно остались стоять на месте, привязанные к единственно безопасной точке зала, разлетелись на части, раскрошились и сгинули в грохоте и пыли. Но даже сквозь раскаты грома донесся бешеный рев Аида, которого опалили лучи вечернего солнца. Он завопил от ярости и боли и поспешил скрыться под землей.

Благодатное солнце согрело Джереми. Он сразу повернул голову и пережег взглядом веревки на руках Кати. Она сразу же бросилась помогать любимому освободиться. И тут, по чьему-то неслышному приказу, с небес упали два орла, намного превосходящие по силе и размеру обычных птиц, и, подхватив бывших пленников, вынесли их в безопасное место. Твердыня ужаса рухнула, погребая под своими обломками тела зрителей.

Ветер закружил облако пыли и унес прочь. Джереми увидел то, что осталось от огромного зала. Зияющий провал, усеянный по краю бесформенными обломками. Как только палач надавил на рычаг, весь битком набитый зал рухнул, провалился и покатился вниз по склонам, пока его осколки и изуродованные трупы не замерли почти у подножия Горы. И лорд Калах, и его помощники сгинули в этой кутерьме.

Вряд ли Аида настигла смерть. Он, конечно, серьезно пострадал от солнечных лучей и теперь уполз в свое подземное жилище зализывать раны.

Как только орлы опустили Джереми и Кати на прочную скалу, неожиданно появился Вулкан в сопровождении золотой помощницы и протянул Джереми уцелевший Лук и последнюю Стрелу. Снова вооруженный, хотя израненный и слабый, Аполлон огляделся в поисках врагов. Но те из них, кто случайно остался жив, уже успели унести ноги.

Шли минуты, а эхо катастрофы все не умолкало. Оказалось, что рухнувшее здание вызвало обвал, шум которого еще долго слышался далеко окрест. От подножия Горы снова поднялось облако пыли и дыма. И Трикстер, схватив Джереми за руки, рассмеялась своим звонким смехом: — Разве ты забыл, чей это дом? — Ни один Лик невозможно уничтожить, — позже объяснял Энди, шагая к новой летающей колеснице, , на которой он сюда и прибыл. Сейчас стало заметно, насколько похож новый Гефест на Энди — и внешностью, и голосом. — По крайней мере, я не знаю способа. Все это были пустые сплетни, с самого начала. Ну а крепость была настоящей. Не знаю, кто выстроил ее, но мне тоже пришлось приложить к ней руку. — Передохнем, — молвил Джереми-Аполлон, присев на камень и греясь на солнышке. Правой рукой он обнимал Кати, которая села рядом.

Джереми Редторн видел смерть близко и навсегда избавился от страха перед ней. Человеческое тело казалось слишком непрочным вместилищем для невероятных сил, которые вливал в него бог. Но сейчас он понял, что это просто заблуждение. Люди намного крепче, чем кажутся, и сами боги о их Ликами — не что иное, как творения людей. Наверняка тело, которое он делит с Аполлоном, когда-нибудь умрет, но Аполлон не оставит его, когда Джереми состарится и ослабеет. Пока бог остается спутником Джереми Редторна, он не пожелает ничего, что не желает сам Джереми. Гефест несколько виновато глянул на друга. — Черт возьми, Джер, мы вовсе не хотели доводить до такого конца. Мы надеялись, что ты встретишь Аида и ухлопаешь его парочкой Стрел. Но исход схватки был неизвестен, так что мы с Кати и придумали устроить здесь ловушку. На всякий случай. — Надо было предупредить меня. — А когда? Пока я связался с Кати и мы составили этот план, ты уже смылся. Тебе же не терпелось подраться. Черт тебя подери, парень! Для человека, который не хотел вступать в армию ни за какие коврижки… — Я же прошептала тебе в ухо, — шепотом молвила Кати. И ее губы были так близко…

Арнобия найти не удалось. Даже его тела. Но после обвала многие потерялись. Подошло подкрепление от Лугарда. Лорд Джон выжил в предыдущей битве и теперь, невзирая на раны и усталость, руководил поисками брата.

Оказалось, что Лугарды захватили контроль над Горой и предположительно настоящим Оракулом на ее вершине.

Но Джереми считал, что все пришедшие в Пещеру, что бы там ни случилось с Оракулом, должны понять, что и Пещера, и вся Гора перешли во власть Аполлона.

Настанет время, подумалось Аполлону, когда соберется Совет богов, чтобы обсудить будущее всего мира. Но без тех божеств, которые стремятся разрушить мир или единолично править в нем. Где-то же есть другие Лики, другие боги, и необходимо связаться с ними. Но это после. — Если сам Зевс решит оспорить мое воцарение на Олимпе, пусть попробует возразить. Но я не стану спорить со стволом дерева. А вот человеческие жертвоприношения пора прекратить. Аполлон категорически против. — А как ты желаешь, чтобы тебе поклонялись? — спросила Кати, состроив невинную гримаску. Джереми чуть улыбнулся. — Мне не нужно поклонение. А про себя подумал, — что означали слова Хранителя Врат, когда он сказал: «Я создал тебя»? — Бог, которому не нужны жрецы? Отлично! Но я уверена, что множество животных будет еще принесено на твой алтарь, и в Пещере, и в других местах. Люди не могут жить, не поклоняясь кому-то… или чему-то. — Если убой животины так им необходим, пускай. По крайней мере, не останутся без мяса. Кати? — Да? — Все, чего я хочу, это жить с тобой в тихом месте и заниматься садоводством. Пусть даже выращивать виноград. Или варить мед.

Кати кивнула. Наверняка про себя она смеялась. Со вздохом Джереми был вынужден признать, что спокойной жизни скорее всего не предвидится.

Возможности, которые дарует тесный контакт с богом, выходят за рамки человеческого представления. Перед тобой откроются двери всей Вселенной, если только ты отважишься войти в них. Ты будешь уже не обычным человеком. — Обычным?

Кто хоть однажды был частью божественной сущности, никогда уже не лишится ее. — Но, может, эта часть заложена в нас изначально? Да и кто бы хотел ее лишиться?