Ера был виртуозом-исполнителем, мастером создавать песни, доходчиво, объемно, играл с душой, как бы для каждого, кто пришел его послушать. У него было обостренное чувство профессиональной гордости, бессребреник являлся любимым нахичеванским музыкантом.

В юные годы мне довелось быть, на свадьбе, где играли Ера Магаков и Мирон Хачумов. Такое забыть невозможно. Случилось так, что в разгар свадебного веселья Мирону Георгиевичу стало плохо с сердцем — праздник срывался. Пришлось мне робко в руки взять скрипку и, как умел, сыграть известные произведения Кальмана из «Сильвы» и «Баядеры» и те немногие песни, что знал. Я вдруг почувствовал, что играется, могу! Это Ера Магаков своим мастерством умело исправил все неточности и погрешности в моем исполнении, показал хорошие проходы, выделил чисто звучащие ноты, придал уверенность, укрепил, заставил поверить в себя, стать на голову выше, повести мелодию, быть ведущим солистом.

Вечная благодарность и память такому славному человеку, музыканту, товарищу!

Последними ушедшими из жизни баянистами, знавшими нахичеванский фольклор, городскую песню, были Мартын Толмачев и Рубен Давидьян — педагоги, граждане, горожане.

Гитаристы, воспитавшиеся в Ростове и Нахичевани, унаследовали любовь к романсу и песенному народному творчеству, впитали в себя весь аромат особенностей многонационального колорита, впоследствии многие из них стали видными, прославленными музыкантами-исполнителями и вошли в плеяду классиков, выступали на сценах московских театров, работали совместно с Образцовым, в театре «Ромэн» под руководством еще Яншина, аккомпанировали видным артистам столицы (Халпачечьян, — братья-близнецы Падошовы Мартын и Сережа).

Мандолина — небольшой итальянский инструмент — была в почете и любима у наших горожан. Особенно любили слушать совместную игру гитары и мандолины. Мандолину можно было увидеть в руках владельцев частных парикмахерских. Этот изящный инструмент легко осваивался и в свободное от работы время на нем поигрывали.

К началу XX века относится рост и мужание прославленного скрипача из народа Мирона Георгиевича Хачумова, который знал не только весь армянский фольклор, исходящий от анийских армян, но и с блеском исполнявший еврейские, русские, украинские, венгерские, румынские песни.

Ему не удалось закончить полный курс Московской консерватории, помешала война, но он долгие годы был солистом в прославленном джаз-оркестре, руководимом Борисом Ренским, играл в кинотеатре «Арс», ресторанах «Националь» и «Деловой двор» г. Ростова-на-Дону. Его любили слушать простые люди, он был их кумиром, их любимым Мирончиком; с его именем для многих были связаны радостные дни и события жизни, Этот удивительный человек сам сочинял много песен, которые и по сей день звучат на свадьбах, в ресторанах. Одну из них он посвятил памяти своей матери, назвав ее именем — «Анечка». Играют ее и по сей день, не ведая, кто автор, главное — в народе, главное — звучит… После себя оставил большое неоконченное произведение — «концерт для скрипки с оркестром». Он был обласкан великим Давидом Федоровичем Ойстрахом во время его гастрольной поездки в г. Ростов-на-Дону за великолепное исполнение романса «Гори, гори, моя звезда». Многолетняя дружба объединяла его с Аветиком Габриэляном.

Мирон остался в памяти народной и как обаятельный мужчина — джентльмен, носитель добрых традиций.

Большим другом Мирончика был Вася Фадеев, или, как его называли горожане, — маэстро Фадеев, высокого роста, статный, красивый, импозантный. Его скрипка обладала чистым, мягким звуком с бархатистым оттенком, доходящим до сердца слушателя. Маэстро был доступен простым людям, легко соглашался сыграть полюбившуюся мелодию, преподавал в детской музыкальной школе, был требовательным педагогом, хорошим отцом и дедушкой.

Блестящая музыкальная грамотность, умение импровизировать, понимать психологию слушателя, быть преданным своему делу и долгу отличали этих двух музыкантов.

В одно время с ними жили и работали скрипачи-слухачи. Они могли сыграть сложные скрипичные произведения по слуху, практически не допуская ошибок, импровизировали, и, что самое главное, были любимы за знание особенностей характера каждого слушателя, кто, что и когда любил. Они играли не только мелодии авторов современных городских кварталов, но и мелодии, полюбившиеся жителям близлежащих деревень с характерными модуляциями, акцентами и интонациями, за это их почитали и называли по именам — Леня (Лукьян) Дуков, Тамара Толмачева.

Через многие десятилетия после смерти Тамары Толмачевой мне удалось услышать о ее скрипке, на которой долгие годы играла эта замечательная женщина — городской музыкант. От долгой игры на грифе инструмента из черного дерева пальцы оставили след в виде вмятин. Инструмент был сработан неизвестным итальянским мастером и был импортирован, как и многие инструменты того времени, в наш город. Поразило меня и то, что на скрипке были натянуты простые грубые струны, совершенно отсутствовала подставка для подбородка. Удивляло, как могла скрипка держаться на ее плече. Это была особая, ей удобная постановка — играли пальцы и душа, играли для народа.

Незаметно место ушедших музыкантов в 80-е годы занял скрипач-аидеш Моня. Он также любил играть в не очень престижных кабаках на окраине города, где был полновластным хозяином. Это был его ресторан, его рабочее место, его почитатели, его дом. Здесь он делал свою музыку, как только умел, играл «Плач Израиля», «Хаванагилу», русские, румынские мелодии.

Моню любят за его непритязательность и умение найти путь к сердцу слушателя. Это происходит потому, что песня, исполняемая Моней, идет от его сердца.

В жизни людей, как и впрочем в природе в целом, идет постоянный процесс самоочищения, жизнеутверждения всего лучшего, жизнеспособного, полезного для общества.

Некогда освященное в Нахичевани место под строительство великолепного храма «Святого Просветителя», ныне разрушенного, в 90-е годы стало привлекать внимание горожан звуками мелодий наших предков. Старых нахичеванцев изумляло и то, что скрипач играл в манере до боли знакомой — хачумовской. Это Саша Латошников, современный молодой человек, играл на скрипке с душой, свободно создавая забытые нахичеванские песни — «Не покорилась», «Запоздалая тройка». Оказывается, будучи еще совсем ребенком, в родительском доме, впитывал он в себя мелодии песен и колорит их исполнения лучшими музыкантами нашего города, знал их лично, называл по именам, дружил, слушал и учился. Мелодии своего детства — «Позарастали…», «Манушак», «Семь сорок», «Плач Израиля» и практически весь набор армянского песенного фольклора, уходящего своими корнями в седую древность царства Багратидов, вобрал в себя с любовью, как память о своих предках. Юноша по крупицам собирал утраченное, а главное создал уникальную фонотеку песен в исполнении уже ушедших из жизни Еры Магакава, Мирончика Хачумова, Лукьяна Дукова, Тамары Толмачевой, Рубена Давыдяна, а также сделанные им записи с валиков Стиненковских органов.

Все это песенное музыкальное богатство хранится прежде всего в его памяти и искусстве мастера-исполнителя.

В отличие от музыкантов прежних лет он обладает великолепным голосом, который помогает яркому самобытному городскому музыканту быть не только современным, но создавать прошлое колоритно, объемно, в современном звучании.

Зло, некогда содеянное нечестивыми, разрушившими здание великолепного храма «Сурб Лусоворич», лишившее православных армян-христиан радости слушать святое слово пастера и музыку молитв, место храма стало вновь привлекать молодых и пожилых нахичеванцев к объединению музыкой песен, исполняемых представителем молодого поколения нахичеванцев с мастерством музыканта, отмеченным Божьей благодатью.

Созданный некогда городской музыкальный стиль общения и взаимопонимания, идущий с начала прошлого века от шарманки Ивана Стиненко, породивший нахичеванский нотный песенный ряд, живет и будет жить на Донской земле.

В середине XX века в городе особое место стали занимать так называемые таперы. Их приглашали играть танцевальную музыку на званые вечера в богатые дома, где имелись фортепиано.