3

Я заметил по некоторым признакам, что не все ладно в волчьей стае. Например, временами можно было ясно заметить следы небольшого волка, бежавшего впереди старого вожака. Для меня это было непонятно. Но как-то раз один из ковбоев сказал мне:

— Я видел их сегодня. Зверь, бегущий впереди и отбившийся от стаи, — это Бланка.

Тут мне стало все ясно, и я добавил:

— Теперь я уверен, что Бланка — волчица, потому что если бы так поступил волк, Лобо немедленно покончил бы с ним.

Это навело меня на новую мысль. Я зарезал телку и поставил около ее трупа два хорошо заметных капкана. Затем, отрубив голову, которая считается никуда не годной частью, недостойной внимания волков, я положил ее немного поодаль, а вокруг нее расставил шесть мощных стальных капканов, выветренных, чтобы не оставалось в них никакого запаха, и очень тщательно запрятанных. Во время этой работы мои руки, обувь и все орудия были вымазаны свежей кровью. Я обрызгал кровью также и землю кругом, точно эта кровь вытекала из головы. Когда капканы были закопаны, я прикоснулся к песку над капканами шкурой шакала, а его лапой наделал множество следов вокруг. Голову я положил так, что между нею и кустарниками оставался лишь узкий проход. В этом проходе я заложил свои лучшие капканы, прикрепив их к самой голове.

Волки имеют привычку подходить к каждому трупу, который они почуяли, хотя бы у них и не было намерения съесть его; поэтому я надеялся, что и стая Куррумпо останется верна этой привычке и попадется в мою ловушку. Я нисколько не сомневался, что Лобо откроет мою проделку с мясом и не допустит стаю к нему приблизиться. Но я все же надеялся на голову, которая имела такой вид, точно она была отброшена в сторону как вещь совершенно бесполезная.

На следующее утро мы прежде всего отправились осматривать капканы.

И вот — о радость! — там были ясно видны следы волков, но место, где лежала голова с капканами, было пусто. Поспешно осмотрев следы, мы убедились, что Лобо действительно не пустил свою стаю приблизиться к мясу, но один небольшой волк подошел, очевидно, обнюхать голову, брошенную в стороне, и сразу попал в капкан.

Мы отправились по следу и, не проехав и мили, увидели, что этим злополучным волком была Бланка. Однако она продолжала бежать и, хотя ее бег страшно затрудняла тяжелая голова телки, она даже опередила моего спутника, который шел пешком. Но мы все же настигли ее у скал, так как рога телки зацепились за камни и крепко удерживали волчицу.

Никогда я еще не видал такой красивой волчицы, как Бланка. Ее ровная, густая шерсть была почти совершенно белого цвета.

Она повернулась к нам, чтобы вступить с нами в бой, и завыла. Это был протяжный, призывный вой. И вот издалека, над равниной, пронесся ответный вой старого Лобо. Но это был ее последний зов, потому что мы уже тесно обступили волчицу и все ее силы были направлены на борьбу с нами.

Затем последовала неизбежная трагедия, воспоминание о которой не раз заставляло меня впоследствии содрогаться. Мы набросили лассо на шею злополучной волчицы и погнали своих лошадей в противоположные стороны. У нее хлынула кровь из пасти, глаза остановились, лапы вытянулись и наконец бессильно повисли. Мы поехали назад, волоча за собой мертвую волчицу и радуясь, что нам удалось наконец нанести первый смертельный удар стае Лобо.

По временам мы слушали вой Лобо. Он, должно быть, разыскивал Бланку. Он не хотел ее покинуть, но, понимая, что уже не в состоянии ее спасти, не мог преодолеть свой страх перед огнестрельным оружием.

Весь этот день мы слышали его жалобный вой, и я сказал одному из ковбоев:

— Теперь я уже не сомневаюсь, что Бланка действительно была его подругой.

К вечеру Лобо как будто стал приближаться к нашему ущелью, так как его голос звучал все ближе и ближе. В этом голосе слышалось горе. Он выл не яростно, как прежде, а протяжно и жалобно. Он как будто звал свою подругу: «Бланка, Бланка!» В конце концов он, должно быть, напал на ее след и, когда достиг того места, где она была убита, издал душераздирающий, жалобный вой. Раньше я никогда не думал, что мне так тяжело будет слушать его. Суровые ковбои дивились этому горестному вою.

Лобо прекрасно понял, что произошло, так как видел землю, забрызганную кровью Бланки. Он двинулся по следам лошадей и дошел до самой фермы. Быть может, он надеялся найти там Бланку или хотел отомстить — я не знаю. Но мщение ему удалось: он настиг за воротами нашу злополучную сторожевую собаку и разорвал ее на мелкие части в пятидесяти шагах от фермы. Очевидно, он приходил на этот раз один, потому что утром я нашел только его след. Судя по этому следу, он скакал вокруг фермы, как обезумевший. Я рассчитывал на это и потому наставил по всему пастбищу множество добавочных капканов. Впоследствии я убедился, что Лобо попался-таки в один из них, но он был так силен, что ему удалось вырваться из капкана и отбросить его в сторону.

Я предполагал, что Лобо будет рыскать по соседству, пока не найдет труп Бланки; поэтому я употребил все старания, чтобы захватить его, прежде чем он успокоится. Тут я понял, какую сделал ошибку, умертвив Бланку, потому что я мог бы пользоваться ею как живой приманкой и захватил бы его в первую же ночь.

Я собрал все капканы, какие только были в моем распоряжении. У меня было сто тридцать крепких стальных волчьих капканов, и я расставил их по четыре на каждой тропе, ведущей к ущелью. Каждый капкан был отдельно прикреплен к бревну, и каждое бревно отдельно засыпано землей. Зарывая их, я аккуратно снимал дерн и клал на брезент так, что потом, когда дерн был положен на место и все было закончено, глаз не мог заметить никаких признаков работы человеческих рук.

Когда капканы были запрятаны, я проволок труп бедной Бланки между капканами. Потом я отрезал одну из ее лап и сделал ею линию следов поверх каждого капкана. Я принял все предосторожности, прибегнул ко всем известным мне уловкам и наконец поздно вечером удалился. Ночью мне показалось, что я услыхал голос Лобо, но я не был в этом уверен. На следующий день я поехал верхом, но темнота наступила раньше, чем я успел объехать северное ущелье, и я вернулся ни с чем. За ужином один из ковбоев сказал: