9. Почему методологические решения необходимы?

Что же представляют собой правила научного метода и почему мы нуждаемся в них? Возможна ли

теория таких правил, то есть методология?

Ответы на эти вопросы во многом зависят от принимаемого ученым или философом отношения к

науке. Один ответ дадут те, кто, подобно позитивистам, рассматривает науку в виде системы выска-

зываний, удовлетворяющих определенным логическим критериям типа осмысленности или верифи-

цируемости. Совершенно по-другому ответят те, кто (подобно мне) склонен видеть отличительный

признак эмпирических высказываний в их восприимчивости к пересмотру — в том, что их можно

критиковать и заменять лучшими высказываниями; при этом основной задачей считается анализ при-

сущей науке способности к прогрессу и типичного для нее способа выбора в решающих случаях од-

ной из конкурирующих систем теорий.

Я полностью готов признать наличие потребности в чисто логическом анализе теорий, который не

учитывает того, каким образом изменяются и развиваются теории. Замечу, однако, что такой анализ

не раскрывает тех аспектов эмпирических наук, которые я ценю превыше всего. Система классиче-

ской механики может быть «научной» в любой степени, которая вам нравится, но если вы принимае-

те ее догматически — считая, что в ваши задачи входит защита столь успешно действующей системы

от критики до тех пор, пока эта система не будет полностью опровергнута, — то вы поступаете как

раз вразрез с той критической установкой, которая, как я полагаю, должна характеризовать ученого.

Фактически (47:) полного опровержения теории вообще нельзя провести, так как всегда можно за-

явить, что экспериментальные результаты ненадежны или что расхождения, которые существуют

между данной теорией и экспериментальными результатами, лежат на поверхности явлений и исчез-

нут при дальнейшем развитии нашего познания. (В борьбе против Эйнштейна оба упомянутых типа

аргументов использовались в поддержку ньютоновской механики. Сходные аргументы переполняют

область наук об обществе.) Если вы настаиваете на строгом доказательстве (или строгом опроверже-

нии) *1 в области эмпирических наук, то вы никогда не сможете извлечь из опыта какую-либо пользу

и никогда не познаете меру своего заблуждения.

Таким образом, характеризуя эмпирическую науку лишь посредством формальной или логической

структуры составляющих ее высказываний, нельзя изгнать из нее ту широко распространенную фор-

му метафизики, которая вытекает из возведения устаревшей научной теории в неопровержимую ис-

тину.

Таковы мои аргументы в пользу тезиса о том, что эмпирическую науку следует характеризовать

используемыми в ней методами, то есть нашими способами обращения с научными системами, тем, что мы делаем с ними и что мы делаем в них. В дальнейшем я попытаюсь установить правила или, если хотите, нормы, которыми руководствуется ученый, вовлеченный в процесс исследования или

открытия, понимаемый в принятом нами смысле.

10. Натуралистический подход к теории метода

Сделанное мною в предыдущем разделе замечание относительно глубоких различий между зани-

25

маемой мною позицией и позицией позитивистов нуждается в дальнейшем разъяснении.

Позитивист отрицательно относится к идее, согласно которой и за пределами «позитивной» эмпи-

рической науки должны быть осмысленные проблемы — те самые проблемы, которые должны раз-

рабатываться подлинно философской теорией. Он отрицает мысль о том, что существует подлинная

теория познания — эпистемология или методология*1. В так называемых философских проблемах

позитивист желает видеть только «псевдопроблемы» или «головоломки». Конечно, это его

* 1Я добавил слова в скобках «или строгом опровержении» потому, что (a) они явно подразумеваются в ска-

занном несколько ранее («полного опровержения теории вообще нельзя провести») и (b) мою точку зрения по-

стоянно искажают, заявляя, будто она предполагает критерий, основанный на доктрине «полной» или «оконча-

тельной» фальсифицируемости (к тому же интерпретируемой как критерий значения, а не как критерий демар-

кации).

*1Еще за два года до первой публикации этой книги обычная критика, выдвигавшаяся членами Венского

кружка против моих идей, состояла в том, что утверждалась невозможность существования теории метода, ко-

торая не была бы ни эмпирической наукой, ни чистой логикой, ибо, по их мнению, все, что находится за преде-

лами двух этих областей, представляет собой явный нонсенс. (Подобного взгляда Витгенштейн придерживался

еще в 1948 году — ср. мою статью* Popper K. R. The Nature of Philosophical Problems and Their Roots in Science

// The British Journal for the Philosophy of Science, 1952, v. 3, N 10, p. 124-156, примечание на с. 128) Позже эта

обычная, стандартная критика закрепилась в легенде о моем намерении заменить критерий верифицируемости

критерием фальсифицируемости как критерием значения. См мой Postscript, особенно разделы *19—*23.

47

желание, которое, между прочим, выражается не в виде пожелания или нормативного предложе-

ния, а как высказывание о факте*2, всегда может быть удовлетворено. Нет ничего проще, чем пред-

ставить ту или иную проблему как «бессмысленную» или «псевдопроблему». Стоит только зафикси-

ровать достаточно узкое значение термина «значение», и вы вскоре увидите, что о любом затрудни-

тельном вопросе можно будет сказать, что вы не способны обнаружить у него какое-либо значение. К

тому же, если вы в число имеющих значение включаете только проблемы из области естественных

наук1, то любые дебаты о самом понятии «значение» также окажутся не имеющими значения2. Догма

значения, однажды возведенная на престол, навсегда остается вне критики. На нее уже больше нельзя

нападать. Она стала (по словам Витгенштейна) «неопровержимой и окончательной»3.

Спорный вопрос о том, существует ли философия или имеет ли она какое-либо право на суще-

ствование, почти столь же стар, как и сама философия. Постоянно возникают новые философские

направления, разоблачающие старые философские проблемы как псевдопроблемы и противопостав-

ляющие злонамеренной философской чепухе здравый смысл осмысленной, положительной, эмпири-

ческой науки. И постоянно презренные защитники «традиционной философии» пытаются объяснить

лидерам новейшего позитивистского штурма, что главной проблемой философии является критиче-

ский анализ обращения к авторитету «опыта»4 — того самого «опыта», который каждый последую-

щий первооткрыватель позитивизма, как всегда, простодушно принимает на веру. Однако в ответ на

такие возражения позитивист только пожмет плечами — они для него ничего не значат, так как не

принадлежат к эмпирической науке, в которой только и возможны имеющие значение высказывания.

Для него «опыт» — это некая программа, а не проблема (за исключением того случая, когда он ис-

следуется в рамках эмпирической психологии).

Я не думаю, что мои попытки проанализировать понятие опыта, который я интерпретирую как ме-

тод эмпирической науки, смогут вызвать у позитивистов иную реакцию. Для них существуют только

два

*2Позднее некоторые позитивисты изменили свою позицию — см. примечание 6 к этому разделу.

1 Wittgenstein L. Tractatus Logico-Philosophicus. London, Routledge and Kegan Paul, 1922 [русский перевод: Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М.: ИЛ, 1958], утверждение 6.53.

2 Витгенштейн в конце «Логико-философского трактата» (где он разъясняет понятие значения) пишет: «Мои

предложения поясняются тем фактом, что тот, кто меня понял, в конце концов уясняет их бессмысленность»