— Пора выпить, — сказал он. — Хотите, поговорим?

Он повел нас в отгороженную угловую комнатку, где неудачники с ввалившимися глазами проигрывали свои закладные. Официантка, не спрашивая, принесла Броузу бокал лимонада, который он и осушил одним большим глотком.

— Здесь нарочно высушивают воздух кондиционерами. От этого постоянно хочется пить, что весьма благоприятствует торговле. Ну что ж, выкладывайте, что там у вас.

Я рассказал ему о злоключениях фирмы «Хьюэтт и партнеры» с лошадьми, особо выделив племенную кобылу.

— Она была жеребая от Рэйнбоу Квеста, — пояснил я, — а ее владелец какой-то странный…

— Имя? — перебил меня Броуз.

— Владельца? Винн Лиз.

Броуз хмыкнул и внимательно посмотрел на меня.

— В мире не может быть двух Виннов Лизов.

— Это тот, о ком вы подумали, — заверил его я.

— А что в нем странного? — спросила Анна-бель.

— Он — извращенец. Нет, не сексуальный. Патологически жестокий. Его и близко нельзя подпускать к лошадям. К нашему сожалению, он вернулся из Австралии.

Я рассказал ему об операции по поводу колик и об обнаруженной игле и описал обстоятельства смерти лошади сегодня днем.

— Эти ветеринары не знают, от чего она умерла?

— Пока еще нет. Жеребенок был очень ценный, она сама — тоже.

Он разочарованно посмотрел на меня.

— Вы думаете, что Винн Лиз сам приложил здесь руку?

— Он утром навещал ее, но когда уехал, она еще была жива.

Броуз неожиданно весело улыбнулся и, подняв палец, еще раз заказал лимонад. Официантка моментально выполнила заказ.

— Вот что я вам скажу, — медленно протянул он. — Готов поспорить, что этот жеребенок был не от Рэйнбоу Квеста.

— Но в Вернонсайдском племенном заводе утверждают обратное.

— Они просто поверили тому, что им сказали. Им прислали племенную кобылу, и на ее бирке

было выгравировано имя, правильно? Поэтому они ее так и назвали. Ее сопроводительные бумаги были в полном порядке. Жеребая от Рэйнбоу Квеста. Какие тут могут быть сомнения?

— Да, — как эхо повторила Аннабель, — какие сомнения?

— Но поскольку она умерла, то сомнения есть. — Он на минуту остановился. — Представьте, что у вас есть хорошая племенная кобыла, и вы посылаете ее к Рэйнбоу Квесту. Казалось бы, она жеребая, вы забираете ее домой и выводите пастись в поле. Вы очень довольны, но вдруг где-то по дороге с ней случается выкидыш. Это не всегда можно сразу же обнаружить, однако каким-то образом вам это удается. Вы понимаете, что еще один год прошел впустую. Но вдруг вас осеняет идея. Вы идете и покупаете еще одну, неизвестную, кобылу, жеребую от неизвестного жеребца. Что ж, теперь у вас есть жеребая кобыла, и, убедившись, что все в порядке, вы застраховываете ее под именем вашей кобылы, жеребой от Рэйнбоу Квеста. Если хотят, пусть проверяют, — документы подтверждают визит к Рэйнбоу Квесту. Ее отправляют жеребиться в Вернонсайдский завод, потому что следующий жеребенок у нее планируется от одного из их жеребцов. Вы ведете себя как нормальный владелец, но про себя задумываете пустить ее на отбивные. Так вы с ней, бедняжкой, и поступаете. — Он остановился и глотнул лимонада. — В наше время отцовство очень легко устанавливается. Если бы я был представителем страховой компании, я бы в этом убедился. Очень жаль, что ваши ветеринары не взяли образцов тканей у жеребенка. Даже если он мертв, это все равно принесло бы результаты.

— Так еще не поздно, — сказал я. — Вскрытие назначено на завтра. Я скажу им.

— А куда вы в таком случае деваете настоящую племенную кобылу? — поинтересовалась Аннабель.

— Потихоньку сплавляете одному из ваших подозрительных приятелей.

— А как узнать, в какой компании заключалась страховка? — спросил я. — Если вы, конечно, правы.

Броуз ничем меня не обнадежил.

— Здесь у вас могут возникнуть проблемы. Конечно, не все агенты подряд занимаются страховкой лошадей. Сухопутная страховая корпорация Ллойда может застраховать вас от чего угодно — начиная от похищения детей и заканчивая церковными крестинами. Поинтересуйтесь у них, и они скажут вам расценки.

— Может, написать им всем предупредительные письма?

Броуз покачал головой.

— Тогда у вас возникнут большие проблемы. А почему это все так вас интересует?

— Ну… я стараюсь защитить репутацию Кена Макклюэра и доказать, что он непричастен к смертям всех этих лошадей.

— Это очень трудно, — сказал Броуз.

— А вообще возможно? — спросила Аннабель.

— Никогда не говори «невозможно». Лучше скажи «маловероятно».

— Еще кто-то поджег главный корпус клиники, и там обнаружили чей-то сгоревший труп.

Броуз спокойно выслушал меня, но у Аннабель даже рот приоткрылся от удивления. Она и представить себе не могла, что проблемы фирмы «Хьюэтт и партнеры» получили подобное продолжение.

— Кэри Хьюэтт, старший партнер, стареет не по дням, а по часам. Их всех связывает общая закладная на сгоревшее здание, но они все по-разному относятся к общему делу. Все их записи сгорели, включая компьютерные диски. Клиника — главное уцелевшее имущество. Клиенты один за другим объявляют им бойкот, испугавшись, что их лошадей будет оперировать Кен. А после сегодняшней катастрофы их беды вообще расцветут буйным цветом. У меня не так уж много времени, чтобы восстановить справедливость.

Броуз поджал губы.

— Беру свои слова обратно. Невозможно — вот самое подходящее слово.

— Вы бы очень помогли мне, если бы достали список ядов, которые нельзя идентифицировать.

— Если вы не можете их идентифицировать, то вы не докажете, что они применялись, — сказал Броуз.

— А что, такие яды действительно существуют? — подняла брови Аннабель.

— Если бы существовали, — сказал Броуз, — заметь, Аннабель, я не утверждаю, а лишь предполагаю, то и тогда я бы не сказал, что они известны всем подряд. Единственное, что я могу сказать, — любой яд трудно обнаружить и идентифицировать, особенно если вы не знаете, что конкретно ищете.

— Кен тоже так говорит, — согласился я.

— Он прав. — Броуз поднялся. — Желаю вам удачи. Если что всплывет о Винне Лизе, не сочтите за труд, сообщите мне. — Он задумался и изменил свое решение. — Нет, я, наверно, в ближайшие дни сам выберусь в Челтенхем. На этот раз не столько по поводу скачек, сколько проверить кое-какие предположения.

— Ужас, — сказал я, но был очень доволен.

— Свяжитесь с Аннабель, может, я завтра откопаю что-нибудь в своей записной книжке.

Он потрепал Аннабель по ее кудряшкам, дружески кивнул мне и ушел нагонять страх на нарушителей закона.

Аннабель сгребла свои фишки в кучу, сказав, что хочет их приумножить. Мы нашли стол со свободными местами и играли еще примерно с час. Закончилось это тем, что ее фишки опять удвоились, а я потерял все, что у меня оставалось.

— Ты играл слишком рискованно, — сказала она, сгребая чуть ли не полтонны фишек. — Нужно было слушать Броуза.

В кассе она обменяла фишки на деньги.

— Я имел право получить удовольствие за свои деньги.

Она наклонила голову.

— Звучит как эпитафия.

— Я так и думал, — улыбаясь, сказал я.

Мы покинули этот мир и вышли наружу, где жульничество было не игрой, а суровой реальностью. На такси (которое, кстати, заказала Аннабель) мы подъехали к ее дому в Фулхеме. Машина остановилась, мы вышли, а водитель покорно ждал, чтобы отвезти меня на шоссе М40.

Она поблагодарила меня за обед, а я ее — за Броуза.

— Я тебе позвоню.

— Конечно.

Несколько секунд мы стояли на тротуаре. Я поцеловал ее в щеку, и мне показалось, что она одобрительно кивнула.

— Желаю удачи во всем, — сказала она. — Похоже, у тебя с твоими ветеринарами одна надежда на чудо.

— Да, если б вдруг свершилось чудо.

Но вместо чуда нас ждал кошмар.

На подушке лежала записка от Викки: «Кен просит вас приехать в больницу завтра к девяти утра».

Я застонал — было уже далеко за полночь. Я завел будильник, залез под цветастое пуховое одеяло и уснул как убитый.