— Оно идентично вашему, сударь. Когда я должен уехать?

— В понедельник, тем же поездом, что и механик с рабочими. Сегодня во второй половине дня я вас подробно проинструктирую. Вы, я полагаю, проследите за тем, чтобы вечером все как следует погрузили, а на рассвете доставили на станцию?

— Я останусь здесь на ночь, сударь, и лично прослежу за доставкой груза на железную дорогу.

— Буду вам очень признателен. Разумеется, вы получите возмещение дорожных расходов — пять тысяч франков.

— Это слишком много…

— Я так не считаю. Надеюсь, вы ежедневно будете писать мне, как продвигаются наши дела в Бельгарде.

— Непременно, сударь.

На этом они расстались. Поль Арман направился в свой кабинет.

«Добиться желаемого оказалось совсем несложно, — уединившись там, сам с собой рассуждал миллионер. — Люсьена Лабру не будет здесь две недели, а если понадобится, найду способ продлить его отсутствие. Пока его нет, я смогу навести все необходимые справки. И что за женщина его так окрутила? Что еще за интриганка, на которой он обещал жениться? Хотел бы я это знать… и горе той, что решила соперничать с моей дочерью! Да я просто уничтожу ее…»

— Уничтожу… — произнес он через некоторое время. — А ведь это то самое преступление, что я совершил двадцать один год назад… Да, но если только так можно спасти жизнь моего ребенка, я не стану раздумывать. К тому же, провернуть все, нисколько себя не скомпрометировав, легче легкого. Теперь я достаточно богат — заплачу, и эта женщина исчезнет.

Бывший мастер быстрыми шагами расхаживал по кабинету из угла в угол; внезапно он остановился.

— Но тогда нужен сообщник… — прошептал он. — А значит, я попаду под власть того человека, и он будет мною вертеть, как это делает негодяй Соливо… Соливо… — повторил он. — А почему бы мне к нему и не обратиться? Он заинтересован в том, чтобы услужить мне, а возможность получить лишние деньги сделает его способным на все. Нет, определенно: Овид — именно тот, кто мне нужен; но прежде всего необходимо узнать, что же это за девица, которой Люсьен поклялся хранить верность. Вот болван! Когда ее не станет, он с величайшей радостью готов будет принять и мои миллионы, и руку Мэри в придачу! Осталось лишь удостовериться, что на Овида в данном случае можно рассчитывать. Вечером зайду к нему.

Около четырех Люсьен Лабру доложил, что машины для Бельгарда упакованы и их уже грузят на подводы.

— Хорошо… — ответил промышленник, взяв со стола какие-то бумаги, — вот план работ, которые предстоит провести в Бельгарде, и проекты будущих заказов. А по этим двум чекам вы получите деньги в кассе; один — на пять тысяч франков — вам, на дорожные расходы; другой — на пятнадцать тысяч — на оплату расходов рабочих, сопровождающих груз. Я очень ценю вашу активность, дорогой Люсьен.

— Положитесь на меня: все будет сделано как нужно.

— Тогда счастливого пути, мальчик мой; пишите мне каждый день.

— Непременно.

Люсьен Лабру пожал протянутую хозяином руку и ушел. Промышленник вышел и сел в карету.

— В Батиньоль… улица Клиши. Остановитесь, как только до нее доедете…

Когда карета остановилась в указанном месте, Жак Гаро вышел, приказал подождать и отправился пешком. Вскоре он оказался перед стеной, в которой была небольшая дверь. За стеной виднелась крыша окруженного деревьями особнячка. Миллионер решительно позвонил в колокольчик. Через несколько секунд появился Овид Соливо — гладко выбритый, в шляпе, перчатках, прекрасном костюме и великолепных ботинках: явно куда-то собрался. Узнав посетителя, он радостно вскрикнул.

— Это ты, братец! Вот так удача! Минут через пять ты бы меня уже не застал.

— У тебя какое-то неотложное дело?

— Ничего подобного. Просто хотел перед ужином прогуляться по бульварам.

— Тогда останемся здесь, поговорить нужно.

— Слушаюсь, братец.

Разговаривая с «родственничком», Овид внимательно его разглядывал. Лицо у «братца» выглядело мрачным. Поэтому дижонец решил, что визит этот вызван какой-то веской причиной.

— У тебя что-то не ладится? — тихо спросил он.

— Идем к тебе, расскажу.

Овид провел его через садик в дом, открыл дверь и пригласил в тесную, обставленную простой, но добротной мебелью, очень чистую комнату.

— Видишь, братец: с тех пор, как я живу на свою, а точнее — на твою — ренту, мой дом содержится в полном порядке! — со смехом сказал Соливо. — У меня есть служанка, она же исполняет роль лакея. Никакой роскоши я себе позволить не могу, но мебель все же довольно милая. Как на твой взгляд?

— Устроился ты прекрасно, но речь пойдет не о твоем житье-бытье. Я пришел по очень важному делу. Поужинаем вместе. В прошлый раз я, помнится, отказался, а сегодня готов принять твое приглашение.

— Может, за ужином и поговорим?

— Нет.

— Ну и ну!… Значит, беседа должна проходить при закрытых дверях? Тогда, наверное, дело серьезное…

— Это уж как решишь.

Овид предложил ему стул, но знаменитый миллионер продолжал стоять; затем он провел рукой по лбу и сказал:

— В Курбвуа ты меня заверял, что я всегда могу рассчитывать на твою помощь.

— Я и сейчас готов это повторить; ведь раньше я мечтать не мог, что ты так меня поддержишь. А оказывается, я плохо о тебе думал! Ты не мелочился… не торговался, и это мне очень понравилось. Поэтому я и в самом деле готов тебе помочь — если, конечно, это в моих силах.

— И готов сделать все, что я прикажу? Вдумайся-ка получше в значение слова — ВСЕ…

Овид пристально посмотрел на «братца», и во взгляде его появилось какое-то особое выражение.

— Да, черт возьми! Я ведь не дурак! «ВСЕ» означает, что я должен повиноваться любому приказу, даже если речь пойдет о необходимости устроить небольшой пожар, как некогда сделал ты. Так?

— И даже более того.

Дижонцу почти удалось скрыть свое изумление; он пробормотал:

— Черт побери! Черт побери! Значит, дело мы будем иметь не с огнем, а с кровью, да?

— И что ты на это ответишь?

— Что такого рода делами еще не занимался. Я славный парень, нрав у меня кроткий, проблемы я склонен решать полюбовно.

— Речь идет о моем спасении. А значит, о спасении твоего теперешнего положения!

— Тебе всерьез что-то грозит? — живо спросил Овид; мысль о том, что он может потерять свою ренту, не на шутку напугала его.

— Да.

— Тогда я готов на все… решительно на все. Тот, кто угрожает тебе, угрожает и мне. Ты — мой источник финансов, и я вовсе не хочу, чтобы с тобой что-то случилось! Неужели двадцать один год спустя всплыло на поверхность твое прошлое? Если так, то какое это имеет значение — срок давности-то истек.

— Устроить грандиозный скандал истекший срок давности нисколько не мешает, а скандал отправит меня на тот свет поскорее, чем любой суд присяжных.

— Объясни-ка начистоту, что стряслось. Прежде чем приступить к действиям, я должен знать твое положение во всех подробностях.

— Ну так слушай. Едва я успел приехать в Париж, как в силу какой-то дьявольской случайности на моем пути оказался сын Жюля Лабру.

— Да, ты ведь его… знал прежде… Люсьен Лабру… Я в курсе.

— Ты в курсе? — удивился миллионер.

— Представь себе, да. Там, на заводе, в твоем кабинете, при мне прозвучало это имя. Черт возьми! У меня хватило сообразительности догадаться, что он сын того самого человека; я еще подумал, что очень-очень хитро ты поступил, устроив его к себе на работу, где он всегда будет у тебя под рукой: так ведь легче всего глаз с него не спускать — ты знаешь все, о чем он думает, все, что он делает! Вот это сила, скажу я тебе!

— Я взял его на работу именно потому, что знаю, что за идею он вынашивает.

— И что же это за идея?…

— Отомстить за смерть отца; это цель всей его жизни. И решение его твердо и бесповоротно.

— Но смерть его отца уже отомщена, ведь всеми уважаемый суд приговорил Жанну Фортье к пожизненному заключению.

— Он не считает виновной Жанну Фортье.