Серегил, должно быть, почувствовал смятение чувств друга, потому что подошел к нему и поцеловал, обдав запахом тураба.

— Это одно из немногих моих воспоминаний, которые не причиняют боли, — словно извиняясь, прошептал он.

— Мы спустимся так же, как и поднялись? — спросил Алек, чтобы переменить тему разговора.

— Почему бы и нет? Ведь мы практически трезвы. Снова оказавшись на балконе, Серегил умело дернул за веревку, и крюк отцепился. После того как крюк с веревкой был возвращен в тайную сокровищницу, Алек спросил:

— Оставляешь все это для другого ребенка, который найдет клад?

— По-моему, это будет правильно. — Серегил поставил на место плитку и подвинул кровать так, что ножка встала как раз на нее. — Как хорошо было обнаружить, что кое-что здесь не переменилось!

Алек думал об игрушках, спрятанных в темном тайнике, пока они спускались вниз. Каким-то образом они были очень на месте в странной сложной мозаике жизни Серегила — крошечная модель полных сокровищ потайных комнат, в которых они жили в «Петухе», или подобие обрывков его собственного прошлого, которые Серегил раскапывал, как драгоценные реликвии.

Впрочем, может быть, «драгоценные» — неподходящее слово… Это одно из немногих моих воспоминаний, которые не причиняют боли.

И ты никогда никому ничего не говорил ?

Только тебе.

Как часто случалось, что на него смотрели с изумлением, когда он упоминал о чем-то, чем Серегил делился с ним… «Он сам тебе об этом сказал?»

Эта мысль успокоила Алека и заставила его почувствовать смирение; он проводил Серегила к Ките, а сам отправился разыскивать Беку.

Первый раунд переговоров состоялся на следующее утро; с самого начала Серегилу стало ясно, что дело будет нелегким.

Лиасидра заседала в каменном павильоне над священным водоемом в центре Сарикали. Кто знает, для какой цели предназначали древние строители это просторное восьмиугольное здание; над прудом возвышалось величественное двухэтажное строение с широкой каменной галереей. Возможно, это был храм древних; никто теперь не знал, каким богам поклонялись башваи. Одиннадцать глав наиболее крупных кланов уже восседали в открытых ложах, расположенных по кругу в центральном зале. Позади кирнари и их ближайших помощников были места для родственников, писцов и прислуги. За пределами круга и на верхней галерее располагались представители более мелких кланов в соответствии с собственной иерархией. Они не участвовали в голосовании, но их мнение всегда учитывалось.

Алек и Серегил сидели за спиной Клиа в ложе скаланцев. Серегил обвел взглядом сводчатый зал, изучая лица и гадая, что почувствует, попав — теперь уже взрослым — на заседание лиасидра. Заметив Адриэль и ее небольшую свиту, он понял, что его ждут неприятные переживания. Саабан в качестве советника восседал по правую руку от Адриэль, Мидри — по левую. Серегил по праву тоже должен был бы находиться в ложе Боктерса. Вместо этого он сидит по другую сторону круга, носит одежду и говорит на языке чужаков. Лучше не особенно задумываться об этом, одернул он себя. Он сам поставил себя в такое положение; и теперь его ждет важная работа, его миссия почетна, цель — благородна.

Клиа вновь блеснула умением производить впечатление. На этот раз она появилась в полной военной форме в сопровождении двух декурий эскорта. По бокам от нее ехали Торсин и Теро, воплощения зрелой мудрости и пытливого юношеского ума. Те, кто думал увидеть униженных просителей, посланцев погибающей нации, ошиблись в своих ожиданиях.

Когда все расселись, вперед выступила женщина-ауренфэйе и ударила об пол серебряным жезлом. Торжественный звон, эхом отразившийся от стен, призывал к молчанию.

— Пусть помнит каждый, что он находится в Сарикали, животворном сердце Ауренена, — провозгласила женщина. — Под взглядом всесильного Ауры говорите лишь правду.

Она вновь ударила об пол жезлом и удалилась на небольшое возвышение. Старый Бритир-и-Ниен поднялся со своего места.

— Братья и сестры, члены лиасидра, народ Ауры, сегодня об аудиенции нас просит Клиа-а-Идрилейн, принцесса Скаланская. Возражает ли кто— нибудь против ее присутствия или присутствия кого-либо из ее советников?

В зале воцарилась напряженная тишина; затем одновременно поднялись трое

— кирнари Хамана, Лапноса и Голинила.

— Мы против присутствия изгнанника, Серегила из Римини, — заявил Гальмин-и-Немиус, глава Лапноса.

Алек и Теро с тревогой покосились на Серегила, но тот ожидал подобного приема.

— Ваши возражения приняты к сведению, — кивнул недовольным Бритир— и-Ниен. — Кто-нибудь еще желает выступить? Хорошо. Клиа-а-Идрилейн, ты можешь говорить.

Принцесса поднялась и с достоинством поклонилась собравшимся.

— Благородные кирнари, народ Ауренена, я обращаюсь к вам сегодня как представительница моей матери, царицы Идрилейн. От ее имени я приветствую вас и обращаюсь к вам с предложением.

Как вы знаете, Пленимар вновь напал на Скалу и нашу союзницу Майсену. От ваших собственных агентов вам известно, что Пленимар ищет поддержки и вашего врага — Зенгата. Некогда Ауренен вместе со Скалой боролся с пленимарцами. Пред вами — боец, встречавшийся с агрессором лицом к лицу, и я говорю вам: сегодня враг силен, как во времена Великой войны.

Мы уже отрезаны от северных земель. Майсена практически пала. Скаланцы

— прекрасные воины, даже без нормального снабжения и союзников, но что будет будущей зимой? Как долго мы выстоим? И если Пленимар установит свою власть на землях Трех Царств, как скоро его флот и корабли зенгатских пиратов появятся у берегов Ауренена? Скорее всего, ждать придется недолго.

Наши народы стояли бок о бок в темные дни Великой войны. На протяжении многих лет мы смешивали нашу кровь в наших детях и называли друг друга родичами. Перед лицом грядущего кризиса царица Идрилейн предлагает вам новый союз ради всеобщего блага, ради совместной защиты от врага.

Первым ответил принцессе Гальмин-и-Немиус, кирнари Лапноса:

— Ты говорила о снабжении, Клиа-а-Идрилейн. Разве Ауренен не поддерживает Скалу? Корабли тирфэйе везут на север ауренфэйские товары из Вирессы.

— Но очень немногие из этих кораблей принадлежат скаланцам. Нашим судам все труднее добраться до Вирессы, и еще труднее — вернуться обратно. За каждым островом их поджидают пленимарские стервятники. Они нападают без предупреждения, грабят торговцев, убивают команду, а корабль отправляют на дно Осиатского моря. А потом плывут к вам и торгуют награбленным. Область их влияния становится все шире. Мой собственный корабль был атакован не больше чем в дне пути от Гедре.

— Так чего же вы хотите? — спросила Лхаар-а-Ириэль, кирнари Катме.

Клиа повернулась к благородному Торсину.

— Зачитай список, пожалуйста.

Посол выступил вперед и развернул свиток пергамента. Прочистив горло, он начал читать:

— Царица Идрилейн просит лиасидра в первую очередь предоставить Скале для торговли второй открытый порт — Гедре и позволить скаланским судам использовать Гедре и Иамалийские острова для стоянки вплоть до окончания конфликта. В ответ царица гарантирует повышенную плату за ауренфэйских коней, зерно и оружие.

Помимо того, царица предлагает взаимовыгодный оборонительный союз. Она просит ауренфэйе предоставить военные корабли, войска и магов и обещает, что в случае нападения на Ауренен аналогичная помощь будет оказана скаланцами.

— Пустые обещания страны, которая не в состоянии защитить даже саму себя, — воскликнул хаманец. Торсин продолжал читать, как будто не слышал его слов.

— Наконец, царица искренне желает восстановить согласие, существовавшее между нашими народами. В тяжелые дни она молит богов, чтобы лиасидра прислушалась к голосу крови и Ауренен снова стал Скале другом и союзником.

Назиен-и-Хари был на ногах еще до того, как Торсин свернул свой пергамент.

— У тирфэйе такая короткая память? Может, ваша царица забыла, почему разлучились наши народы? Я достаточно стар, — и не только я, а и многие из присутствующих, — чтобы помнить, как восстали тирфэйе против Коррута-и— Гламисна, когда он женился на Идрилейн Первой, и как он внезапно исчез после ее смерти — исчез, убитый скаланцами. Адриэль-а-Иллия, как ты можешь поддерживать убийц своего родича?