Неожиданно у меня в башке просветлело, и я решил, что попозже допрошу Вайо наедине. Хотя нет, не Вайо – Майка! Пробьюсь через его исполненную достоинства маску «Адама Селена» и выбью истину из его нейристоров! Я вспомнил историю чека с десятью миллионами миллиардов долларов, и мне стало интересно, сколько же людей голосовало за меня на самом деле? Семь тысяч? Семь сотен? Или только семья и друзья?

Но зато я перестал волноваться по поводу нового Конгресса. Проф сыграл по старому не просто подтасованной, а крапленой колодой – и быстренько смылся на Землю, пока их тут раздевали донага. Спрашивать у Вайо смысла не было; вряд ли они посвятили ее в свои махинации… Чем меньше она знала, тем лучше играла свою роль!

И никто ничего не заподозрил. Все отнеслись к выборам с полным доверием, все были уверены, что если в компьютер вводят правильные цифры, то он выдаст такой же правильный результат. Я и сам когда-то в этом не сомневался, пока не встретил компьютер с чувством юмора.

И я решил не поднимать вопрос о том, чтобы Стью раскрыли тайну самосознания Майка. Трое – это и так на две единицы больше, чем надо. А может, и на три…

– Ма… – начал я, но тут же спохватился. – Мое мнение – неплохая работа. И с каким перевесом мы выиграли?

Адам бесстрастно ответил:

– Восемьдесят шесть процентов наших кандидатов прошли. Приблизительно как я и ожидал.

(«Приблизительно»! Такой же мухлеж, как моя левая рука! Точно как ты рассчитал, Майк, старый железный мошенник!) – Снимаю возражения насчет полудня. Я приду.

– Мне кажется, – сказал Стью, – учитывая, что эмбарго вступит в силу немедленно, мы должны как-то поддержать энтузиазм, свидетелями которого были сегодня. Иначе начнется долгий ползучий период углубляющейся экономической депрессии – из-за эмбарго, я имею в виду, и крушения иллюзий. Адам, вы с самого начала произвели на меня впечатление своей способностью давать точный прогноз будущих событий. Мои дурные предчувствия обоснованны?

– Да, конечно.

– Ну и?

Адам оглядел нас всех по очереди – нет, хоть убейте, невозможно поверить, что это подделка и что Майк в данный момент попросту изучает нас с помощью своих бинауральных рецепторов. – Товарищи… открытая война с Террой должна начаться как можно скорее.

Все молчали. Одно дело – говорить о войне, другое – смотреть ей в лицо. Наконец я вздохнул и спросил:

– И когда же мы начнем швырять в них камнями?

– Мы не начнем, – ответил Адам. – Они первыми должны бросить в нас камень. Вопрос в том, как их подтолкнуть. Я оставлю свои соображения напоследок. Мануэль?

– Хм… что я могу сказать? Будь моя воля, я бы в первую очередь шарахнул хорошенькой глыбой по Агре – есть там один тип, который только зря воздух портит. Но ведь это не то, что нам нужно?

– Нет, не то, – серьезно ответил Адам. – Вы тем самым не только вызовете гнев всего индийского народа, который крайне отрицательно относится к любому посягательству на жизнь, вы вызовете гнев и потрясение у всех народов Земли, ибо уничтожите Тадж-Махал.

– Включая и мой гнев, – заметил проф. – Ты говоришь чушь, Мануэль.

– Слушайте, – сказал я, – я же не говорю, что именно так и надо сделать. Кроме того, ведь можно стрельнуть и мимо вашего Таджа.

– Мануэль, – сказал проф, – Адам правильно заметил: наша стратегия должна заключаться в том, чтобы спровоцировать Терру нанести нам первый удар. Это классический маневр «Пирл-Харбор» в теории игр, великое достижение Weltpolitick[64]. Вопрос в том, как это сделать. Адам, я думаю, надо внушить им, что мы слабы и разрозненны, что Терре достаточно лишь продемонстрировать силу – и Луна тотчас вытянется в струнку. Стью! Ваши люди на Земле могли бы оказать нам бесценную помощь. Предположим, Конгресс отвергнет меня и Мануэля?

Последствия?

– О нет! – закричала Вайо.

– О да, дорогая Вайо. Нет нужды делать это, можно просто передать по каналам новостей на Землю. А еще лучше использовать подпольный «луч», якобы принадлежащий ученым-землянам, благо они пока не все уехали; наши же официальные каналы будут являть все классические признаки жесткой цензуры. Адам?

– Я беру это на заметку как тактический прием, который может быть включен в нашу стратегию. Но этого мало. Нужно, чтобы нас бомбили.

– Адам, почему вы так настаиваете на этом? – спросила Вайо. – Даже если Луна-Сити сможет выдержать удар самых мощных бомб – надеюсь, мне не придется убедиться в этом, – мы знаем, что тотальной войны Луна не перенесет. Вы сами говорили это много раз. Нельзя ли как-нибудь иначе добиться того, чтобы они оставили нас в покое?

Адам задумчиво оттянул кожу на правой щеке, и я подумал: Майк, если ты не прекратишь это актерство, я сам поверю в твое существование! Он меня достал. Когда же наконец удастся поговорить с ним наедине, без «председателя Селена»?

– Товарищ Вайоминг, – сдержанно начал он, – эта ситуация в теории игр рассматривается как сложная игра с ненулевой суммой. У нас есть определенные ресурсы, или «игровые фишки», и много возможных ходов. У противника фишек гораздо больше, а выбор ответных ходов значительно шире. Наша задача заключается в том, чтобы вести игру с оптимальной результативностью, одновременно вынуждая противника терять свое превосходство в силах и мешая ему применить их в полном объеме. Самое главное – правильно выбрать время и так разыграть гамбит, чтобы запустить цепочку событий, благоприятствующих нашей стратегии. Согласен, что с ходу это трудно понять. Я мог бы пропустить все факторы через компьютер и показать вам результаты. Или примите мои выводы на веру. Или используйте свой собственный здравый смысл.

Так сказать, ненавязчиво напомнил Вайо (перед самым носом у Стью), что он не Адам Селен, а Майк – наш умник-разумник, способный решать сложнейшие проблемы, поскольку он и есть компьютер, да еще самый гениальный в мире.

Вайо тут же отступила.

– Нет, нет, – сказала она, – я в математике полный нуль. Хорошо, надо – значит надо. Как же мы это сделаем?

К четырем ноль-ноль у нас наконец появился план, удовлетворявший Стью и профа с Адамом; иначе говоря, к этому времени Майку удалось протащить свой план, делая вид что он извлекает идеи из каждого из нас. А может, автором плана был проф и Адам продавал нам чужой товар?

В любом случае, у нас теперь был план и сроки его выполнения. В основе лежала та самая генеральная стратегия, которую мы выработали во вторник 14 мая 2075 года. Просто были учтены некоторые тогда лишь предполагавшиеся, а теперь свершившиеся события. Если говорить о самой сути, он требовал от нас вести себя с Террой так хамски, как только возможно, одновременно создавая впечатление, что выпороть нас не составляет труда.

В полдень я примчался в зал собраний совершенно невыспавшийся и обнаружил, что мог поспать еще как минимум два часа. Конгрессмены из Гонконга запаздывали, несмотря на то что всю дорогу ехали на метро. Вайо ударила по столу молотком только в четырнадцать тридцать.

Да, мою новобрачную избрали временным председателем новорожденного Конгресса. Знание парламентских правил, казалось, было у нее в крови, так что выбор можно назвать удачным; к тому же толпа лунарей ведет себя куда лучше, когда молотком постукивает дама.

Не собираюсь описывать в деталях, что было сказано и сделано на этой сессии, да и на других тоже; можете ознакомиться с протоколами. Я приходил только в самых необходимых случаях и даже не пытался постигнуть правила этого толковища – они мне казались смесью в равных долях обычной вежливости и чистейшей магии, с помощью которой председатель добивается своего.

Не успела Вайо ударом молотка призвать всех к порядку, как какой-то мужик вскочил и заявил:

– Соврала председатель, предлагаю отказаться от обычной процедуры и заслушать профессора де ла Паса…

Зал одобрительно загудел. Вайо опять стукнула молотком.

– Предложение нарушает регламент, депутату от Нижнего Черчилля предлагается занять свое место. Наше предыдущее заседание не было завершено; в соответствии с объявленной ранее повесткой дня слово имеет председатель Комитета по организации, резолюциям и структуре постоянного правительства.