«Самое „узкое“ место парной разведки», – подумал Кир-Кор.

К счастью, пространство, где финишировали челноки разведчиков после перехода сквозь «пуп» прямоугольного левиафана, было свободно от опасных неприятностей наподобие испепеляющего плазменного жара. Кир-Кор с облегчением расслабил мышцы, перевел дыхание. На первый взгляд ничего существенного при переходе не произошло, если не считать существенным резкую смену характера освещения планарной поверхности. Освещение сильно потускнело – как будто день здесь внезапно сменила светлая лунная ночь. Во всем пространственном объеме, как бы зажатом между распростертой на километры и километры золотой крышей вверху и неоглядной равниной внизу, не было заметно оранжевых, красных или бордовых отсветов местного солнца. Никаких признаков существования Пянжа… «Планар? Не Планар?.. – подумал Кир-Кор. – А если Планар – то не с обратной ли своей стороны?..»

Равнина, озаренная боковым серебристо-белым светом, напоминала шкуру нерпы: белесые, белые, серые пятна…

Ни единого пятна теплого цветового тона. Все цветовые оттенки ландшафта по сторонам и внизу – холодные, пасмурно-зимние. Даже золото над головой было с зеленоватым отливом.

По мере того как снижались, падая почти отвесно, «Эспуар» и «Марина», детали ландшафта проступали отчетливее, окоем расширялся. И вдруг из-за далекой окраины тяжело нависшего над этим миром колосса вышла большая, белая, яркая, как лампион в увеселительном парке, луна. В ее сиянии четче обозначилась – засеребрилась, замерцала блестками – некая полупрозрачная вертикаль… Сут Мирана увеличил скорость и, накренясь в лихом вираже, взял направление к мерцающему призраку. Сибур – следом. Траектория снижения челноков стала более пологой. Курс – к подножию вертикали, в тот район, где она торчала из «шкуры нерпы» на плоской равнине хрустальным копьем. Правее «копья» – сабельно-тонкие серпы двух месяцев в стадиях, близких к фазе потаенного новолуния.

Разведчики перешли на горизонтальный бреющий полет – внизу быстро, с частым чередованием, мелькали светло-серые и темные пятна, белые и черные полосы. Прямая, как столб, стеклянисто-серебристая вертикаль ближе и ближе… Наконец сближение позволило ясно различить в основании вертикали синевато-черное жерло. И как-то сразу глаза обнаружили, что столб этот – вовсе не столб… уж скорее – фонтан со струей исполинского поперечника: мощный поток полупрозрачных вод фонтана с величавой медлительностью увлекал в зенитную высь какие-то хорошо отражающие сияние луны обломки, издали похожие на глыбы льда.

Только теперь Кир-Кор узнал Мировое Дерево из своего микросекундного видения возле Гондора. Вот оно что!..

Посадка. Сначала выскользнул из обитали сута Миран. Глянул в небо (прямо над головой местное небо делилось краем эколата на звездную половину и на дырчато-золотистую). Миран потоптался на пятачке, осматривая залитую лунным светом и частично заснеженную окрестность. Сделал знак напарнику, чтобы тот пока не высовывался, а себе позволил короткую гимнастическую пробежку в направлении окруженного ледяными торосами жерла.

Через пять секунд спортивный пыл бегуна, конечно, иссяк. Первопроходец остановился поодаль и, уперев сверкнувшие руки в зеркально-блещущие бока, застыл, обращенный лицом к Великому Хрустальному Фонтану – наглый, самоуверенный муравей на подступах к месту загадочных действий очень странного гейзероподобного катаклизма. Исполинское жерло заслоняла стена протяженного вала торосов, оттуда, из-за этой стены, начинало свое вознесение к зениту разделенного неба нечто вроде сверхструи супергейзера диаметром поперечного сечения едва ли не в полкилометра.

По всему объему сверхструй супергейзера искрилась в ярком свете луны, играла нежным многоцветьем радуг серебристая взвесь – то ли кварцевая пыль, то ли просто снежно-ледяная пудра. И жутко было смотреть, как в этом объеме невесомо всплывали над зубцами торосов группами и в одиночку огромные обындевелые глыбы и в сопровождении свит из меньших обломков отправлялись в зенитный путь, поворачиваясь или кувыркаясь на ходу с грацией многотонных гиппопотамов… Случалось, глыбы соприкасались друг с другом, и тогда в точках их столкновения снеговой наст на поверхности глыб не выдерживал, рассыпался – и обнажалась черная плоть обыкновенной скалы.

Значит, не лед?.. Но издали, на большой высоте, озаренные лунным светом куски обындевелых утесов выглядели изящно – кристаллами благородного хрусталя.

Нескончаемый поток псевдохрустального материала неспешно струился мимо эколата – вдоль боковой его грани – и дальше, и выше… и где-то там, в апогее подъема, непонятная сила растаскивала каменный прах по всем направлениям небосвода, и стылый блеск этой массы промороженных светляков перемешивался и сливался с живым лучистым сиянием звезд…

«Последние звенья снабженческой цепочки для формирования Каменного Пояса вокруг Планара?» – предположил Кир-Кор, вспомнив, как раскалываются и рушатся в пыльную утробу Гондора утесы торцевой стены.

Голос Сибура:

"После неоднократных попыток хотя бы только посмотреть на оборотную сторону планарного блина мы не смели и думать, что вскоре нам удастся ее посетить. И вот неожиданно повезло. Мы встретили свою удачу с восторженным энтузиазмом – сомнений в том, что наши ноги стоят на «днище» Планара, не было никаких. Еще бы, ведь все замечательно сходится! Во-первых, равнина здесь такая же плоская, с совершенно таким же рельефом, что и равнина дневной стороны. Конечно, тут холоднее, но так и должно быть, поскольку Пянж сюда не заглядывает. Поэтому, во-вторых, обратная сторона должна быть царством бесконечной ледяной ночи. Вот она, ледяная ночь, перед нами, глядит нам в глаза огромным лунным зрачком. Есть и косвенное свидетельство: габариты производимых Гондором скальных обломков вполне соответствуют размерам глыб, поставляемых в Каменный Пояс таким странным способом – антигравитацией через зенитно-зонтичную сверхкатапульту… Но когда головокружение от успеха прошло и к нам вернулась способность трезво оценивать факты, восторженный туман несколько поредел. Обнаружились труднообъяснимые несоответствия. Сила тяжести, к примеру, здесь была ощутимее, чем на дневной стороне. Химический и минералогический состав «ночного» грунта существенно отличался от состава «дневного», исчезла тут и отмеченная еще отцом металлометрическая аномалия – повышенное содержание осмия. Одно из главных несоответствий сияло в небе. Луна, которую мы назвали Фетидой, светила белым отраженным светом, а такой свет, понятно, не мог иметь отношения к оранжевому Пянжу…

Осознание того, что мы находимся не в окрестностях Пянжа, побудило меня заставить синапсию сута показать мне звездное небо с полным изъятием из обзорной картины блеска лун и подвижных светляков-астероидов. Световые помехи были устранены одна за другой, и, когда осталось лишь излучение звезд, я воочию смог убедиться, что видные отсюда созвездия не похожи на Жезл, Ласточкин Хвост или Крюк. Уж скорее рисунки здешних созвездий напоминали Диадему, Сердце, Чашу, Молот… Во всяком случае, на свободной от эколата половине здешнего неба я не нашел ни одной из уже знакомых мне звездных «визитных карточек» планарного тыла, который за Каменным Поясом.

Нас занесло не только в трижды чужое время, но и в дважды чужое пространство. Космический запредел… Мысль о том, что люверы наши остались где-то за горами времени и океанами пространств, начинала действовать мне на нервы, и чтобы не думать об этом, я покинул обиталь сута. Подошел к напарнику, постоял рядом, разглядывая величественный ствол сверхкатапульты антиграва. Неуклюже вальсирующие скальные глыбы продолжали свое неспешное вознесение в высоком цилиндре серебристо-пыльного, искристо-радужного сверхпотока… Миран тронул меня за плечо и указал зеркально-блещущей рукой куда-то вправо. Я посмотрел на изогнутую дугой полосу снежного намета. Из сугробов торчали там в разные стороны конические и скругленные концы чего-то похожего на ледяные сосулищи. Обледенелые лодки-байдарки? Вмерзшие в лед туши дельфинов? Сделанные из льда крупные изваяния рыб?.. Заинтригованные новой находкой, мы кое-как разгребли склон ближайшего к нам сугроба и обнаружили под рассыпчатым снегом полудюжину трехметровых «рыбьих скульптур». Ледяные болванки крепко смерзлись друг с другом крест-накрест в странно ощетиненную кучу, и предпринятая нами наглая попытка руками отделить от общей массы хотя бы крайнюю из них была, конечно, безрезультатной. Миран позвал на помощь «Эспуар». Минуту спустя одна из болванок рухнула в снег у наших ног… Теперь я намеренно прерываю свой комментарий. По-моему, любые комментарии здесь неуместны. Тот редкий случай, когда к происходящим на ваших глазах событиям комментатору добавить нечего".