— И что было дальше? — спросила Стефани, когда он замолчал. — Чем кончилось дело с объявлением о розыске? Власти тебя все еще разыскивают?

— Мы сбежали из тюрьмы, и нас объявили в розыск. Наверное, у шерифа Ройса как раз те старые объявления. В конечном счете нам удалось доказать, что мы никого не убивали, но это заняло время. И второе — нет, меня не разыскивают. Наоборот, иногда я сам работаю на закон.

— О! — Стефани просияла. — Так вот почему ты так разволновался там, в Уиллоу-Крик! Та ситуация могла погубить твою карьеру…

— Нет, причина была в другом. Я знаком с тем, как медленно крутятся колеса машины правосудия, могли пройти дни и недели, прежде чем Ройс получил бы ответ. За такое время ты способна была наделать дел, — сухо добавил он. — Я не был уверен, чего от тебя можно ожидать…

Стефани облизала жир с пальцев и подняла брови.

— Я бы прекрасно справилась, — заверила она. — Я всегда справляюсь с ситуацией.

— Этого я и боялся. Не забывай, я уже имел опыт и знал, как ты справляешься с ситуацией. — Райан критически оглядел жареную утку, стащил ее с шампура и положил на побитую металлическую тарелку. — Наша посуда знала лучшие времена, Принцесса.

— Переживем. Расскажи о своей семье. У тебя родители живы? — Увидев выражение лица Райана, она неловко заерзала: лицо враждебно потемнело.

— Нет. Я уже говорил тебе, что я сирота.

— Райан, извини, — мягко сказала она. — Я подумала, что ты опять шутил. Я едва помню свою мать, но всегда ощущаю ее потерю… — Она с изумлением смотрела, как Райан вскочил на ноги.

— Моя мать! Если бы не она, мой отец был бы жив! — выпалил он, но оборвал себя. Глубоко дыша, Райан старался взять себя в руки. — Извини, — пробормотал он. — За столько лет надо бы забыть, но я не могу.

Стефани затихла, глядя, как Райан меряет шагами грязный пол развалин индейского жилища. Бронзовое лицо в зыбком свете костра было твердым, как будто вырезанным из гранита. Когда он повернулся и посмотрел на нее, Стефани поняла, что он видит не ее, а свое прошлое. Серые глаза затуманили сцены, не видимые ей; погрубевшим от боли голосом он сказал:

— Я как сейчас ее вижу, мою красивую, недоступную мать, светлые волосы безупречно уложены, небесно-голубые глаза холодные и твердые. — Райан беспомощно пожал плечами. — Я никогда не понимал, как отец мог быть так слеп, но Бог помог ему, он ее любил и доверял ей. Моя мать была из Нью-Йорка, — он кивнул на Стефани со странной улыбкой, — ее семья была богатой и принадлежала к высшему обществу. Ее родители были шокированы тем, что она вышла замуж за пария с Запада, хотя у него было 25 сотен акров лучшей земли в северном Айдахо. Там я и родился, на главной улице, которая называется Боннерз-Ферри. Естественно, Эмма не могла долго жить в такой глуши, вдали от оперы, ресторанов, прогулок в карете по парку, в отсутствие социальной деятельности, которой можно было бы себя занять. Я был еще маленький, когда она уехала от отца и забрала меня с собой. Он от этого так и не оправился. — Райан скривил рот. — Десятилетнему мальчишке трудно смириться с внезапной сменой социального положения. Мне было легче в темных переулках Нью-Йорка, чем в гостиной матери, где она представляла меня своим гостям. Конечно, она послала меня в школу, отсюда мой приличный английский и манеры. Я ненавидел школу. Я скучал по отцу. Скучал по горам, по утреннему туману, когда пахнет сосной и свежим воздухом, а не отбросами и газовыми лампами.

Я часто убегал, меня находили то на корабельном дворе, то дерущимся в доках. Однажды мой дядя отыскал меня в задней комнате итальянского ресторанчика, где я жил. Не знаю, как ему удалось меня найти. Когда он привел меня домой, мать была слишком занята, чтобы это заметить. Видишь ли, у нее был прием, ей было не до двенадцатилетнего сына. На следующий день я сказал, что хочу уехать домой, к отцу. Она дала мне пощечину и самым холодным тоном сказала, что воспитает из меня джентльмена и что я не буду неграмотным ковбоем, как мой отец.

Райан чуть-чуть улыбнулся, глядя в огонь; Стефани видела, что ему больно вспоминать, что он в замешательстве. У нее заболело сердце от сочувствия к мальчику, оказавшемуся пешкой в руках родителей, и она невольно протянула руку в утешающем жесте.

Райан был смущен, он как будто стыдился своих чувств, того отчаяния, которое испытал в детстве.

— Сейчас это уже не имеет значения, — жестко сказал он. — В восемнадцать лет я уехал из Нью-Йорка в Айдахо. Отец умер десять лет назад, мне тогда было двадцать. Знаешь, несмотря на то что говорила мать, он был одним из самых начитанных, самых информированных людей, которых мне приходилось встречать. Он происходил из богатой семьи и даже бывал в Европе. Но к тому времени как он умер, это был разбитый человек; он слишком любил мою мать. А я сейчас делаю все, что в моих силах, чтобы завладеть землей, которая для него так много значила.

— А мать? — после небольшого колебания спросила Стефани, не уверенная, можно ли спрашивать. — Что с ней случилось? Она расстроилась, когда ты уехал?

— Она заметила это только через несколько месяцев, — с горечью сказал Райан. — К тому времени у нее уже был новый проект. Она никогда мне не писала и не старалась связаться. Через два года она погибла в дорожной аварии.

Ошеломленная, Стефани не могла придумать, о чем бы еще спросить. Как мать могла его бросить? Для нее самой потеря матери была тяжела, но она по крайней мере знала, что мать ее любила. Стефани мысленно возблагодарила Бога за то, что в ее жизни есть Джулиан. Может, он не похож на обычных отцов, но она никогда не испытывала недостатка любви и понимания.

— Райан, расскажи мне про Айдахо, я там никогда не была, — тихо сказала Стефани. — На что оно похоже — на Миннесоту, например?

Райан обрадовался смене темы и расслабился:

— На Миннесоту? Ну уж нет! Вообрази себе горы, где снег такой глубокий, что в нем может увязнуть лошадь, а в чистых быстрых реках вода всегда ледяная, даже когда солнце печет и обжигает кожу. Деревья такие густые, что сквозь них не видно солнца. Земля местами гладкая, как скатерть, а потом взбирается вверх, словно стремится к звездам… — Райан замолчал и кинул на нее застенчивый взгляд. — В общем, там красиво, — неуклюже закончил он.

Обхватив руками колени, Стефани задумчиво смотрела на него.

— Ты все еще ищешь место, где всегда дуют светлые ветра? — У него был озадаченный вид, и она улыбнулась. — Как в твоей песне, которую ты пел в старой избушке.

— Да, ищу, Принцесса, и того, кто будет их искать вместе со мной.

У Стефани сердце забилось, как индейские барабаны, но она сказала холодно, как будто его реакция не имела значения:

— Я бы не прочь поискать вместе с тобой. Может бить, это в Айдахо?

Какое-то время Райан не отвечал. Его взгляд прошелся по влажным вьющимся волосам Стефани, по лицу в форме сердечка и большим глазам, смотревшим так призывно. В слабом свете костра все ее тело светилось золотом, как старинные испанские монеты, — приглушенный, глубокий, богатый цвет, резко контрастирующий с волосами, побелевшими от солнца. Изящные длинные ноги были согнуты в коленях, босые пальцы упирались в твердый грязный пол; она напряженно ждала ответа. Райан нежно улыбнулся и подошел ближе.

Наклонившись над ней, он пальцем приподнял подбородок и легонько поцеловал в губы.

— Больше всего я хочу, чтобы ты поехала со мной в Айдахо, — просто сказал он. В тот момент это было все, что требовалось сказать. Это было больше того, на что надеялась Стефани.

Она обвила его руками за шею; молчаливая печать скрепила союз их сердец.

Когда на следующее утро они покидали известняковое озеро, было еще прохладно, воздух был чистый и резкий от утреннего тумана. Стефани проверила узлы, которыми прикрепила седельные сумки, и заново их перевязала. Она больше не хотела что-нибудь потерять, особенно когда они так близко от Джулиана. Прикусив губу, она сосредоточенно затягивала упрямые кожаные ремни и не услышала, как подошел Райан.