— М-да. Странная история… — согласился Ингви. — А гилфинговой бородой зря клянешься, не было у него бороды.

— А может, его спутали с кем-то? — предположила Ннаонна. — Ну, с кем-то важным, у которого есть враги, которые ловко ножом орудуют?

— Да с кем же его спутать? — Никлис с досадой махнул рукой. — Ткач он и есть ткач… Фонари-то по указу твоего демонского величества светят, улица не темная была. И еще, слышь-ка — ночью-то пустынно, кто еще может бродить, как не пьяный ткач. У ткачей-то праздник! Эх, твое демонское, твое демонское… кабы не ты, я б знал что делать. Пошел бы на Северную сторону да и прямо спросил Пиритоя-вора: «Так, мол, и так, говори сам господину начальнику стражи — кто из твоих ребятишек ткача завалил?» И тут же готов ответ…

— Я, значит, порядок испортил? — прищурился Ингви.

— Ты, твое демонское, как хочешь, а порядок, слышь-ка, был.

— Ладно. И что ты будешь делать?

— Известно чего… дружков убиенного расспрошу. Я, слышь-ка, думал, ты мне что подскажешь…

— Нет уж, ты взялся преступления раскрывать, так и действуй. А у меня война с Империей на носу, мне некогда.

— Ну, слышь-ка, ежели с Империей… А может, твое демонское, отложишь войну-то?

— Нет.

Тут раздался стук. Ингви кивнул Никлису, тот распахнул дверь. На пороге стоял Джамен. В руках альдийца был клочок пергамента.

— Что у тебя, Джамен?

— Да… не знаю, как сказать, ваше величество. Эту… эту записку сняли со столба на рынке, там, где обычно вывешивают новые указы.

Слуга выглядел очень расстроенным. Ингви взял из рук записку и принялся читать. Хорошим каллиграфическим почерком там было выведено: «Люди Альды! Принимая власть демона, противную Гилфингу, вы становитесь слугами Тьмы и нет более на вас милостей Светлого. Каждую ночь один из жителей этого города будет убиваем, ибо так угодно Гилфингу. Опомнитесь, люди Альды, сбросьте власть демона, воспротивьтесь ему, обернитесь к Свету, и смертей больше не будет». Подписи не было.

— Эту бумагу успели прочесть, — пояснил Джамен. — Сегодня же весь город узнает…

Ингви с досадой махнул пергаментом:

— Эх, как не вовремя! Только ведь на войну собрался… а тут…

— Что там, Ингви? — Ннаонна протянула руку за письмом.

— Держи, читай! Только вот террористов мне не хватало!

Когда гевские всадники ударили во фланг атакующим имперским волонтерам, те сперва смешались и подались назад. Но вскоре оправились и развернулись против нового противника. Сантлакцев непросто было смутить, эти странствующие рыцари всегда были готовы к перемене удачи, они привыкли получать удары. К тому же отличное трофейное снаряжение противника возбуждало алчность бродяг, так как в случае победы они смогут ограбить убитых и получить выкуп за пленных. Поэтому на правом фланге гевской армии схватка вспыхнула с новой силой.

На левом фланге андрухцы, преследуя отступающих рыцарей, подскакали к линии пешего ополчения и здесь были вынуждены остановиться. Ванетская пехота, пропустив бегущих кавалеристов, сомкнула ряды и встретила атакующих сплошной стеной щитов. Рыцари наскакивали на построенных посотенно пеших горожан, вертелись перед выставленными пиками, но взломать плотный строй не могли. Лишь один из ванетских прямоугольников удалось потеснить, ополченцы потеряли равнение в рядах и подались назад. Но соседние отряды надвинулись на всадников, которые пытались вклиниться в ванетский строй, и заставили андрухцев остановиться.

Гезнур послал правый фланг пеших наемников поддержать гевскую кавалерию, отправил к герцогу Бельвару гонца с приказом отступить левее — обойти, насколько возможно, ванетскую пехоту и ждать. Тролли, разгромив центр первой линии имперцев, остановились. Хотя они победили, им тоже крепко досталось в драке с рыцарями ок-Икерна. Теперь пришло время вытаскивать из рукава крапленую карту — Гезнур велел левому флангу наемников немного отступить, а войску некромантов — выдвигаться против правого фланга имперцев. Вторая линия гевского войска двинулась вперед, правый фланг начал наконец теснить упорно дерущихся волонтеров, левый, немного задержавшийся из-за необходимости обогнуть дымящийся холм, теперь двинулся в бой. Затрещали барабаны, рослые неупокоенные солдаты начали перестраиваться на ходу. Теперь, выйдя на ровный участок, где ничто не мешало маневру, они образовали клин, ощетинившийся блестящими лезвиями алебард. Чародеи-сержанты, задающие ритм барабанным боем, укрывались в глубине колонны, а возглавлял строй сам маршал. Он, с ног до головы закованный в тяжелые латы, шагал, выйдя из колонны на несколько шагов. Гигантский меч чародей нес, воздев острие к серому небу, и тяжелое оружие будто готовилось пронзить тучи, медленно ползущие над рогатым шлемом некроманта. Около полутора дюжин подручных чародеев, также в блестящих доспехах, следовали за ним, образуя острие клина.

Следом за армией мертвых из-за высотки выехал Гезнур, сопровождаемый свитой. Теперь наконец он мог окинуть взглядом весь имперский строй, уже хорошо был виден и неприятельский главнокомандующий — ок-Икерн размахивал мечом под знаменем с красным львом и раздавал приказы. Кенперту маршал велел взять кавалерию, возвратившуюся после схватки с троллями, и атаковать андрухцев, обходящих правый фланг, а лучникам — снова развернуться, на этот раз уже не перед строем ополчения, а за ним, под прикрытием линии щитов. К тому времени, как имперские стрелки открыли огонь по надвигающимся некромантам, сантлакцы наконец-то признали поражение и начали отходить, преследуемые наемниками и гевской конницей. В этот раз им не удалось остаться хозяевами поля и обобрать сраженных противников… На другом краю равнины, довольно далеко от линий пехоты, Кенперт Вортинский во главе тяжелой кавалерии врезался в рассыпной строй андрухской конницы…

Гезнур не спешил приближаться к передней линии — наблюдал издали, как шагают, держа невероятное равнение, неупокоенные в черных плащах. На мертвых солдат обрушивались косым дождем стрелы, но зомби, печатая шаг, размеренно приближались к рядам ванетской пехоты. Битва вступала в завершающую стадию…

Гравелин Серебро, тяжело ступая, прошелся перед каменной осыпью, образующей северный склон ничем не приметной горушки у входа в ущелье Гнома Арина. Тысячи глаз следили за старым полководцев — соотечественники, явившиеся из Вольных гор, да местные жители, угрюмые грузные здоровяки, хмурые мальчишки и старики, важно супящие седые брови. «Верхние» явились в огромном числе, всем было интересно поглядеть, как пришлые гномы отворят подземный чертог, о котором много говорили, да никто не помнит, где искать в него вход. На дальних склонах стояли женщины, эти не приблизились к пришельцам — то ли горцы не доверяли карликам до конца, то ли таков был местный обычай, что женщины не смеют присутствовать на важных церемониях — этого Гравелин не знал.

Теперь горцы недоверчиво глядели на Гравелина, который собирался указать портал едва ли не в двух шагах от поселения Лан-Анаров.

— Вот здесь! — объявил Серебро, опуская широкую заскорузлую ладонь на поросший мхом камень. Узловатые пальцы поползли по шелковистому зеленому покрову.

— Здесь? — недоверчиво протянул Каст дой-Лан-Анар. Лэрд переболел лихорадкой, но ради такого случая поднялся с постели и явился самолично поглядеть, как устроятся новые соседи. — А мы сколько мимо ходим…

Седой гном махнул рукой своим — чернобородые (помоложе, значит) карлики с самым серьезным видом принялись разбирать камни, завалившие склон. Оттаскивали в сторону, громоздили друг на друга, складывали неправильной пирамидой… Горцы следили издали — со склонов возвышенности, расходящихся здесь, у входа в ущелье, будто ласточкин хвост. Все молчали. Наконец под камнями показалась позеленевшая бронзовая поверхность. Массивные ворота, покрытые замысловатой вязью узора, не блестели — металл потускнел от времени, покрылся патиной. Гномы, разбирающие камни, стали работать скорей — видно было, что они еле сдерживают нетерпение. Еще бы — эта цель завершит сотни километров похода и сотни лет ожидания. Однако гномы, стараясь не подать вида, что взволнованы, работали по-прежнему основательно и неторопливо.