Ну и, конечно, на Красном Кольце располагались самые важные Дома княжества. Морской Дом, Иноземный, Почтовый, Недр и Угодий… И все они, все без исключения, были связаны со зданием Свода Равновесия подземными ходами разного качества и назначения.

Разумеется, Эгину, а точнее, Атену окс Гонауту нужен был именно Иноземный Дом.

Подземные ходы охранялись офицерами Опоры Единства.

Каждый офицер – обычно эрм-саванн – знал в лицо всех, допущенных к проходу через данный туннель. Эти офицеры были либо сумасшедшими добровольцами-мизантропами, либо карьеристами (год службы под землей шел за два на поверхности), либо совершившими служебный проступок. Последних было большинство. Ходили слухи, что они никогда не возвращаются в большой мир. Хотя их и кормят соответствующими обещаниями аррумы Опоры Единства.

– Стой! Назови себя!

По ту сторону двери, литой из полупрозрачного стеклоподобного материала (Эгин не знал, что в древности он назывался лунным или хуммеровым стеклом), расплывался и колебался силуэт человека с мечом наголо.

Помимо того, что хуммерово стекло было прочно, как сталь, оно имело удивительную одностороннюю прозрачность. Эгин не мог толком разглядеть собеседника, а тот видел Эгина прекрасно.

Туннель, через который обычно проникал в Свод Равновесия Эгин, охранялся как раз добровольцем-мизантропом. Он прекрасно знал всех, допущенных к этому туннелю, и все-таки никогда не отступал от формальностей процедуры. В общем-то правильно делал – ведь Эгин мог и донести.

– Эгин, эрм… рах-саванн Опоры Вещей.

– Рах-саванн? – В голосе офицера-охранника послышалось легкое недоверие.

– Я получил повышение только позавчера. Возможно, вам еще не успели обновить списки, – пожал плечами Эгин.

Охранник замешкался.

– Нет, успели. – Голос офицера в переговорной трубе чуть подобрел. – Поздравляю, рах-саванн. Проходите.

Дверь повернулась вокруг своей оси, открывая два совершенно одинаковых с виду прохода.

Тут крылась простая, но очень жестокая ловушка. Только правый, только правый проход! Если сегодня четный день месяца, значит, проход – правый. Если нечетный – значит, левый!

Это вдалбливали каждому офицеру, допущенному к туннелю, по сто раз. Того, кто забывал об этом и в четный день месяца проходил через левый проход, ждали плохие сюрпризы.

Иногда – просто ведро помоев на голову. Иногда – молниеносный удар меча офицера-охранника. Иногда – понижение в звании. Это уже зависело от указаний, которые измыслил на текущую неделю гнорр. Потому что офицер Свода должен быть предельно внимателен всегда и везде. Даже в собственной вотчине. Так говорили наставники.

Несмотря на это, Эгин никогда не мог понять, какой смысл в этой абсурдной и жестокой игре. Несколько раз они с Иланафом пытались придумать ей сколько-нибудь убедительное оправдание, но всякий раз заключали, что никакого смысла нет. И они были правы.

Внутренние помещения Свода Равновесия весьма запутанно делились по принадлежности к Опорам. Туннель Иноземного Дома открывался в участок второго подземного этажа, принадлежащий Опоре Вещей.

Его кабинет, равно как и кабинет Норо, находились на третьем надземном этаже.

Эгин дошел до конца широкого коридора с вечно запертыми дверьми (что находится за ними, ему было даже страшно помыслить) и ступил в клеть подъемника.

Эгин достал ключ, за утерю которого ему грозила смертная казнь, открыл дверку, под которой покоилась полированная металлическая пластина, и вывел на ней пальцем свое имя.

Мелодично звякнули колокольцы, и неспешное вознесение Эгина началось. Эгин не знал, как работает подъемник и в особенности как эта проклятая машина по его имени, начертанном на обычной с виду железяке, распознает необходимый этаж. Но раз уж так происходит – значит, это возможно. В конце концов, подумаешь, дела большие – Измененное железо!

Подъемник прополз мимо коридоров чужих ярусов, завешенных черными портьерами или перекрытых дверями разной толщины и надежности. Сходить здесь Эгину строжайше воспрещалось. Да он и не хотел. Не собирался. Даже помыслить об этом не мог.

Плечо болело невыносимо. Тело Эгина рвалось в не очень-то добрые, но целительные руки Знахаря. Но к Знахарю не попасть, не отчитавшись предварительно перед Норо и не получив от него соответствующего разового пропуска…

– Рах-саванн Эгин прибыл из отпуска в ваше распоряжение, аррум! – по возможности браво отрапортовал Эгин.

– Рад видеть тебя, рах-саванн, – улыбнулся Норо. – Но похоже, отпуск не пошел тебе на пользу. Ты очень, очень бледен.

От внимания Эгина не ускользнул свежий ледок, притаившийся в глубине черных глаз Норо. Но ему оставалось лишь игнорировать настроение своего начальника. Эгин пустился с места в карьер.

– Да, аррум. Отпуск не пошел мне на пользу. И в свете этого я имею к вам дело безотлагательной срочности.

Зная, что этого все равно не избежать, Эгин начал расстегивать рубаху, продолжая говорить:

– Вчера, возвращаясь с дружеской вечеринки у Иланафа, я встретил девушку, которая отрекомендовалась как Овель исс Тамай и попросила сопроводить ее к Северным Воротам. Трое, о которых мне известно, что они являются наемниками Хорта окс Тамая, совершили на нас нападение посредством клинков и псов. В результате под угрозой смертельной опасности я был вынужден вскрыть и продемонстрировать Внутреннюю Секиру, поскольку Внешнюю я, согласно предписаниям, оставил дома как находящийся в отпуске. После чего Овель исс Тамай осталась у меня ночевать. Проснувшись сегодня утром, я обнаружил, что Овель исс Тамай исчезла. Своих слуг я нашел мертвыми. Они были убиты при помощи отравленных игл, выпущенных из духовой трубки. Вкратце все.

Эгин снял рубаху, развязал повязку и продемонстрировал Норо рану с пунцово-желтыми гноящимися краями.

– Можешь одеваться, – махнул рукой Норо. – А теперь сядь и расскажи все не вкратце.

– …И ты, конечно же, вступил с ней в любовную связь? – таков был первый вопрос Норо после того, как Эгин очень обстоятельно и в целом правдиво поведал свою историю, изнывая от боли в плече, где, казалось, неведомые колдовские уста раздували пригоршню раскаленных углей.

– Не вступил, аррум, – отрицательно мотнул головой Эгин.

В этом вопросе он решил стоять на своем до конца. Если потребуется – до самого конца. Потому что мужчина, соблазнивший (или соблазненный – какая разница?) незамужнюю племянницу Хорта окс Тамая, становился костью в горле слишком могущественным людям, чтобы рассчитывать на сохранность своей бесценной жизни.

– Значит, не вступил, – задумчиво повторил Норо.

Он поднялся со своего жесткого кресла с высокой спинкой и подошел к окну, выходящему в один из внутренних дворов-колодцев Свода. Эгин был вынужден вскочить на ноги вслед за своим начальником.

– Ты вообще понимаешь, рах-саванн, в какое говно ты вляпался вчерашним вечером? – Голос Норо шелестел, как отжившие листья, которые ветер лениво ворочает в затхлой подворотне. – Ты понимаешь, кто такой Хорт окс Тамай? Ты знаешь, каким влиянием на Сиятельного князя он обладает?

– Да, аррум. Я понимаю. – Вздох Эгина был неподдельным.

Получалось, что он не прав с любой стороны. Вечером он отбил Овель у людей Хорта. Ну и хорошо. Потом по крайней мере мог бы всегда солгать, что не поверил ни одному слову нападавших и собирался просто передать Овель ее возлюбленному дядюшке из рук в руки.

Но утром-то она исчезла! И следовательно, с точки зрения Хорта он, Эгин, прогавил его сокровище. О Шестьсот Ликов Ужаса! О Шилол!

– Умный, – бросил Норо через плечо без всякой насмешки. – В таком случае, рах-саванн, ты должен понимать, что я сейчас разговариваю с покойником.

Эгин понимал и это. И именно поэтому – покойникам-то терять нечего – решительно сказал:

– Да, аррум. И я им стану совсем скоро, если вы меня не отпустите к Знахарю.